Богатыри проснулись - Каратеев Михаил Дмитриевич. Страница 31

В эти дни бурного национального подъема и опьянения великой победой все хотели думать, что татарское иго сброшено полностью и навеки. Но это оказалось не так: в дряхлеющей империи Чингисидов, кроме Мамаевой орды, были и другие, еще достаточно мощные силы, власть которых над Русью, хотя и в очень ослабленной форме, продержалась еще целое столетие.

Да и сам Мамай не считал свое дело окончательно проигранным: возвратившись в Орду, он тотчас принялся собирать новое войско на Дмитрия, но хан Тохтамыш воспользовался благоприятной для себя обстановкой и сейчас же выступил против него.

Битва произошла на той самой реке Калке, где татары когда-то нанесли первое поражение русским князьям, и в ней Мамай был разбит наголову. Все его темники передались Тохтамышу, а сам он бежал в Кафу. Владевшие ею генуэзцы, – недавние союзники Мамая, – согласились его принять, но это убежище оказалось весьма ненадежным: Кафа жила,

В следующем году, подписав с Дмитрием договор, в котором он признавал себя его «молодшим братом», отказался от союза с Литвой и сделал Москве некоторые территориальные уступки, – Олег Иванович возвратился на свое княжение в Рязань.

В течение долгого времени в этих прозваниях не было строгого разделения: Дмитрия часто называли Храбрым, а Владимира Серпуховского Донским. Только значительно позже они закрепились окончательно.

:

главным образом, торговлей с Ордой, и, видя, что в ней прочно воцарился Тохтамыш, генуэзцы предательски убили Мамая. Это им принесло двойную выгоду: они снискали расположение Тохтамыша и в то же время овладели несметными сокровищами Мамая, – итогами двадцатилетнего ограбления Руси, – которые он привез с собою в Кафу.

Одолев последнего соперника и сделавшись единым повелителем Золотой и Белой Орды, Тохтамыш тотчас уведомил об этом всех русских князей. Прибыл его посол и в Москву. В выражениях вежливых и даже дружелюбных новый великий хан извещал князя Дмитрия Ивановича, что он уничтожил их общего врага, самозваного хана Мамая, и, приняв верховную власть над всем улусом Джучи, ожидает к себе должного повиновения.

Ослабленная потерями на Куликовом поле, Русь не была сейчас в состоянии выдержать новую войну со столь сильным противником. Скрепя сердце Дмитрий принял ханского посла «с честью» и отправил Тохтамышу богатые дары.

В русских летописях с этого времени термин «Золотая Орда» начинает исчезать и появляется новый: «Большая Орда».

Часть вторая

ЧАША ГОРЕЧИ

ГЛАВА 16

В лето 6889 царь Тохтамыш послал посла своего к великому князю Дмитрею Иванович», зовущи его в Орду, царевича некоего Ак-хозю, а с ним дружины семь сот татаринов. И дошедши Нижнего Но-вагорода, возвратися тот царевич вспять, а на Москву не дерзнул идти, но посла неких своих товарищев не во мнози дружине.

Московская летопись

Одержав победу над Мамаем и объединив под своей властью оба татарских государства, Тохтамыш сразу положил конец ханским усобицам и разрухе, четверть века изнурявшим всесильную прежде Орду. Ни один из улусных властителей не мог больше помышлять о какой-либо борьбе или о соперничестве с ним…

Из всего необъятного улуса Джучи лишь Хорезм не подчинился Тохтамышу и сохранял пока независимость. Но эта независимость была только видимой, ибо там почти открыто распоряжался Тимур. Хорезмшах Юсуф Суфи, – сын умершего в 1372 году Хуссейна, – после нескольких крайне неудачных для него вооруженных столкновений понял, что он не в состоянии воевать со столь могущественным соседом, а потому, чтобы возможно дольше сохранить за собой престол и* уберечь свою страну от напрасных разорений, – превратился в покорного исполнителя воли Тимура.

Все это хорошо знал Тохтамыш и потому, со своей стороны, на Хорезм пока не посягал. Он отнюдь не собирался уступить кому-либо эту богатейшую страну, – прежде входившую в состав Золотой Орды, – но раньше чем приступить к действиям, которые могли повлечь за собой войну с Тимуром, ему нужно было хорошо укрепить свои собственные силы и, прежде всего, добиться полной покорности Руси, – что было нелегко после ее блестящей победы над татарами, на Куликовом поле.

