Избавитель. Том 1 (СИ) - Соколов Макс. Страница 51

Марик засмеялся и поставил сумку на крыльцо.

— Шали вышли из моды. Женщины в Энджирсе и Райзоне их больше не носят.

— Держу пари, что либо у их платьев высокий ворот, либо их мужчины лучше воспитаны.

— Высокий ворот, — со смехом признал Марик.

Он низко поклонился, придвинулся ближе и прошептал:

— Хочешь, подарю тебе энджирское платье с высоким воротом?

— И куда мне его надевать? — Лиша уворачивалась, пока вестник не зажал ее в угол.

— Поехали в Энджирс.

Лиша вздохнула:

— Хорошо бы.

— Кто знает, кто знает… — лукаво произнес вестник, поклонился и жестом предложил Лише первой войти в хижину.

Лиша улыбнулась и вошла в дом, чувствуя волчий взгляд на своем заду. Бруна снова сидела в кресле. Марик подошел к ней и низко поклонился.

— Мастер Марик! — радостно произнесла Бруна. — Какая приятная неожиданность!

— Госпожа Джизелл из Энджирса передает вам наилучшие пожелания и просит вашей помощи в сложном деле.

Вестник достал из сумки свиток бумаги, перевязанный крепким шнурком.

Бруна жестом велела Лише взять письмо, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Ученица начала читать:

— «Уважаемая Бруна, посылаю вам свои наилучшие пожелания из Форта Энджирса в год триста двадцать шестой после Возвращения…»

— Ученицей Джизелл была ужасно болтлива, и пишет она точно так же, — перебила Бруна. — Я не вечна. Перейди к делу.

Лиша просмотрела страницу, перевернула, изучила оборотную сторону. Нужный отрывок нашелся только на втором листке.

— «Мальчик, — прочитала Лиша, — десяти лет. Приведен в лечебницу матерью, жалобы на тошноту и слабость. Других симптомов нет, истории болезни нет. Прописан чернокорень, вода и постельный режим. Болезнь прогрессировала в течение трех дней, добавилась сыпь на руках, ногах и груди. Доза чернокорня постепенно увеличена до трех унций. Больному становилось все хуже, начался жар, сыпь пошла твердыми белыми чирьями. Мази не помогали. Началась рвота. Назначен сердцелист и мак от боли, мягкое молочко для желудка. Аппетита нет. По-видимому, не заразен».

Бруна долго молчала, переваривая услышанное. Затем взглянула на Марика:

— Ты видел мальчика?

Вестник кивнул.

— Он потел?

— Потел и дрожал, как будто ему одновременно жарко и холодно.

Бруна хмыкнула:

— Какого цвета были его ногти?

— Ногтевого, — ухмыльнулся Марик.

— Шутки со мной шутить вздумал?

Марик побледнел и замотал головой. Старуха допрашивала его еще несколько минут и время от времени хмыкала. Вестники славились наблюдательностью и цепкой памятью, и Бруна, похоже, не сомневалась в его словах. Наконец она жестом велела ему замолчать:

— В письме есть еще что-нибудь важное?

— Она хочет прислать ученицу, — ответила Лиша.

Бруна нахмурилась.

— «У меня есть ученица, Вайка, обучение которой подходит к концу, — прочла Лиша. — Как и у вас, судя по вашим письмам. Быть может, обменяемся обученными травницами, если вы не хотите учить с чистого листа?»

Лиша задохнулась, и Марик расплылся в понимающей улыбке.

— Читай, чего замолчала, — проскрежетала Бруна.

Лиша прочистила горло.

— «Вайка весьма талантлива и в состоянии позаботиться о жителях Лесорубовой Лощины. Она будет преданно служить мудрой Бруне и учиться у нее. Лише тоже пойдет на пользу ухаживать за больными в моей лечебнице. Нижайше молю мудрую Бруну оказать этому миру еще хотя бы одну милость, прежде чем покинуть его».

Бруна долго молчала.

— Мне нужно подумать, — наконец сказала она. — Иди в город, девочка. Поговорим, когда вернешься.

Она повернулась к Марику.

— Я дам ответ завтра. Лиша тебе заплатит.

Вестник поклонился и попятился за порог. Бруна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сердце Лиши бешено колотилось, но девушка знала, что лучше не мешать старой карге просеивать десятилетия воспоминаний в поисках лекарства для мальчика. Лиша взяла корзинку и отправилась в город.

