Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна. Страница 14

«Жаль только, что у вас не будет детей», – закончил он про себя.

Элий опустил голову. Вер понял, что сенатор подумал то же самое и ощутил глухую тоску и боль, но это была тоска и боль Элия, сам Юний Вер не почувствовал ничего. Хорошо еще, что он не ляпнул это вслух.

– Я велю постелить тебе в комнате для гостей, – сказал Элий. – Не стоит возвращаться в гостиницу.

Вер поднялся. Ему показалось, что Элий еще что-то собирался сказать, но почему-то промолчал. Интересно, успел Элий исполнить свое главное желание, пока был гладиатором, или нет? Почему-то Вер был уверен, что гладиатором Элий сделался ради чего-то важного. Мысль, что его друг вышел на арену ради денег или славы казалась оскорбительной. Несомненно, у Элия было какое-то особенное желание. Такое, для покупки которого не хватит никаких денег. Возможно, его желание тоже стоило миллион. Или было бесценно. И потому безумно. Прежде Вер никогда не задумывался над этим. Теперь же ему хотелось знать об Элии гораздо больше. Если нельзя знать все.

«Завтра непременно спрошу его…» – пообещал трехкратный победитель Больших Римских игр и двукратный победитель Аполлоновых игр.

Утром друзья завтракали вдвоем – Марция еще пребывала в царстве Морфея. В доме любовника она сибаритствовала и всегда вставала поздно. Друзья уселись в сенаторскую «трирему», но Элий попросил водителя выйти и подождать. Впрочем, от Карин до амфитеатра Флавиев можно добраться за пару минут. Мимо пронесли роскошные сенаторские носилки с пурпурными занавесками. Кожа темнокожих носильщиков, натертая жирной мазью, сверкала на солнце. Разъезжать в носилках по Риму считалось особым шиком. «Новые люди» [50] обожали носилки. К тому же активисты из коллегии «Зеленый мир» всячески приветствовали этот вид передвижения, и в Календы каждого месяца устраивали бесплатные прогулки для детей и стариков в носилках с эмблемой земного глобуса и золотым контуром богини Помоны.

«Может, стоит податься к «зеленым», вместо того, чтобы размахивать мечом на арене? – подумал Вер. – Буду защищать рыбок, насекомых, все решат, что я очень добрый. Я смогу притворяться добрым, как раньше притворялся щедрым».

– Больше не хочу быть гладиатором, – сказал он вслух. – Надоело веселить народ. Я среди бойцов лишний и все в нашей центурии чувствуют это. Что скажешь? Похоже на бред?

Вместо ответа Элий протянул гладиатору сложенный вчетверо листок:

– Это формула независимости. Ее произносили приговоренные к смерти, выходя на арену, чтобы боги не спутали их с исполнителями желаний.

– Разве боги так бестолковы? – Недоверчиво покачал головой Вер.

– Наверное. Иначе откуда в мире столько безумств? Но об этом достаточно. Итак, ты произносишь формулу и отрекаешься от помощи гения и сегодня сам решаешь свою судьбу, – объяснил Элий. – Отречение останется в силе шесть часов. Тебе этого хватит. Произнеси формулу, и угроза гения превратится в розыгрыш. Эта формула вполне легитимна.

– Ею часто пользуются?

– Я одно время нередко к ней прибегал. Когда гений становился несносен.

– Твой гений был так уж плох?

– Не знаю. Но с некоторых пор мне стало трудно ему подчиняться. Я предлагал сенаторам произносить эту формулу перед голосованием по важным вопросам, чтобы гении не могли повлиять на наша решения. Но в курии меня не поддержали.

– Хорошо, что тебя не объявили сумасшедшим. Слышать своего гения как голос постороннего – это болезнь.

– Но гладиаторы именно так и слышат голоса гениев, – напомнил Элий.

– Наверное, мы все немного не в себе…

Вер развернулся листок, пробежал глазами строки:

– Что значит выражение: «И смерть исполнит мое желание»?

Элий нахмурился:

– После произнесения формулы твои клейма сработают только, если ты убьешь противника. Но ты не Хлор. После игр клейма сгорят, ты вернешь деньги. Такое бывает. Тебе достанутся положенные десять процентов за риск. Тутикан будет взбешен, но этому я придаю наименьшее значение. Только девочку жаль. Ей придется рассчитывать на свои силы и искусство медиков. А шанс у нее, ты говорил, один из сотни…

«Далась тебе эта девчонка!» – едва не вспылил Вер.

Уж сейчас точно он не испытывал к ней жалости.

– То есть это будет не победа? Даже если я одолею? – продолжал допытываться Вер.

Элий замялся:

– Скорее это будет ничья. Как говорят в таких случаях: «Бой закончен на ногах». Тебя это не устраивает?

«Меня устроит только победа», – хотел ответить Вер, но сдержался.

– Гений будут помогать моему противнику, – сказал вслух раздраженно.

Хитрая формула оказалась обманом. Вернее, полуобманом. А Вер хотел победить во что бы то ни стало.

– Его гений, – уточнил Элий. – Или ты разучился драться? Твой гений может заставить тебя споткнуться. Или ослепить на мгновение. Или что-нибудь еще. Но как раз от этого тебя и защищает формула независимости. Гений противника над тобой не властен.

Его друг прав. Поражение Веру предсказал собственный гений, и только он может заставить Вера проиграть. Но Вер не проиграет. Несмотря ни на что! Он выиграет, даже если после боя сойдет с ума.

И Вер прочел написанные на листке слова.

Элий позвал водителя, и они поехали в Колизей.

А Веру почудилось, что где-то высоко-высоко в небе заскрипела ось огромного и таинственного колеса Фортуны.

Вер в своей раздевалке в третий раз проверял прочность крепления доспехов, когда дверь приоткрылась, и внутрь заглянул помощник распорядителя.

– Ты в паре с Варроном, – объявил тот и исчез.

Варрон – не самая лучшая пара. «Старый» боец ловко машет двумя мечами, и уж меньше всего хотелось его убивать… Убивать? Что за чушь! Вер не собирается отправлять в пасть к Орку старину Варрона. Разумеется, нет… пусть эта сучка Сервилия обделывает свои дела в другом месте, ради нее Вер никого убивать не станет. Грязные слова. Не надо произносить из даже мысленно. Перед поединком дух должен освободиться от подобной плесени. Не стоит так же поминать подземных богов или угрожать противнику. Но сегодня Вер может ругаться последними словами, как старый центурион, сегодня он один против всех; ни боги, ни гении ему не помеха. Он свободен. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного – полная, абсолютная свобода. Он был как будто не в себе. Как будто пьян. Или сходил с ума?

– Вид у тебя неважнецкий. Плохо спал? – спросила Клодия, когда Вер занял свое место в первом ряду процессии.

Вер сделал над собой усилие, чтобы ответить в своей обычной манере:

– Приснилось, что меня избрали в сенат на пару с Авреолом. И он постоянно заваливал мои законопроекты. Представь, какой кошмар!

– Представляю и сочувствую. Сегодня ты дерешься последним, – продолжала болтать Клодия. – Хуже нет… весь изведешься.

Клодия пошла в школу гладиаторов, когда у ее жениха обнаружили неизлечимую форму рака. Его кололи сверхсовременными лекарствами, а она день и ночь отрабатывала приемы. Он высох как щепка и держался лишь на инъекциях морфия, когда она вышла на арену. Обычно гладиаторы не пытаются исполнять свои желания в первом поединке. Редко кто выигрывает такой бой. Но у Клодии не было времени. Она взяла одно-единственное клеймо для своего умирающего возлюбленного. Ее противником оказался Варрон, тогда тоже еще новичок. Судьба давала минимальный шанс. Но Клодия сломала руку и проиграла свой первый бой. Когда ее вынесли с арены, у нее был потухший взгляд приговоренного к смерти. Приговоренного, который свой поединок проиграл. Фортуна посмеялась над ней. Жених Клодии вскоре умер. Возможно, никто бы не смог выиграть этот поединок. Ну, может быть только Вер. Элий, узнав о случившемся, предложил Клодии свое клеймо в долг. Но что еще она могла пожелать? Только легкой и безболезненной смерти для умирающего: проигранное желание боги не исполняют никогда.

«Представь, что все граждане Рима купили гладиаторские клейма. Каждое второе желание исполнится. Половина римлян умрет от горя, а вторая будет рыдать от счастья», – пошутил Гюн в день заключения договора со своим подопечным.