Правда, великий князь Московский с честью принял его послов и прислал богатые подарки, но о том, – продолжает ли он считать себя татарским данником, не сказал ни слова и дани пока не присылал. Ордынцы же, по тем или иным делам ездившие на Русь, привозили оттуда плохие вести. Их встречали совсем не так, как прежде: никто не обнаруживал

перед ними былого страха или хотя бы уважения, но, наоборот, – им говорили дерзкие речи, открыто насмехались, а бывало, и били. И потому Тохтамыш решил, не останавливаясь перед крутыми мерами, навести на Руси порядок и обеспечить себя от возможных неожиданностей со стороны Московского князя, который, судя по всему, совершенно перестал считаться с Ордой.

Ставку свою Тохтамыш держал теперь в Сарае-Берке. Сюда же перевез из Ургенча свою семью и неотлучно находившийся при нем Карач-мурза-оглан. Собственно, перевозить ему пришлось только жену, так как оба сына его уже служили в войске. Свое боевое крещение они получили в битве с Мамаем, на реке Калке, где семнадцатилетний Рустем отличился такой распорядительностью и столь беспримерной отвагой, что Тохтамыш тут же поставил его тысячником и с той поры относился к своему старшему племяннику с исключительным благоволением.

Милостями был осыпан и Карач-мурза: в числе четырех знатнейших ордынских царевичей он был назначен в состав ханского дивана, ему был подарен дворец в Сарае, а к улусу его присоединены обширные земли, до самого Иртыша, с городами Чамга-Турой, Бицик-Турой и Искером, что превращало Карач-мурзу в одного из самых крупных владетельных князей Орды. В его подчинении находилось несколько ту-менов войска, хотя Тохтамыш чаще пользовался им не как военачальником, а как доверенным лицом для исполнения особо важных дипломатических поручений.

Летом 1381 года у Тохтамыша как раз возникла надобность отправить посла к Московскому князю Дмитрию, которого он решил вызвать в Сарай, чтобы тут потребовать у него повиновения и дани. Вначале он хотел поручить это посольство Карач-мурзе, но, поразмыслив, раздумал: посол должен был по пути нагнать страху на чересчур осмелевший русский народ и беспощадно карать за малейшее проявление

Диван – постоянный верховный совет при великом хане, ведавший важнейшими государственными делами. В Золотой Орде был введен ханом Узбеком и состоял из четырех членов, из которых каждый имел свои определенные функции. По нынешней терминологии это были министры: военный (беглер-бей), внутренних дел (везир), иностранных дел и финансов.

Чамга-Тура – нынешняя Тюмень, Бацик-Тура – Тобольск. И с к е р – город, стоявший недалеко от Тобольска, позже он был столицей сибирских ханов.

Многие географические названия этой области и поныне сохраняют память об этом, напр., – гора Карачи, озеро Карачинское, урочище Карачин, возвышенность Кичик-Карачи и др.

непочтительности к татарам, а приехав в Москву, – разговаривать с Дмитрием так, как говорили с русскими князьями послы Бату-хана. Карач-мурза не годился для этого как по своему характеру, так и по дружественному отношению к Руси и к князю Дмитрию, которого он от Тохтамыша никогда не скрывал, – а потому послом в Москву был отправлен царевич Ак-ходжа, – человек, как казалось великому хану, для этой цели вполне подходящий. Для большей внушительности его сопровождало несколько других ордынских, князей и отряд отборных нукеров, численностью в семьсот человек. По повелению Тохтамыша Ак-ходжа-оглан, прежде чем явиться в Москву, должен был посетить Рязанского и Нижегородского князей, владения которых граничили с Ордой, и под угрозой опустошения их земель потребовать безоговорочного подчинения воле великого хана, даже в случае его войны с Московским князем.

Въехав в Рязанскую землю, ханский посол сразу заметил, что население встречных сел и деревень настроено по отношению к татарам явно неприязненно. Русские крестьяне, видя многочисленность ордынского отряда, внешне держали себя пристойно и почти ничего, к чему можно было бы придраться, себе не позволяли, но глядели угрюмо и зло, на все вопросы отвечали незнанием, повиновались медленно и с явной неохотой.