Папа из Огня (ЛП) - Мун Эш. Страница 8

— Пожар начался не в твоей таверне, — сказал я, шагнув к Грейсону. Я возвышался над стариком, и он отпрянул назад, его лицо побелело. — Он начался с соседнего дома и быстро распространился. Прорвало газопровод на вашей кухне. Грейсон не виноват.

— Ну, он отвечал за это место! Он должен был позаботиться о нем, раз уж он там жил. Он должен был что-то сделать.

— Ты ожидаешь, что беременный омега остановит возгорание твоего здания? Если бы ты советовался с моим пожарным рейсом, мы могли бы придумать сотню вещей, чтобы сделать твою таверну более безопасной. Но ты был слишком жаден, чтобы этим заниматься, не так ли? О, я видел все нарушения, когда приходил, а я недолго пробыл в таверне. Переделанные газовые линии. Ржавеющий паровой компрессор. Ведра с маслом, которые вы хранили на кухне. Может быть, Дозору было бы интересно узнать обо всем этом.

— Нет, не интересно. Я извиняюсь.

— Не надо передо мной извиняться. Извинись перед ним.

— Я прошу прощения, — сказал он сквозь стиснутые зубы и глядя в сторону Грейсона, но не отрывая взгляда от земли. Я точно знал, в чем дело — Грейсон омега, а извиняться перед омегой, наверное, самое ужасное испытание для альфы. Возможно, мне доставляло удовольствие видеть, как он корчится.

— Скажи его имя, — сказал я.

— Послушайте, пожалуйста, сэр. Я уже принес свои извинения, и с меня достаточно…

— Скажи. Его. Имя.

Я не изменился — нехорошо было бы показывать свою драконью форму только для того, чтобы напугать человека, но я выпустил свою ауру, и от моего тела пошли волны тепла, достаточно сильные, чтобы они оба могли это почувствовать. Грейсон приподнял бровь, а старик Форестер чуть не упал на задницу.

— Прости, Грейсон, — быстро сказал он. — Мне очень жаль.

— Теперь, если вы позволите мне делать свою работу, — сказал я, — я разморожу вашу собственность и подготовлю ее к осмотру.

— Да, — пискнул он и быстро исчез.

Грейсон держался за живот, смеясь.

— Боже, я не должен смеяться. Он на самом деле не такой уж и ужасный. Большую часть времени. Он позволил мне жить здесь, когда мне некуда было идти.

— Он пытался обвинить тебя. Он не уважал тебя. Ты не должен его защищать.

Грейсон пожал плечами.

— Да. Но, наверное, я к такому уже привык. — Грейсон протянул ко мне свои ладони, словно грелся у костра. — Ты не должен так угрожать людям. Они могут подумать, что ты устраиваешь пожары.

Сказанное было шуткой, но я не засмеялся. Грейсон перестал улыбаться, когда увидел мое выражение и сказал:

— Извини. Это было не смешно.

— Все в порядке. Я привык.

Я приложил ладонь ко льду и пустил тепло через руку в здание. Оно сразу же начало таять, и моя рука вдавилась в лед, образовав дыру. Я использовал другую ладонь, чтобы расширить отверстие, пока не достиг входа, который был открыт, дверь сгорела. Внутри, за кирпичными стенами, уже почти все оттаяло, — только большая куча черной древесины с изъеденными огнем поперечными балками там, где раньше был второй этаж. С них свисали сосульки, с которых капала вода в темные лужи, а из-под обломков торчали остатки мебели и кухонной утвари. Грейсон нырнул внутрь и начал поднимать обломки, обыскивая их.

Я остановил его.

— Подожди. Ты не должен поднимать тяжелые вещи.

— Почему? Потому что я омега?

— Нет, потому что ты беременный. Пожалуйста. Отойди с дороги.

Грейсон так и сделал, а я превратился в дракона и отбросил в сторону поваленную древесину. Большая часть рассыпалась и превратилась в уголь в моих руках. Грейсон просеивал мелкие кусочки, отбрасывая горсти черного вещества в сторону, пока его руки не стали похожи на обмакнутые в чернила.

— Что именно ты ищешь? Может быть, если ты опишешь, я смогу помочь. Глаза у дракона острые.

— Это деревянный ящик. Примерно такого размера. И прежде чем ты что-то скажешь, да, я знаю, что у деревянного ящика с банкнотами примерно столько же шансов уцелеть в огне, сколько у кучи сухих листьев. Но это все мои сбережения. Я должен попытаться.

