Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад. Страница 33

— Хо, — резко выдохнул Данилыч. — Итак, газета «Труд» пишет, что надои выросли, по сравнению с прошлым годом, значительно. Сальцом закуси, — сказал он и протянул тарелочку без голубой каёмочки Казимиру.

— Хорошо, — кратко высказался Казимир, не то по поводу сальца, не то по поводу винца, не то по поводу надоев. — О чём ещё нам сообщает «печатный рупор эпохи»?

— Стали выплавили уже меньше, — с прискорбием доложил Трофим Данилыч. — Но! Партия и правительство держат руку на пульсе.

— Не к столу будет сказано, у меня сосед пенсионер аритмией страдал, — почему-то зашептал Казимир другу, — постоянно держал руку на пульсе. Помер.

— Так лечиться нужно было, чего он руку-то зря держал, — хмыкнул Трофим. — Вот новость в «Известиях», слушай. В Москве прошёл симпозиум по поводу поворота сибирских рек вспять. Как считаешь повернут?

— Покажи, — Казимир взял газету из рук коллеги. — Ого, канал из Сибири в Среднюю Азию должен растянуться на две с половиной тысячи километров. Не осилим, — категорично ответил он. — Тут в деревню уже десять лет водопровод прокопать не могут. А там всего расстояние пять км.

— Если партия прикажет! — Встал из-за стола Данилыч и потряс маленьким сухоньким кулачком. — Всем миром как наляжем, потом не остановишь. До Индийского океана дороем! — Фрезеровщик выдохнул и сел обратно. — Что-то я сегодня уже устал. Давай по последней перед трудовым подвигом.

— Ты смотри! — Вскрикнул Казимир Петрович, перевернув «Известия» на последнюю страницу. — Вчера наше «Торпедо» оказывается, у ЦСКА выиграло. То я и смотрю мужики сегодня все немного навеселе. Уж думал премию дали, а тут вон чего. И наш Ванька Тафгаев две банки загнал.

— Моя школа, — коротко высказался Данилыч, разливая остатки вина из термоса с секретом. — Ну, за «Торпедо» и за Индийский океан. Вздрогнули!

Хоть и говорят, что отдых — это смена рода деятельности, но лично я настаиваю, что отдых — это отдых, а деятельность — это деятельность. И нечего смешивать два разных, по сути и содержанию, процесса. Но иногда стоить и потерпеть, если просит о помощи любимая девушка.

— Как тебе такое выступление? — Спросила Яна Снегирёва, когда я уже целый час смотрел на катающихся с флагами фигуристок по льду «торпедовского» дома спорта.

Спать хотелось невероятно, так как прилетели из Москвы только в семь утра, а сейчас всего одиннадцать дня. Так какой из меня оценщик синхронного фигурного катания?

— Понравилось, — кивнул я, усиленно борясь со сном.

— И это значит понравилось? И до этого понравилось? — Вспылила Яна. — И тот первый номер тоже понравился? Мне же интересно, что тебе понравилось по-настоящему больше всего? На вашу игру с «Химиком» через пять дней придут смотреть товарищи из Обкома, и моя группа поддержки должна быть на высоте!

— Если мы «Химик» обыграем, то и от группы поддержки будут в восторге и от всего остального, — сказал я первое, что пришло в голову.

— Если не хочешь мне помогать, если тебе наплевать на весь Ленинский комсомол, то скатертью дорога! — «Принцесса» указала рукой на выход из этого сектора зрительских трибун.

«Несознательность проявляешь, непорядок!» — поддакнул Снегирёвой голос в моей голове.

— Извини, не выспался, — я выдавил из себя жалкую улыбку. — Знаешь что, давай я лучше на музыкальное сопровождение посмотрю. Я в фигурном катании не понимаю, зато в музыке, которая точно должна звучать на хоккее разбираюсь. В этом деле у меня опыта — во! — Я провёл ладонью над своей головой.

— Музыканты? — Вспомнила Яна. — Так вон они там, за правыми воротами аппаратуру подключают. С музыкой тебе ещё больше понравится, — улыбнулась девушка.

«Музыка нас связала, тайною нашей стала», — пробурчал я себе под нос и пошёл смотреть на заводское ВАИ «Высокое напряжение», которое почему-то опоздало на ответственную репетицию. Хотя если учитывать, что в ансамбле играют Толя и Коля я бы разгильдяйству не удивлялся.

