Последняя версия - Карасик Аркадий. Страница 12

Вот и сейчас докладывает а сам прощупывает меня обыскивающими взглядами.

— Все в порядке, Ефим Сидорович, спасибо за службу…

Дома сторожа зовут «дед» или «старик», на работе — дед Ефим или, неизвестно по какой причине — Ноздря. Уважительное обращение по имени-отчеству — бальзам на гордую душу ветерана труда, подаренная плитка сладкого шоколада.

— Не беспокойся, Сергеич, мимо меня не только человек без пропуска мышь не проскочит! Помню, в морской пехоте…

Предчувствуя длинейшее повествование о временах армейской юности и о подвигах, совершенных тогда дедом Ефимом, я поторопился распрощаться с дежурным. Пожал ему мозолистую руку, будто приколол на грудь медаль «За отвагу».

Но все же как смогли проскочить мимо бдительного дежурного убийцы? Подозревать деда Ефима в соучастии или пособничестве глупо, не тот он человек. Скорей всего, перебрались через забор или приготовили заранее подкоп под ним… Завтра же нужно проверить каждый метр, просмотреть каждую нитку колючки.

В мозгах будто образовались два «экрана». На одном — мощный железобетонный забор, который и танком не прощибить, с колючкой поверху, на другом — жаждущие газировки Тимофеич и его бородатый приятель. Их тоже необходимо «просветить». Желательно, поскорей, по свежим следам.

Если они — убийцы, все становится на свои места, все поддается разгадке. Поднялись ребятки, испробовали газировочки, заодно заглянули в кабинет главного экономиста. Почему спустились в вестибюль без ноши? Тоже об»яснимо: припрятали на той же лестничной площадке за батареей отопления, после смены унесли.

Все ясно и понятно. Завтра станет ещё ясней.

А сейчас «познакомлюсь» с мусорным контейнером.

Если Светка не врала, то на пути от черного выхода из административного корпуса до ворот стоит только два контейнера: один чуть в стороне, на специально забетонированной площадке, и второй — возле двухэтажного здания, на первом этаже которого располагается лаборатория. Сворачивать на площадку главный технолог вряд ли станет — не то настроение: волнение, возможно — испуг. А вот «лабораторный»…

И я свернул к двухэтажному особняку. Шел и молил Бога, чтобы не вывезли накопившийся мусор и не пришлось бы долго копаться в нем, привлекая внимание проходящих мимо работяг.

Господь помог ровно наполовину: мусор не вывезли, но лаборантки так забили контейнер, что он, кажется, распух: бумага, картон, остатки от раздавленных под прессом бетоных кубиков, опустошенные сигаретные пачки, пакеты из-под молока и кефира.

Пришлось вызвать сторожа, дежурившего в лаборатории.

— Тащи огнетушитель, — без предисловий и об»яснений приказал я. — Будем ликвидировать возможный очаг возгорания.

Сторож, мужик средних лет, почесал в затылке.

— Это как же ликвидировать, Сергеич? Пусть постоит до утра — вывезут на свалку…

— А вдруг загорится?… Короче, давай огнетушитель, сами сожжем. А уж негорючее вывезут…

Приказы не обсуждаются не только в армии. Мужик не стал настаивать на своем, притащил сразу два огнетушителя и полведра солярки. Не прошло и пяти минут, как из контейнера повалил густой дым, показались языки пламени. Я ворощил горящий мусор железным прутом, одновременно вглядывался в содержимое железного ящика.

— Иди, Сергеич, сам послежу, пока не сгорит — не уйду, — заботливо предложил сторож, пытаясь перехватить горячий прут. — Моя оплошка — не доглядел…

— Это ты отправляйся на свое место, — возразил я, намереваясь избавиться от нежеланного свидетеля. — Ты ведь не пожарник — сторож, вот и сторожи…Нет в этом твоей оплошки, зря казнишься.

Мужик все же остался. Стоял в стороне с огнетушителем в руках и завороженно смотрел на пламя. Я понимал его недоумение, но ничего другого придумать не мог — проверить правдивость Светланы было просто необходимо.

Мне повезло — прут зацепил висячий замок и вытащил его из контейнера. Я незаметно для сторожа, отшвырнул важную улику в сторону.

