Ножевая атака - Шарапов Валерий. Страница 7
– Михаил Ярушкин… тридцатого года рождения… уроженец города Великие Луки… С детских лет отличался непослушанием и вспыльчивостью. Исключен из пионеров за драку… Ого! А в школе-то из-за чего дрался?
– А мало ли из-за чего мальчишки дерутся?
Вспомнив свое шальное детство, детский дом на Интернациональной и постоянные стычки со «старшаками», Зверев невольно улыбнулся.
Этот парень чем-то напомнил Звереву его самого. Только Звереву в свое время повезло, а этот парень вскорости может угодить за решетку за убийство. Зверев отложил папку и задал следующий вопрос:
– А условный срок ты тоже из-за драки получил?
Глаза Ярушкина сверкнули:
– Да так… одному ублюдку челюсть сломал… причем в двух местах. Мне в то время уже восемнадцать исполнилось, мог бы и загреметь, спасибо Митрофановичу – выручил. У него сосед – сам начальник милиции.
Зверев недовольно поморщился:
– Думаешь, он тебя и в этот раз выручит?
Мишка снова опустил голову:
– На этот раз не получится. Тут убийство, а у меня к тому же условный срок. Так что прощай, спорт, прощайте, друзья, ну и Олеська, тоже прощай, она наверняка меня ждать не станет.
– В тот первый раз, когда ты чуть на нары не угодил, тоже из-за нее пострадал?
Мишка промолчал и отвернулся. Зверев продолжил:
– Что же ты на одни и те же грабли наступаешь? Не мог потерпеть…
Мишка снова оживился и сжал кулаки:
– А чего она с этим вихрастым пошла?
– Ты сейчас о Липницком?
– О ком же еще? Я ведь сразу заметил, как он на мою Олеську зыркает! Ну, подошел к ней, предложил уйти, а она ни в какую! Чего это я, говорит, уходить должна? Я, говорит, танцевать хочу!
– А ты чего же тогда сам ее не пригласил?
Мишка пожал плечами.
– Да какое там приглашать? Я и так-то танцор никудышный, а тут еще этот Зацепин меня так подковал, что я на ногу до сих пор еле ступаю…
– И за это ты его убил?
На этот раз глаза Мишки сверкнули по-настоящему зло.
– Не убивал я его! Сто раз уже говорил! И дальше говорить буду! Не убивал, и все! Вот только чувствую, что не особо мне мои показания помогут.
– Чего ж так-то?
– А от того, что все против меня. Следователь ваш мне довольно подробно все изложил. В деталях, так сказать. И про нож, и про кровь на нем, и про отпечатки! Так что спета моя песенка. Мне все еще с детства постоянно твердили, что плохо кончу, что рано или поздно… все равно сяду! – Мишка махнул рукой и отвернулся. – Только хоть режьте меня, но буду на своем стоять, потому что не убивал этого смоленского! По морде обидчику дать – это я завсегда, а вот чтобы вот так – исподтишка, да в спину.
– Ну хорошо. Давай представим, что я тебе поверил…
– Поверил, как же?
– Не хами! А то гляньте, расхныкался, как девчонка. Убил – пойдешь в тюрьму! Не убивал – разберемся. Если не соврал, выйдешь отсюда и пойдешь к своей Олеське. Давай-ка расскажи мне в деталях свою версию случившегося…
– Так я же вашему Кравцову и так все рассказал!
– А теперь мне расскажешь!
Мишка слегка оживился:
– Ну хорошо. Играли мы, значит… Счет на табло четыре – четыре, я к штрафной бегу, а тут этот! Удар по ногам, я и вспыхнул как порох. Хрясь ему в нос, он на меня. Ну растащили нас. Фельдшер наш тут же стал Зацепину кровь останавливать, а меня с поля удалили. За то, что Зацепин меня с ног сбил, им пенальти назначили. Трофим стал бить и в штангу попал. Наши после этого совсем скисли, а этот Липницкий еще один гол нам забил. Понятное дело, настроение у меня ноль! До конца игры на скамейке просидел, потом со всеми в душ и домой. А по дороге Олеську встретил, она ведь тоже на игре была. Отругала меня за то, что я с этим Зацепиным сцепился, и сказала, что вечером на танцы собралась. Ох уж мне эти танцы! Олеська ведь у меня красавица, вот к ней всякая шушера и лезет. Если бы не она, не пошел бы я в этот чертов Летний сад, будь он неладен.
– Все понятно, а теперь про нож расскажи.
