Остров первый. Десять невезучих (СИ) - Булавин Иван. Страница 22

— А потом?

— Потом найти трос, натянуть и на крюках вниз съехать. За полсекунды не изжаримся.

— Осталось найти трос.

— Найдём, я помню по дороге машину с лебёдкой, можно выломать и натянуть.

— Предлагаю сначала доделать оружие и разобраться с местной фауной, особенно меня змей беспокоит.

— А меня нет, — заявил Семён, — если сегодня придёт, там и убьём.

Я его оптимизма не разделял, но надеялся, что тварь в принципе окажется убиваемой. Иначе бы задания не было. Ночью, когда окончательно стемнело, мы сидели у горна, в котором тлели угли, а сверху стояла большая сковорода с макаронами и тушёнкой, которую Марина перемешивала большой ложкой.

— Можно есть, — сказала она. — Кажется, пересолила.

На вкусовые качества всем было плевать, мы бы и подмётки слопали, после тяжёлого дня всем хотелось только наскоро перекусить и завалиться спать.

— Значит, так, — отдал я последние распоряжения. — Сейчас ложимся спать, завтра будет трудный день, дежурить остаётся Борис, до двух часов ночи.

Я снял часы с руки и положил на штабель досок.

— Потом будишь Игоря, он сидит до четырёх, а его меняю я.

— Погоди спать, я ещё не всё сделал, — напомнил Семён.

— А что ещё?

— Ловушку на змея, я её сделал, только применить нужно.

Он ушёл куда-то за стеллажи, а обратно вернулся с автомобильной покрышкой.

— Это твоя ловушка? — спросил я.

— Пока нет, только основа.

Внутри покрышки были натыканы гвозди, причём, таким образом, чтобы концы смотрели в одну сторону. Я уже начал догадываться в чём суть ловушки, вот сюда змей просунет голову, а обратно не вытащит. Только что ему с той покрышки.

— Покрышка резиновая, разорвать её сложно, — объяснил Семён. — Если привязать нашей нервущейся верёвкой, тварь мы ненадолго зафиксируем. Хоть секунд на пять.

— И что мы ему за пять секунд сделаем? — скептически спросил Вася.

— Всё просто, вот кирка, вот кувалда, чтобы по кирке стукнуть. Пробьём голову, он и сдохнет.

Покрышку привязали верёвкой, а потом зафиксировали в узком лазе. Теперь, если змей полезет внутрь (пролезть через оконные решётки ему не под силу, слишком частые), то непременно застрянет, а дальше уже нужно не зевать.

Змей в ту ночь не пришёл, зато припёрлись неугомонные бабуины (или павианы, или гамадрилы, или даже какие-нибудь макаки-резусы, зоологов среди нас не нашлось), проснулись мы в пять утра по моим часам, когда, застряв головой в покрышке, хрипел, обливаясь кровью, не в меру инициативный макак.

Чтобы не мучился, добили его двумя ударами бетонного кистеня, потом выковыряли из ловушки и оттащили в сторону. Я предложил всем спать, но Семён сказал:

— Поздно уже, в смысле, рано. Светает, самое время начинать работу, у нас ещё меха не готовы.

И мы начали. Скоро с помощью мехов из толстого полиэтилена в горн нагнетался воздух, отчего древесный уголь давал хоть какую-то температуру, а дальше пошла ковка. К счастью, Борис после относительно спокойной ночи и приёма лекарств заметно приободрился, а потому его назначилимолотобойцем. Тяжёлая кувалда порхала в огромных руках, как пушинка, при этом сплющивая металл и придавая ему форму.

Теперь мы быстро обзавелись наконечниками для стрел и дротиков, которые после остывания следовало доработать напильником, потом настал черёд двух выточенных ятаганов. Несмотря на то, что они и так были относительно острыми, Семён предпочёл их отбить молотком, подобно косам, а потом закалить, полив водой по режущей кромке, после чего снова затачивать, уже начисто до бритвенной остроты. В процессе работы напильником у меня снова поднялась выносливость и почему-то ловкость. Попутно подпрыгнул оружейник. Интересно, а у самого Семёна там уже сколько пунктов?

Чуть позже начали плавить свинец в большой железной банке. Сначала небольшими порциями, в месте прикрепления наконечника к древку дротика отливали небольшой шарик для правильного баланса. Потом расплавили чуть побольше, это была уже идея Василия, который выточил себе напильником странный двухконечный кинжал, который полагалось сделать основой для свинцового кастета. Называлось такое чудо «Бычья голова», а использовалось, если правильно помню, ещё во время Первой Мировой войны для окопных схваток.

Только к обеду, когда от бесконечной работы напильником отваливались руки, а голова гудела от ударов молота, мы позволили себе отдохнуть. Сделано было немало. Марина и Ульяна получили по ятагану, даже с доведёнными до ума рукоятками. Теперь они делали к ним ножны из подручных материалов.

Для Бориса была сделана самая впечатляющая свинцовая плавка. Тут снова вынужден был отдать должное искусству Семёна. Из найденной тут глины тот изготовил почти правильную сферическую литейную форму, внутрь которой натыкал толстых дюбелей, так, чтобы шляпками к центру, потом, когда форма высохла, залил туда свинец, в который опустил ещё удачно прихваченную по дороге цепь с запаянными кольцами. В итоге, когда рассыпалась глиняная форма, получилось настоящее произведение искусства, корявый, но правильной формы шар в два кулака размером, из него торчат трёхсантиметровые стальные шипы, и всё это висит на цепи длиной в метр с небольшим. Система присвоила этому оружие наименование «кистень привязной, сокрушающий», присовокупив какой-то совсем жуткий показатель урона. Отличное оружие, хоть и сложное в переноске, жаль только, что использовать его может один Борис.

Сделали ему и вспомогательное оружие, тоже дробящее, нунчаки из пластиковых труб, тоже залитых свинцом изнутри. Совсем небольшой предмет, который легко помещался в кармане. Вооружили и нашего доктора, вместо мясницкого топора он получил угрожающего вида дубину, которую венчала насадка из обрезка трубы с высверленными в ней дырочками, в которые были вставлены гвозди в пять сантиметров длиной. Теперь это орудие гордо именовалось «одноручнымморгенштерном» и имело приличный урон.

Мне досталась почти настоящая алебарда, сделанная из топора, длинного черенка и нескольких кусков стальной проволоки. Впереди торчал острый штырь для колющих ударов, выточенный из уголка, с одной стороны имелось рубящее лезвие от топора, которое после ковки стало ещё шире, а на обухе был чуть изогнутый клевец, если занесёт в наши широты рыцаря, пробью ему кирасу. Да, собственно, кирасу я и разрубить смогу, с таким рычагом сила удара должна быть чудовищной. Немедленно посмотрел внимательно. Прочитал: «Алебарда пехотная, урон 45».

Вооружившись таким образом, мы решили дать бой макакам. Искать их было не нужно, стая так и продолжала тусоваться поблизости от нашего укрытия, а удав временно куда-то запропастился. Растащив мешки на входе, мы выдвинулись наружу, держа оружие наготове. Стая, пусть и не в полном составе, была перед нами, оставалось атаковать самим или спровоцировать их. Я выбрал второй вариант и скомандовал Игорю:

— Видишь вожака?

— Ага, — парень поигрывал топором. — Вон тот, здоровый. Рычит и клыки скалит.

— Разозли его.

— Как? — он удивлённо на меня посмотрел.

— Хоть как, рожу скорчи, зубы покажи, плюнь в него. Можешь снять штаны и показать голый зад.

Игорь не блистал актёрским талантом, а потому корчить рожи не стал, вместо этого он просто подобрал с земли небольшой камешек и запустил им в морду обезьяньего пахана. Попал удачно, прямо в зубы. Тот среагировал, как мне показалось, ещё до того, как камень прилетел в оскаленную физиономию. Бросился на обидчика с победным рыком, да только не добежал, принятый на острие моей алебарды, которое благополучно прокололо ему брюхо, руки его были гораздо короче древка, а потому дотянуться до меня он не смог. Зато Игорь, стоявший рядом, с удовольствием смахнул обезьянью голову топором, тем самым прикарманив большую часть экспы.

С интервалом в секунду на нас бросилась оставшаяся стая. Одного прямо в прыжке сбил Хмель, который уже почти полностью оправился от ранения, а раны его превратились в безобразные шрамы. Визуально действие его оружия выглядело ещё круче. Вместо разозлённой обезьяны на асфальт упал бесформенный кровавый комок, из которого торчали сломанные кости, и лилась кровь.