В отсутствие начальства - Свечин Николай. Страница 8

Но руки у сыщика еще долго болели.

Глава 3. В отсутствие начальства

Конец апреля выдался для Лыкова с Азвестопуло совершенно бездельным. Они неспешно готовились к совещанию по борьбе с преступностью, которое намечалось на конец июня. После трепки Жоржику Могучему никаких боевых поручений им не давали. Драчевский был посрамлен, поскольку Алексей Николаевич вновь показал класс. Филиппов расписал действия коллеги в ярких красках, министр даже пожелал узнать из первых рук, что там случилось на Обводном канале. Статский советник доложил и удостоился устной благодарности. А потом наступило время, когда можно было безнаказанно переливать из пустого в порожнее.

Дело в том, что начальство Лыкова словно растворилось. Джунковский уехал сначала в Берлин готовить визит государя по случаю свадьбы дочери кайзера. После чего отправился по нашим городам, которые августейшее семейство собиралось посетить в ходе юбилейных торжеств. На Фонтанке Владимир Федорович появлялся редко и от текущих дел отмахивался: заботы о безопасности царя съедали все его время.

Белецкий же отошел от дел по семейным обстоятельствам. Его жена отравилась рыбным ядом и едва не отдала Богу душу. Вот уже вторую неделю бедная женщина находилась между жизнью и смертью, и доктора не давали никаких прогнозов. Степан Петрович переселился к ней в больничную палату, где дневал и ночевал. Раз в день ему привозили туда неотложные бумаги. Текущие дела вел первый вице-директор Кафафов. Он не обременял Лыкова с помощником заботами, и те могли хоть вообще не появляться в присутствии.

В конце концов Азвестопуло не выдержал и заявил шефу:

– Пора воспользоваться ситуацией.

– Это в каком же смысле?

– Весна в разгаре, Алексей Николаевич! Щепка на щепку лезет.

– Ты, сын Зевса! Думай о службе. Женатый человек, двое детей, а туда же…

Грек язвительно парировал:

– Есть и деды при внуках, которые туда же. А потом учат морали.

Лыков осекся. Он еще зимой, когда лечился от ранения, завел роман с тридцатилетней жевешкой [19].

– Ну…

– Не «ну», а подпишите согласие на мой отпуск, – потребовал коллежский асессор. – На десять дней всего. Съезжу и вернусь.

– А куда намылился?

– В Смоленск.

– Батюшки, – удивился статский советник. – Что ты там забыл?

– Это вы забыли. Помните ту барыню, что ехала с нами в соседнем купе?

Алексей Николаевич наморщил лоб:

– Которая показывала нам разницу между корсетами? На себе. Как бишь ее звали? Августа Евлампиевна Мапететт?

– Она самая. Согласитесь, аппетитная штучка, а?

Шеф не стал спорить. Привлекательно-порочная дама и у него вызывала нескромные мысли – всю дорогу, пока они ехали из Владивостока домой. И он даже сумел получить при расставании в Москве ее смоленский адрес. А Сергей не сумел.

– И как ты найдешь нашу русалку? – спросил Лыков, но тут же сообразил и изменился в лице: – Что, залез ко мне в стол?

– Вы мне сами рассказывали, как шарили в столе у Благово, когда были в моем возрасте, – не тушуясь, вновь поддел шефа помощник.

Он вынул из кармана телеграфный бланк и помахал им:

– Вот, уж и ответ получен.

– Ты с ней списался?

– Так точно, ваше высокородие. Текст был такой: буду днями в Смоленске, хочу зайти в гости.

– И?

– Ответила, что ждет.

Сыщики помолчали. Лыков раздумывал. Ну, хочет Сергей погулять на стороне. Как будто он, Лыков, сам без греха. Время для отпуска удобное, начальству не до них – когда еще такое будет? А инструкцию чинам сыскной полиции Алексей Николаевич и без помощника напишет…

– Извини, поездку на казенный счет я тебе сделать не смогу. Джунковский велел Лерхе обосновывать все командировки ему лично рапортами через голову Белецкого.

Тайный советник Лерхе заведовал в Департаменте полиции счетоводством и финансовой частью. Он знал товарища министра смолоду, пользовался его доверием и потихоньку наводил порядок в запутанных делах департамента.