— У тебя нет альфы? — спросил я. — Кто-то, кто заботился бы о тебе?

Я увидел выражение, промелькнувшее на лице Грейсона. Всего лишь на мгновение, но понял, что это — глубокая боль, которую он скрыл за невозмутимой улыбкой.

— Ты мало знаешь о людях, да? — сказал он.

— Ваш род трудно узнать. Но… я прошу прощения, это был глупый вопрос. Наверное, я спросил, потому что хотел узнать о тебе побольше.

Его улыбка стала искренней.

— Я не знал, что драконы интересуются людьми.

— Мне интересен человек, который не напуган до смерти тем, что он видит перед собой.

Грейсон поднял на меня взгляд.

— Я знаю, что ты хороший человек — э-э хороший дракон? Иначе ты бы не стал пожарным, помогая всем. И вообще, я всегда считал драконов очаровательными. Для меня ты совсем не выглядишь пугающим.

— Ты странный. Я никогда не встречал никого похожего на тебя.

— Это хорошо?

— Скажем так, я думал, что уже очень давно списал человечество со счетов. Но, встретив тебя, задумался о пересмотре своих взглядов.

Он рассмеялся.

— Задумался? Ты еще не решил?

— Я не доверяю людям, — я не хотел, чтобы это прозвучало так грубо, как прозвучало — не помогло и то, что я был в драконьей форме, отчего мой голос звучал намного грубее — и Грейсон отвернулся, вернувшись к своим поискам.

— Я тоже не очень-то им доверяю. — Затем, покопавшись в тишине некоторое время, он сказал: — Я думал, что он мой суженый. Альфа, от которого я забеременел, я имею в виду. Он сказал, что будет заботиться обо мне. Сделает так, чтобы все было хорошо. Заберет меня от… В общем. Да, оказалось, что он не говорил правду.

Я не ожидал, что Грейсон расскажет мне так много. Я также не ожидал сильных чувств к Грейсону. Для дракона брачные узы были самым священным актом. Когда пара спаривалась, значит, омегу принимали и присоединяли к братьям альфы по полету. Это был невероятный круг доверия, любви и уважения, разделяемых между группой. Для альфы разорвать эту связь было самым худшим поступком, который можно совершить, кроме убийства члена своего полета. Уровень бесчестия просто ошеломлял, и я пришел в ярость из-за того, что человек, который обещал Грейсону все это, не только бросил его, но и оставил после того, как тот забеременел.

Люди. Они действуют совершенно иначе, чем мы, и я просто не мог их понять. Как мужчина может так поступать и при этом считаться альфой?

— Мне жаль, Грейсон, — сказал я.

— Не надо. Ты ничего не сделал. Это моя проблема. Я не должен был быть таким идиотом. Надо было предвидеть. Но я усвоил урок. Больше никогда никому не поверю, — засмеялся он.

Мы продолжили копаться, на этот раз в полной тишине. Он был сосредоточен, тщательно искал, и я тоже. Я знал, как маловероятно, что мы что-нибудь найдем, знал это еще до того, как мы пришли, но теперь я держал свечу надежды, что мы найдем то, что искал Грейсон. Я намеревался вместе с ним обыскать каждый сантиметр развалин, переворачивая каждый камень. Я хотел, уходя, знать, что у него есть хотя бы одна победа. Итак, мы искали и искали, а полностью растаявший лед превратил все в черный ил.

Потом Грейсон нашел его. Обугленный черный ящик, который он выкопал из грязи, и когда он перевернул его, то обнаружил, что дно прогорело. Внутри ничего не было, но когда он покопался в нем, то нашел несколько монет — в том числе золотую монету, которую я дал ему в день нашей встречи. Грейсон не показал своего разочарования. Он вымыл монеты дочиста и отполировал их своей рубашкой, бережно держа их в ладони, как будто это были самые ценные вещи в мире.

— Ну, вот что у нас есть, — сказал он, и я понял, что он говорит не со мной.

Он сказал мне, что у него есть место, куда он может пойти, друг, который может его приютить, а когда я предложил проводить его туда, он сказал, что я уже сделал достаточно, чтобы помочь ему.

— Я не хочу слишком привыкать к сопровождению дракона, — сказал он. — Мне кажется, я слишком сильно наслаждался полетом.