— Пожалуй, все, бумага выгорела, остались куски бетона да щебень… Помог огнетушитель. Спасибо за помошь. Не забудь утром напомнить заведующей лабораторией — пусть вывезет остатки, а то так замусорим Росбетон — никакая реклама не поможет. Так и скажи, Сутин предупредил: ещё раз увидит — штраф обеспечен.

Ушел, прихватив обгоревший замок. На душе полегчало. Значит, Светка ничего не придумала, была полностью откровенна, можно исключить её из списка подозреваемых… Нет, рановато, пусть пока переместится с первой линии на вторую, запасную, хотя бы до тех пор пока не прояснит история с загадочным конвертом, не нарисуется адресат. И ещё одно непонятно: зачем понадобилось женщине бросать замок в мусорный контейнер, а потом открываться мне? Очередная уловка или машинальный поступок преступницы, испугавшейся содеянного?

В конторке сидел не Феофанов — тот сменился и теперь отсыпается. За столом — Козырев, тоже пенсионер, но помоложе остальных. Вздорный мужик, склочник и матерщинник, образование, как говорится, семилетка пополам с братом. Лично у меня он вызывает чувство брезгливости — всегда грязный, небритый, с приклеенной на лице ехидной ухмылкой.

— Решил проверить, как дежурю, Сергеич? Чтой-то зачастил ты в наш монастырь. Иль жинка — от ворот поворот? Так ты её, стерву, выбрось на помойку, смени на добрую бабу. Типа нашей холостячки-Соломиной. Кажись, она давно на тебя облизывается — отказу не будет…

— Спасибо за совет. А проверять сторожей — моя обязанность… Все в порядке?

— Как у доброй бабы за пахухой… Вздрогнуть нет желания? — показал дежурный горлышко бутылки. — Дак ты не стесняйся — спробуй. И закусон найдется… У меня с этим туго, баба приучена не токо постельные нужды справлять, но и мужика держать в теле… Глянь-ка, чегой наготовила, — торжествующе раскрыл хозяйственную сумку Козырев. — Здеся и домашняя колбаска, и сальце, и яички… Полный набор…

Не отвечая, я прошел мимо к входу в цеха. Никогда не был любителем возлияний, сейчас — тем более: голова не тем забита, нервишки — на пределе. А вот от «закусона» не отказался бы — после переваренных щей и подгорелых Светкиных котлет в желудке — космическая пустота, тоскливые всхлипывания.

Но раньше — дело, потом — пиршество. Никуда Козырев со своими деликатесами не денется, я ему — захваченные из дому бутерброды, он мне — содержимое своей сумки.

Справа от входа шуровал вибратором Тимофеич. Вязкая бетонная смесь расползалась по арматурному каркасу, покрывала его, забираясь в ячейки. Закончит вибрирование, обработает поверхность — перейдет к соседнему стенду. А готовая панель затвердеет, наберет прочность — мостовой кран перенесет её на склад готовой продукции, оттуда на специальной тележке выкатят на эстакаду.

Технология отработана и опробована. Начиная от арматурного цеха и бетонного узла, заканчивая эстакадой и местом загрузки автомашин. Повсюду — надзор технологов и сотрудников отдела технического контроля: ходят дамочки, измеряют размеры форм и каркасов, следят за марками и диаметрами арматурных стержней, отвозят в лабораторию кубики бетона, контролируют правильность погрузки.

Но мне сейчас не до любования слаженной работой — другая задача, на мой взгляд, более важная и ответственная. Перед глазами все ещё колышется «цветная» картинка: откинувшись на спинку полукресла, сидит Вартаньян с загнанным по рукоятку в грудь ножом. Любить или ненавидеть главного экономиста — одно, а найти и покарать его убийц — совсем другое.

Если в роли начальника пожарно-сторожевой охраны Росбетона я действовал по принуждению и необходимости, то в качестве сыщика — вдохновенно, не думая о вознаграждении и премиях. То ли соскучился по родной профессии, то ли охватило нестерпимое желание отомстить за смерть «соперника».

— Тимофеич! — громко позвал я, пытаясь перекричать вой вибратора, рокот электродвигателей крана и прочие производственные шумы. — Тимофеич, поди сюда, дело есть…

Бетонщик распрямился, выключил вибратор, тыльной стороной ладони смахнул со лба пот, перемешанный с цементом.