Офицерская охота - Карасик Аркадий. Страница 52

— Конечно, пойду. Диктуй имя, отчество, фамилию, адрес. Желательно — телефон.

— Телефоном меня не снабдили, а остальное — пожалуйста, держи.

Секретарев медленно продиктовал адрес — рядом с метро «Речной вокзал» — часть анкетных данных. Валиулина Лариса Игнатьевна. Работает на телефонной станции. Понимал — слишком скудно, поможет девушке только при первом сближении, дальше придется полагаться на интуицию и умение входить в доверие.

Впрочем, природа снабдила Сомову и тем и другим.

Шутливо перекрестил помощницу… А может быть, и не шутливо — после страшной смерти жены Павел неожиданно начал замечать в себе тяготение к вере. То заглянет в церковь, встанет в сторонке и пристально вглядывается в мученическое лицо Исуса. Где же ты был, Господи, когда распинали, поганили мою любимую? Почему не спас её, не покарал насильников и убийц своей десницей?

Потом, на заутрене, его вдруг осенило: страшная смерть жены и его беспросветная жизнь — расплата за какие-то прегрешения. Какие именно? Долгими бессонными ночами Павел прокручивал всю свою жизнь, искал в ней какой-нибудь криминал и… не находил его. Что из того, что не находил, главное — Бог увидел. Не только покарал, но и указал путь к спасению, путь в Удав. Ибо, по мнению Павла, месть — святое дело, если не наказывает Бог, должен за него это сделать пострадавший.

Подполковник понимал слабость своей теории, далекой от всепрощения, но перед ним стоял образ замученной жены. Казалось, она говорила: отомсти, Павлик, иначе эти нелюди будут поганить и мучить других. Не дай им такой возможности, любимый.

В последний год Секретарев аккуратно посещает церковь, молится, исповедуется в невольных грехах. В том числе, в ликвидации бандитских боссов, палачей и убийц, заочно прощая им все их злодейства.

Поэтому он и перекрестил Наташу. Сначала — шутливо, потом, когда она повернулась к нему спиной — истово, серьезно.

Проводил взглядом уходящую девушку, вздохнул и, сутулясь, пошел в метро. «Осваивать» квартирный рынок, встречаться с маклерами и их помощниками. Авось, удастся во второй раз познакомиться с удачливым Козырем, напомнить ему про убитого дядю Митю. Отправить палача вслед за его жертвами, а уж потом в церкви… простить его.

Тогда возле входа в гостиницу «Москва» вторая пуля Лягаша явно педназначалась Наташе, третяя — Николаю. Если бы Пахомов не успел сбить с ног девушку, закрыть её своим телом и ранить — жаль, не убить! — бандита, Сомовой не было бы в живых.

Сейчас Лягаш, конечно, в очередной раз залег на «дно», лечится, зализывает простреленную клешню. Но у него есть в Москве «пехотинцы», которые, выполняя приказ босса, могут охотиться за «кумовой ментовкой» и её спасителем. За себя Пахомов не боится — за время армейской службы, участия в афганской бойне и чеченской войне отвык пугаться, оглядываться на каждый звук, видеть в прохожих лягашского посланника.

А вот Сомову нужно поберечь!

Наташа получила от командира пятерки строгий приказ: носа одной из дому не высовывать! Пришлось поклясться: выполнит, без прикрытия шагу не сделает.

Дать подобное обещание — легче легкого, а вот выполнить…

Дома она словом не обмолвилась про обещание, данное командиру. Когда согласилась помочь Секретареву и смотрела на угрюмого подполковника невинными, слегка подсиненными глазками, тоже промолчала. С трудом удерживаясь от торжествующей улыбки. Наташе нравится, когда кто-нибудь нуждается в её услугах, ей по душе делать близким людям приятное… А кто может быть ближе товарищей по пятерке?

И все же обманывать Николая ей не хотелось. Пришлось отыскать «сопровождающего кавалера». Долго раздумывать не пришлось: Костя — единственная приемлемая кандидатура. Стоматологи подождут, лягашские папа с мамой тоже никуда не денутся. Выход на Козыря — гораздо важней. Особенно, с учетом упомянутой Корнем возможной связи квартирного убийцы с Лягашом.