– А я и не прошу. – Азвестопуло картинно похлопал себя по карману: – Продал шкурки соболей. Втрое дороже, чем купил, правда! Деньжата на поездку есть. А одну шкурку ей привезу, чтобы стала покладистей.

– Махер [20] с полицейским билетом! Правду говорят, что из одного грека десять жидов можно выкроить. Доиграешься – поедешь обратно в Сибирь соболей гонять.

– Что вам привезти из Смоленска? Говорят, там вкусные конфеты делают. Внуков побалуете.

Статский советник махнул рукой:

– Были вкусные, да сплыли. Искусство утрачено, теперь там сладости как везде.

– Ну, что тогда? Пастилы и здесь полно.

– Ты голову свою бестолковую привези в целости, вот и будет мне подарок.

Так они решили накоротке вопрос, который тогда показался пустячным, но потом имел серьезные последствия. Более того, Алексей Николаевич сам отнес Кафафову прошение Сергея о десятидневном отпуске. И на вопрос вице-директора, позволяют ли отлучку помощника текущие дела, беззаботно ответил:

– Именно сейчас можно. Высокому начальству не до нас.

Кафафов прослужил в судебном ведомстве двадцать четыре года. В Департамент полиции он пришел по соглашению бывшего министра внутренних дел Макарова с Щегловитовым, но оказался вполне порядочным. Константин Дмитриевич по прежней службе хорошо знал Лыкова, был с ним на «ты». И не стал обижаться, что сыщик не отнес его к высокому начальству. Сам грек, он благоволил к Азвестопуло и подписал приказ о его отпуске с 25 апреля по 5 мая.

Сергей получил из рук шефа бумагу и едва не расцеловал ее. Вот что весна с людьми делает!

– Ну, полетел. Машке скажу, что поехал в командировку. На ревизию ихнего сыскного отделения. Вы уж того… подтвердите, если она вдруг спросит.

– Ступай, охальник.

Лыков отпустил помощника и забыл о нем. Что может случиться с таким тертым парнем в красивом древнем городе?

Вдруг на четвертый день его срочно вызвал к себе Кафафов. Он был сам не свой.

– Вот, читай. – Вице-директор протянул чиновнику особых поручений телеграмму. – Только что пришла. Как твой помощник оказался в Смоленске? И что это за женщина?

Лыков прочел текст и не поверил своим глазам. Полицмейстер Смоленска Гепнер сообщал в Департамент полиции, что их чиновник коллежский асессор Азвестопуло арестован по обвинению в убийстве дворянки Августы Мапететт. Улики бесспорные, подозреваемый помещен под стражу, открыто дознание. Гепнер просил прислать к ним представителя департамента для выяснения необходимых вопросов.

– Сергей кого-то убил?! Бред.

– Да не бред, а что-то случилось, – в сердцах поправил статского советника врид директора. – Обрати внимание, как формулирует полицмейстер. Сергей Манолович арестован по обвинению в убийстве, а не задержан по подозрению. Значит, улики действительно бесспорные. Его что, взяли с поличным над мертвым телом?

После паузы Кафафов заключил:

– Езжай туда и разберись. Но дело такое, что надо поставить в известность Степана Петровича. Ступай в больницу, а я пока приготовлю бумаги.

Лыков отправился в клинику Шапиро на Литейном. Всю дорогу он пытался размышлять. Августа Мапететт – та самая порочная барынька, в гости к которой Сергей и поехал. Но убивать-то ее зачем? Тут, конечно, глупость, Азвестопуло здесь ни при чем. Но схватили и обвинили именно его. Как такое могло случиться? Подставили, спровоцировали, подбросили улики и нашли лжесвидетелей? Единственное объяснение, ежели «улики бесспорные». Но как это сделали? Если только напоили питерского гостя до беспамятства… Зарезали бабу, его положили на труп и сунули в руку нож. А потом вызвали полицию. Собственно, Кафафов уже предположил такой вариант. А другого, пожалуй, и нет.

Подходя к палате, где лежала несчастная Ольга Константиновна Белецкая, Лыков уже взял себя в руки. Конечно, директору сейчас не до него. Любимая жена, мать четверых детей который день между жизнью и смертью. Но доложиться необходимо.