За правыми хоккейными воротами во дворце спорта «Торпедо», как и за левыми, имелось небольшое пространство, которое от попадания шайбы защищала натянутая металлическая сетка. Вот на этом вытянутом вдоль лицевого борта участке и поставили свои инструменты парни из заводской самодеятельности. Ещё на подходе я обратил внимание на то, что причёски знакомых мне ребят претерпели некоторые изменение. Во-первых, они стали короче, во-вторых сами волосы — чище. Единственное что осталось при них — это брюки клёш и клоунские цветастые рубашки, но вряд ли это ненадолго.

«Взялась за них Снегирёва основательно», — хмыкнул я про себя и поприветствовал ансамбль:

— Добрый день, добры молодцы, почему опаздываем?

— Привет Иван, — промямлил Толя, в то время как Николай смело спрятался за спину своего товарища.

— Здрасте, — поздоровались ещё двое незнакомых мне музыкантов.

— Нус, что будем петь? — Я огляделся в поисках кого-нибудь стула и, не найдя ничего, просто прислонился к хоккейному борту с обратной стороны.

— Мой адрес Советский союз, — ответил непривычным тонким голосом парень за синтезатором.

— А ты кто? — Спросил я паренька, который весил, наверное, килограммов сорок вместе с ботинками и подтяжками.

— Я, Савелий, пианист, играю на клавишах.

— Ты? — Я глянул на барабанщика.

— Захар, стучу на ударных.

— Когда в коллективе свой стукач, это бодрит и мобилизует, — прокашлялся я. — Толя, чё на гитаре струн мало? Где ещё две? Уже свистнули?

— Это бас, — Толик пробежался пальцами по четырём толстым струнам.

— Вылазь давай, вижу же, белый Бим рваное ухо, — усмехнулся я, разглядывая виноватое лицо Коляна. — Ну вот, ухо-то оказывается целое. Что ж ты орал как резанный, якобы я тебе его членоповредил, всю общагу перепугал. Нравится теперь уже песня? Не слышу?

— А это в данный момент времени не имеет никакого значения, — гордо пробормотал Николай.

— Ладно, это дело прошлое, — я махнул рукой. — На хоккее, чтоб вы понимали, паузы короткие, никакую песню сыграть, тем более спеть вы не успеете. Поэтому записывайте, будете исполнять следующие композиции во время смены игроков: «Калинка-малинка», «Катюша», «Мой адрес» тоже можно грянуть, но коротко только один припев. Далее: «Потолок ледяной дверь скрипучая» и обязательно «Трус не играет в хоккей».

— И всё? — Спросил тонким голоском самый послушный участник ансамбля пианист Савелий, потому что только он что-то записывал в маленькую книжицу.

— Нет, теперь самое сложное, — я почесал затылок. — Нужна мощная мелодия, которая должна звучать, когда мы забьём гол.

— Роллингов! Satisfaction! — Выкрикнул Колян.

— Было бы не плохо, — я примерно представил, как бы это звучало при переполненных трибунах. — Но товарищи из Обкома могут счесть Роллингов идеологической диверсией. И тогда вас не просто чуть-чуть подстригут, обреют почти под ноль. Кстати!

Я вдруг вспомнил полулысого солиста группы «Депеш мод» Дейва Гаана. Ещё во времена юности слушал его в качалке. Особенно хорошо работалось с железом под композицию «Personal Jesus».

— Коля подь сюда, — я поманил пальцем строптивого музыканта. — Да не писюгань, дай гитару подержать, сейчас появилась одна идея.

Николай растеряно снял инструмент с плеча и протянул мне.

— Как же это? — Я сажал четвёртую струну на втором ладу и попытался что-то такое изобразить на шестой и четвёртой струне.

Пальцы не слушались, и поэтому из комбика зазвучала полная и бессмысленная фигня. Но вдруг пару раз что-то похожее на знакомый из той молодости гитарный рифф проскользнуло.

— Что-то примерно такое, — я стёр рукавом рубашки мигом вспотевший лоб. — Пам, пам, па-пам, пам, пам. — Попытался я пропеть скрипучим голосом.

— Я, кажется, понял, — обрадовался Толик.

Он закинул свою басуху за спину, взял из моих неприспособленных для рок-музыки рук электрогитару, и буквально с листа изобразил начало композиции из «Депеш мод».

— Ну вот, добавьте на это пум-пум барабаны, синтезатор трям-трям, забойный будет мотив, — я выдохнул и развернулся, хотелось уже, позабыв про муки творчества, приобнять свою «принцессу» в укромном уголке дома спорта, как вдруг пискнул пианист-клавишник: