Рулетка судьбы - Карасик Аркадий. Страница 43

Последние три автобусных остановки, они, не сговариваясь, прошли пещком. Погода превосходная, легкий прохладный ветерок осушает потные лица. Прохожих немного, большинство жителей уже давно забралось в свои квартиры, отгородилось от кровавой действительности металлическими дверями и хитроумными запорами.

— Как думаете, не имеет ли это происшествие… подосновы? Вдруг замешан тот самый терминатор?

Услышав дурацкий вопрос, сыщик остановился. Изобразил сочувствие.

— Нельзя быть такой наивной и… глупой! Прежде всего, насколько мне известно, терминатор ножом не «работает», излюбленное его оружие — пистолет и карабин. Во вторых, — поднял Славка руку перед лицом девушки и загнул второй палец, — с наркотой он никогда не был повязан. Во всяком случае, подобные факты не зафиксированы. В третьих, осмотр места происшествия, признание жены погибшего, информация соседей, короче, все, показывает — убийство на бытовой почве.

Ксана содрогнулась.

— Не представляю, как можно в любом состоянии пырнуть ножом человека. Тем более, близкого человека!

— Ты многого еще не понимаешь, девочка, — мягко проговорил Славка, легонько коснувшись ее плеча. — Поработаешь с мое — поймешь… Что касается терминатора, досье все пухнет и пухнет. Я убежден: убийства Ганса, Ахмета и двоих шестерок — его рук дело…

— Почему? Где факты? Это еще доказать нужно. Одни только выстрелы в горло ничего сами по себе не говорят…

— Согласен, малышка, — улыбнулся Дымов и сразу же нахмурился. Не привык веселиться при упоминании имени мерзкого убийцы, сразу вспоминается застреленная на Петровском рынке жена Тимова и сам Мишка, заживо сгоревший в расстрелянном киллером «мерседесе». — Имеются и фактики. К примеру, Ганс. Один из пиковых, приговоренных мафией к смертной казни. Спросишь, почему? Однажды, Мишка взял из семейного альбома первой жены Собкова интересную фотокарточку. На ней изображены подвыпившие мужики — пиковые и крещенные ими русаки. Под несколькими персонажами нарисованы крестики. Всех этих людей терминатор убрал. В живых остались Бестан и Ганс. Бестана отравили в ереванском следственном изоляторе. Ганса пристрелили в Москве. Все тем же приемом — в горло… Кто это сделал? Думаю — мой подопечный, место которому давно — на адской сковороде. И, клянусь, я его туда отправлю… Опровергай, если с"умеешь!

Славка вытер стекающий на глаза пот, с любопытством уставился на идущую рядом девушку. Убедили ли ее приведенные соображения, не найдет ли стажерка каких-либо из"янов? Ведь научили же ее чему-нибудь в милицейской Академии!

Ксана молчала. Она никогда не торопилась высказывать свое мнение. Понимала: где ей тягаться с таким асом сыска, каким представил ей Дымова подполковник.

Сотню метров прошли молча.

— Предположим, вы правы, — медленно начала она, еще не зная, что скажет дальше. — Кровавый убийца разгуливает по Москве. Типа человека-невидимки. Но как «проявить» его, как загнать в центр прицела?

Сыщик сокрушенно вздохнул.

— Честно сказать, сам еще не знаю… Одно лишь ясно: он возвратился

в Россию. Откуда и зачем — неизвестно. Думаю: получил выгодный заказ. Или

— заказы…

Наконец добрались до девятиэтажной башни.

— Будь здрав, кавалер, — ехидно улыбнулась девушка. — Надо бы, конечно, сопроводить беззащитного мальчика до его дома, но — поздно, родители беспокоятся.

Славка подхватил стажера под руку и повел к лифту.

— Не знаю, как «мальчика», а вот дерзкую девчонку поберечь не помешает. Не ершись, пожалуйста, не изображай героиню! Статистика показывает: чаще всего покушения происходят в под"ездах.

Дверь открыл щуплый старикашка в байковом халате. Вспомнил Дымов рассказ стажера о родителях: отце — лагерном вертухае и матери — делопроизводителе лагерной администрации. Удивился. Ну, никак не подходит Ксанкин папаша на роль угрюмого, узколобого охранника! Кладовщик, повар, библиотекарь — да, но только не вертухай!