* * *

Марик ждал ее на крыльце.

— Ты знал, что в письме, — упрекнула его Лиша.

— Конечно знал. Она писала при мне.

— И ничего не сказал!

Марик ухмыльнулся:

— Я пообещал тебе платье с высоким воротом. Обещание в силе.

— Посмотрим. — Лиша улыбнулась и протянула вестнику мешочек монет. — Твоя плата.

— Лучше заплати поцелуем.

— Ты мне льстишь! Неужели мои поцелуи дороже золота? Боюсь тебя разочаровать.

Марик рассмеялся:

— Радость моя, если бы я бросал вызов демонам ночи всю дорогу от Энджирса и обратно только ради твоего поцелуя, мне завидовали бы все вестники, побывавшие в Лесорубовой Лощине.

— В таком случае, — развеселилась Лиша, — я лучше подожду с поцелуями, чтобы не продешевить.

— Ты разбиваешь мне сердце. — Марик схватился за грудь.

Лиша бросила ему мешочек, и он ловко поймал его.

— Окажи мне хотя бы честь проводить травницу в поселок? — Он улыбнулся, расшаркался и подставил ей руку.

Лиша невольно улыбнулась.

— У нас в Лощине дела так быстро не делаются, — покосилась она, — но можешь понести мою корзинку.

Она повесила корзинку на протянутую руку и зашагала к городу. Вестник уставился ей вслед.

* * *

Когда они добрались до города, рынок Смитта бурлил. Лиша любила приходить пораньше, пока самые лакомые кусочки еще не разобрали. Она оставляла заказ у Дага-мясника и отправлялась в обход.

— Доброе утро, Лиша, — поздоровался Седой Йон, самый старый житель Лесорубовой Лощины.

Его седая борода, которой он очень гордился, была длиннее, чем волосы у большинства местных женщин. Когда-то Йон был могучим дровосеком, но к старости исхудал и с трудом опирался на палку.

— Доброе утро, Йон. Как суставы?

— Болят. Особенно руки. Иногда еле палку держу.

— И все же тебе хватает сил щипать меня всякий раз, когда я отвернусь, — заметила Лиша.

Йон хохотнул:

— Девочка, для такого старика, как я, это дороже любой боли.

Лиша достала из корзинки горшочек:

— Хорошо, что я приготовила тебе сладкую мазь. Не придется лишний раз заходить.

— Заходи почаще, поможешь намазать, — ухмыльнулся Йон.

Лиша не выдержала и рассмеялась. Йон был старым распутником, но все равно ей нравился. Жизнь с Бруной научила ее, что старческие причуды — невысокая цена за целую жизнь богатого опыта.

— Боюсь, тебе придется мазать самому.

— Пфф! — Йон с притворным раздражением взмахнул палкой. — Но ты все-таки подумай.

Прежде чем уйти, он посмотрел на Марика и кивнул в знак уважения.

Марик кивнул в ответ, и старик ушел.

У всех находилось доброе слово для Лиши, и она тоже расспрашивала о здоровье каждого. Даже на рынке она не забывала о работе.

Хотя у них с Бруной было полно денег от продажи петард, торговцы не просили у Лиши и клата. Бруна не брала денег за лечение, а с нее не взимали плату за все остальное.

Марик следовал за Лишей, пока она со знанием дела щупала фрукты и овощи. Вестник притягивал взгляды не только потому, что был чужаком, — в Лесорубовой Лощине вестники были не в новинку, — но и потому, что пришел с Лишей.

Травница заметила Кита — сына Стефни, но не Смитта. Мальчику почти исполнилось одиннадцать, и с каждым днем он все больше походил на рачителя Майкла. Стефни выполнила свою часть сделки и не сказала о Лише ни единого дурного слова за все годы ее ученичества. Бруна хранила ее секрет, но Лиша недоумевала, как Смитт не видит истины, которая каждый вечер сидит напротив него за столом.

Она поманила мальчика, и Кит подбежал.

— Отнеси этот мешок Бруне, когда будет свободная минутка. — Она протянула ему покупки, улыбнулась и тайком сунула в кулачок клат.

Кит широко улыбнулся. Взрослые не брали у травниц деньги, но Лиша всегда совала детям монетки за мелкие услуги. Лакированные деревянные монеты из Энджирса были основной валютой Лесорубовой Лощины. Кит купит райзонских сластей себе и братьям, когда приедет следующий вестник.