– Нож этот немецкий, трофейный, мне его Митрофаныч подарил. Он его еще в Первую мировую у какого-то фрица отнял. Больно уж этот нож всем нам нравился, потому-то Лопатин и пообещал подарить нож тому, кто на чемпионате области больше всех голов забьет. Тут уж я расстарался, и нож мне достался.
– А где ты его хранил?
– В сумке вместе с формой!
– Постоянно с собой носил?
– Постоянно.
– Значит, и в день убийства он тоже в сумке лежал?
– Лежал. После игры, когда я домой пришел, сумку разбирать не стал и просто бросил в коридоре. А сам на диван плюхнулся.
– И долго пролежал?
– Долго, до самого вечера. Пробовал книжку почитать, да не смог. В книгу смотрю, а перед глазами то Зацепин этот разбитым носом сипит, то Олеська моя. Как представлю себе, что она там с кем-нибудь другим кружит, так аж в горле ком. Так что долго я лежал, а вечером на эти чертовы танцы поперся.
– Жалеешь теперь, поди, что поперся?
– Вот еще! Если бы не пошел, как бы там оно еще кончилось…
– Ты о чем?
– Да все про Олеську! Вон она как с этим Липницким вальсировала!
– Так ты у нас ревнивец, оказывается.
– И что с того? Олеська – она моя! Чужого мне не надо, но и своего не отдам… – Мишка отвернулся и надул губы, как капризный карапуз.
– А ее мнение на этот счет тебя не интересует?
Мишка еще сильнее надул щеки.
– Да какое там мнение! Она все это специально делает, чтобы меня позлить, вот и крутит хвостом от скуки.
– Ладно, с этим вопросом разобрались. Увидел ты, как твоя зазноба с другим общается, и…
– Подошел, слово за слово, отошли в сторонку, и пошло-поехало, – Мишка принялся тереть виски.
– Голова болит?
– Есть немного. Этот Липницкий мне разок хорошо попал, да и в общей суматохе еще пару раз здорово попало.
– Ну ничего, пройдет. Дальше рассказывай.
– А чего тут рассказывать, помахали кулаками, с ног он меня сбил, а дальше все как с ума посходили. Потом ваши набежали, в свистки свистят, руки всем крутить начали, ну я и свинтил по-быстренькому. Домой пришел, кровь смыл и рубашку постирал. Рубашка вся в крови была, и рукав один оторван. Хотел было в кровать лечь, а тут стук в двери. Открываю, а за дверью Оса стоит. Оса – это Витька Дьячук! Сосед наш из второго подъезда. Сопляк совсем, а среди своих мазу держит так, что мама не горюй! – Мишка беззлобно ухмыльнулся. – Ему еще только тринадцать, но наши старшаки его к себе уже допускают!
– Наши – это твои дружки?
– Ну да. С членами команды своей я, если тренера не считать, не особо близок. А с ребятами из нашего района общаюсь регулярно.
– Ты у них тоже в авторитете?
– Ну да, а что?
– Да так, ничего, продолжай. Пришел к тебе Оса, и что?
– Оса, как я уже сказал, мелкий еще, поэтому его самого и его дружков пока на танцы не пускают. Потому-то они обычно возле танцплощадки на деревьях сидят. Смотрят.
– Это Оса тебе рассказал, что в Летнем саду труп нашли?
– Он. Сказал, что, когда все наши после драки смылись, милиционеры в кустах труп нашли. Убитый, говорит, тот самый смоленский футболист, который меня на поле у «штрафной» подковал. А еще говорит, что возле убитого нож нашли, точно такой же, как мой. Я тогда сразу недоброе почуял. Сунулся в сумку, а ножа-то и нет! – Мишка поежился. – Что тут говорить, испугался. Позвонил Митрофанычу, рассказал, что да как, а он мне так строго и говорит: «Точно не ты убил?» – «Нет, – говорю, – не я!» После этого он мне велел дома сидеть, пообещал, что придет, да только не успел. Спустя минут десять милиция ко мне явилась. Упаковали меня в «воронок» и сюда привезли. Вот и вся моя история.
Зверев кивнул и снова уткнулся в материалы дела. Спустя несколько минут он убрал документы в папку и сказал:
– Ладно, паря! Пока отдыхай. Проверим мы твои слова и в том, что произошло, разберемся.
Мишка фыркнул.
– Так уж и разберетесь?
– Разберемся, это уж я тебе обещаю. Если не убивал никого, то выйдешь отсюда, а если соврал, то уж не взыщи – схлопочешь по полной. Это я тебе тоже обещаю.