— Мать, — неожиданным для его хлипкой комплекции басом закричал старичок. — Дочка-законница изволила прибыть. Да еще с парнем. Накрывай на стол, доставая из холодильника злодейку с наклейкой.

Из кухни выглянула пожилая женщина в ореоле седых волос. И это — бывшая служащая на зоне? Доброта и душевная благость так и светится в глазах, молодит морщинистое лицо. Не верится, что она провела молодые годы среди преступников!

— Не надо злодейки, — с трудом сдержала беспричинный смех Ксана. — Добрый вечер, мамуля. Прилетела твоя птичка-бабочка. Со мной вовсе не кавалер — наставник, коллега.

— Калека, коллега — все одно. Главное — молодой и симпатичный… Проходите в комнату, присаживайтесь к столу. Отпразднуем знакомство. По стариному русскому обычаю. И не отказывайтесь, — быстро замахал руками дедок. — От этого грех отказываться, Боженька не простит.

Пришлось подчиниться.

— Перво-наперво, побазарим за житуху, — поднял рюмку отставной вертухай. — Признаться, не терплю говорить по фене, но тут не обойтись. Ведь жизня нынче какая? Пятая часть людишек сидит за решеткой, столько же готовится на отсидку, малая часть — жируют. Так вот, робятки, выпьем за невинно сидящих… Не обижайся, сыскарь, но вина и на тебе имеется…

Славка согласно кивнул, спрятал ироническую улыбку. Ксанкин отец имел дело с уже посаженными преступниками, он только понаслышке знал сколько они окровавили невинных людей, сколько осиротили детишек. На зоне убийцы и насильники — тише воды, ниже травы, на свободе — хищные звери, нахальные и трусливые, безжалостные и кровавые.

— За невинных выпью — согласен, а что касается виновных… Есть такие, которых я немедля отправил бы на адову сковороду.

— У Славы киллер убил друга и его жену, — тихо пояснила Ксана. — Собков…

— Не о них речь, — угрюмо пробасил отставной охранник. — Убийц я бы, к примеру, собственными руками душил… На моей памяти сидел в лагере один зек, по кликухе — Гнида. Приписали парню два убийства, не проверили, как следует, поторопились. Двадцать годков на ушах — не шутка. А «убивец»-то — малолеток, только оторвался от материнской сиськи. Не верил я тогда, не мог дитятя зарезать соседа и соседку… Так и получилось: нашелся честный следователь, раскрутил уголовное дело до конца, доказал невинность Гниды… Да вот незадача, не дожил парень до освобождения, свел его в могилу туберкулез… Кто должен ответить за его смерть? Да никто! Как водится, спустили дело на тормозах, затуманили разными терминами…

Незаметно пролетел час. Бутылка с «жириновкой» опустела, ее сменила кристалловская водочка. Разговорившийся хозяин с горечью выдал еще несколько аналогичных историй.

— Все, папаня! — перебила его дочь. — Пора на боковую. Тебя уже заносит.

— Кому на боковую, а кому полмосквы шлепать, — поднялся Дымов.

— Куда нацелился, сыскарь? — громыхнул старичок. — Не пущу! Заночуешь у нас. Дело ли подставляться под бандитский нож?

— Для меня нож еще не изготовили. В случае чего — отобьюсь, не впервые.

Настойчивые приглашения хозяина, просьбы его супруги не помогли. Дымов стоял на своем.

Ксана вышла вместе с ним на лестничную площадку. Лампочка перегорела, в тусклом свете, падающем с верхнего этажа, едва виднелись очертания их фигур.

— Как вам мои предки?

Славка показал большой палец. Дескать, что отец, что мать — стоящие люди.

— Доберетесь домой — обязательно позвоните, — протягивая узкую ладошку, попросила девушка. — Я буду волноваться…

— Позвоню…

Неожиданно Славка обнял стажера за талию, привлек к себе. Пытаясь найти ускользающие губки, опустил руку на девичье бедро. Погладил. Ничего не поделаешь, привык холостяк к податливости секретарш и программисток, мечтающих выскочить за него замуж. Ни разу не получал отказа.

Ксана на мгновение замерла. Странно, но ловелас вдруг почувствовал разочарование. Все — то же самое, никакого тебе возбуждающего разнообразия! Почувствует поглаживание мужской ладони по попке, потом — по бедрышку, сомлеет, приоткроет ожидающие губки…