Костя церемонно вел «подружку» под руку, нашептывал ей в алеющее ушко «кавалерские» комплименты, даже обнимал за талию. Ему и в голову не приходило, что все эти знаки мужского внимания девушка воспринимает абсолютно равнодушно, что в её головке и в сердце прочно поселилися другой мужчина — Николай. Конечно, припахивает старомодной наивностью, но что поделаешь — из песни слова не выкинуть. Такая уж она счастливая — или несчастливая? — кто знает?

Со стороны — обычная картинка обольщения девушки опытным ловеласом. Ее необычность разве только в том, что парочка не облизывается, не притирается друг к другу, не пускает в ход жадные, бесстыдные руки. Впрочем, в наше время сексуальной революции всякое бывает: и пересоленное, и недосоленное.

Разведенная супруга Козыря проживала в кирпичной пятиэтажке на третьем этаже. Костя прислушался — вдруг мужик навестил покинутую жену, проверил: не ночует ли у ней хахаль, мужчины по натуре ревнивые создания, собственники.

Все тихо. Наташа нажала пуговку звонка.

Из за двери — мелодичный женский голос.

— Кто жалует?

Еще в вагоне метро боевики обговорили каждое свое слово при обработке бывшей супруги Козыря, каждое движение. Разработали, как их учил Пахомов, некий план действия, который, конечно, придется корректировать в зависимости от изменения обстановки.

Поэтому ответ готов.

— Нам сказали — вы сдаете комнату…

— Обманули. Соседка, слышала, хочет сдать, а я терпеть не могу квартирантов… Небось, черные?

— Светлые в крапинку, — рассмеялся Костя. — Русские. Москвичи. Недавно поженились.

Наташа уверена — их с Костей изучают в дверной глазок, вопрос: черные или белые — обычная женская уловка. Такая же, как и продемонстрированная неприязнь к квартирантам. Бабуси во дворе, с которыми Наташа успела плотно пообщаться, заверили: Валиулина сдает вторую комнату, недавно с»ехали жильцы, свободна. Женщина — чистюля, мужики к ней не заглядывают, иногда навещает бывший муж — похоже, скоро сойдутся…

Переговоры через закрытую дверь надоели.

— Вам, небось, нужна большая комната с балконом и мебелью. А у меня — крохотная, с одним диваном да столиком. Не подойдет.

— Разрешите, посмотрим. Вдруг понравится.

Запели, заскрежетали замки и задвижки. Дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой, в просвете — худощавое женское личико, усталое, свободное от макияжа. Лариса Игнатьевна оглядела «новобрачных», вздохнула — видимо, вспомнила свою свадьбу и первые дни замужества.

— Ну, что ж, поглядите. Люди вы, кажется, приличные, сойдемся в цене — и вам хорошо, и мне повеселей. Приелось одиночество.

После осмотра, действительно, крохотной, бедно обставленной комнатки, Костя вышел покурить на балкон, женщины зашептались на кухне. Основная тема перешептывания — мужики-козлы, мучающие несчастных женщин. Наташа изо всех сил расхваливала «мужа», Лариса Игнатьевна так же энергично хаяла своего. Что же касается Бузина, тот тщательно изучал близлежащие дома, припаркованные легковущки, худосочный межквартальный скверик с обгрызанными деревьями и поломанными скамейками.

В подтверждение мерзкого облика сбежавшего мужа Валиулина пред»явила «вещественные доказательства» в виде писем и фотокарточек. Дескать, вон каким был Прошка влюбленным и добрым, а что получилось через несколько лет! Изменщик, грубиян, короче — вонючий козел.

— Вот он, Валиулин! — ткнула Лариса Игнатьевна в одну из фотокарточек. — Гляди, какой красавец, любая баба польстится. Все мы — дуры безмозглые.

Ага, есть первая загогулина: фамилия Козыря — Валиулин!

Но сейчас девушка смотрела не на мордатого парня, самодовольно взирающего на покоренный им мир, а на его приятеля, сидящего рядом с рюмкой в руке. Сплюснутая мордашка, прижатые к голове уши, острый нос… Ошибиться невозможно, тем более, что она знакома с оригиналом… Лягаш собственной персоной!

— А кто рядом с вашим мужем? Удивительно неприятный человек…

— Васька Комов. Прошкин дружок. Точно ты выразилась, умница — противный тип. Если бы не Васька, может быть, мы с мужем не расстались бы… Приманил Прошку легкими деньгами, подсунул под него проституток…