Швед - Михаль Татьяна. Страница 6

Может, он как Ржавый, решил из меня сделать товар?

Позвоночника коснулся неприятный, колючий холод и льдинкой прополз, вызвав дрожь.

Сердце учащённо забилось. Закружилась голова, перед глазами резко всё потемнело. Я едва успела ухватиться за умывальник и не упасть.

К горлу подкатила тошнота, а желудок вдруг так сильно заболел, что на глазах выступили слёзы, и я не смогла сдержать стона боли.

Приступ длился недолго, но приятного было мало.

Отдышавшись, поняла для себя, что никуда я не побегу.

Не продержусь я долго. Я изнурена, истощена. От голода скоро подохну.

Лучше бы мне с этим Шведом подружиться. Я ведь сообразительная. Я могу стать полезной. Может, я смогу его убедить, что я плохой товар, но хороший помощник? Если надо полы мыть буду, унитазы чистить.

Лишь бы крышу над головой дал и кормил сытно. Другого ничего не прошу.

Личного счастья у меня нет, и как оказывается, не знала я счастья и не знаю. Дома нет. Воспоминания полны боли, страха и агрессии, что я с удовольствием их забыла бы. Друзей у меня не было, и нет. Нечего мне вспоминать. Ржавый – предатель. Все его обещания – ложь. Никакой любви, никакой дружбы. Только расчёт.

Козёл. Гнильё. Мразь.

Ржавый был моим якорем в этой жизни. Был моим смыслом. Но после его предательства жизнь стала выжженной дотла.

И только Бог знает, как сильно я хочу выбраться из трясины нищеты и голода. Хочу стать богатой. Очень богатой. Независимой. Со связями. Чтобы никто и никогда не смел распоряжаться моей судьбой. Чтобы меня увидели ВСЕ приютские, особенно Ржавый и понял, кого предал, кого хотел сделать шлюхой и продать в угоду своего светлого будущего.

Королеву он себе найдёт. Мразь.

Я сама стану королевой!

Сжала руки в кулаки. Кулачками смахнула с лица злые слёзы и приняла решение.

Швед – мой шанс. Шанс, который я не должна просрать. Должна ухватиться за него как за соломинку.

Я хочу новую жизнь и без помощи кого-то сильного, умудрённого жизнью, имеющего власть и деньги у меня ничего не выйдет.

С этими мыслями я вернулась к Шведу.

Мужчина встретил меня долгим тяжёлым взглядом, и я заготовила уже речь в оправдание, почему так долго, но он не стал спрашивать об этом, лишь сказал:

– Снимай рюкзак, куртку. Садись и ешь. Только не спеши, если не хочешь получить заворот кишок.

Кивнула. Рюкзак бросила на пол, куртку сняла и её забрал официант – унёс куда-то. Но я уже забыла о куртке.

Жадно глядя на щедро накрытый стол, поняла, что сейчас лишусь сознания.

Запахи мяса, овощей, свежеиспечённого хлеба, морса, чего-то ещё невероятно аппетитного и наверняка вкусного, свели меня с ума.

Сжала спинку стула и пошатнулась. В глазах – темнота. Дыхание вырывается с хрипом.

Я так сильно оголодала, что не в силах даже сесть за стол и съесть кусочек этой желанной пищи.

– Яна? – сквозь шум в ушах слышу взволнованный мужской голос. Но я не в силах ответить. Мне плохо. Очень-очень плохо.

Кажется, я падаю.

Но вдруг, чьи-то сильные руки поймали меня, не дали упасть. И кто-то сжал меня так крепко, даже жадно, словно боясь потерять.

– Яна! Ну-ка, девочка, очнись… Открой ротик и выпей.

Губ коснулся холод стекла и в рот полилась вкусная вода.

Жадно выпила всё что было в бокале и открыла глаза.

Я полулежала на полу. Швед сидел на корточках передо мной. Плечи и голову мужчина держал у себя на коленях. В его чёрных глазах плескалось настоящее беспокойство.

– Это сколько же ты не ела, Яна? – усмехнулся он как-то горько. – Мне жаль тебя разочаровывать, мелкая, но сегодня съесть я дам тебе немного. Иначе тебе станет так плохо, что этот приступ покажется раем.

– Можно… мясо? – прошептала я.

Он вздохнул и сказал:

– Нужно. Я специально для тебя заказал куриный суп. Съешь его и салат. На этом пока всё, иначе желудок вернёт всё обратно.

Он помог мне подняться и сесть за стол. Потом вдруг придвинул ко мне свой стул и что вообще неожиданно, сам зачерпнул ложку ароматного, просто одуряюще вкусно пахнущего супа и протянул ложку к моему рту.

– Открывай рот, мелкая, – с улыбкой проговорил Швед. – Сам покормлю тебя. И не противься, у тебя сил нет даже ложку держать.

Даже не собиралась противиться. У меня и правда, силы были на исходе.

Открыла рот как послушная девочка и зажмурилась, замычала от удовольствия, когда мой рот наполнился горячим, но не обжигающим бульоном. Нежный суп с ярко выраженным вкусом.

Мне показалось, что от этого удивительного куриного супа веяло теплом домашнего очага.

Следующая ложка – не только бульон, но и кусочек курицы. Потом – клёцка.

И так вкусно, что не могла сдержать стон.

А когда тарелка опустела, я посмотрела на Шведа, открыла рот, чтобы сказать ему… Не знаю, что сказать… Спасибо? Можно мне ещё супа? Хочу остаться здесь навсегда?

Боже, какая я жалкая!

Вместо слов с губ сорвался всхлип, а потом я просто как самая настоящая девчонка разревелась.

Глава 4

ШВЕД

Яна ест так, словно пробует самое изысканное блюдо. Её лёгкие стоны удовольствия пробегают вдоль позвоночника, рождая тёмные желания. Перед глазами возникают непристойные и не для глаз юной девушки картины, где она стонет и извивается подо мной…

Проклятье.

Приходится усилием воли прогонять непрошеные мысли и сосредоточиться на маленькой брошенной всеми малышке.

И глядя на её аппетит, на её хрупкость и худобу, внутри пробуждается что-то другое, незнакомое. У меня что-то щемит в груди и становится невыносимо жаль девчонку.

За что судьба с ней так жестока? Совсем ещё зелёная, жизни толком не видела, но во взгляде не по годам плещется разочарование. Она должна радоваться жизни, совершать ошибки юности, влюбляться, смеяться, удивляться, познавать этот мир, но вместо этого борется за своё существование.

Как же мне это близко и знакомо. Но я мужчина. Даже тогда, когда был совсем ещё пацан, повзрослел быстро, переступил через детство и начал принимать серьёзные и ответственные, порой неправильные, но уже взрослые решения. А она ведь девочка. Не должна такая милая и юная малышка бороться за кусок хлеба, прятаться от ментов, сражаться с ублюдками и каждый новый день начинать с голода.

Было совершенно ясно, что её некому защищать. Одна, совершенно одна. Очень плохо, что некому защитить эту милую маленькую девочку.

Закончив с куриным супом, я сменил тарелки и поставил перед ней салат. Нанизал на вилку кусочек помидора, но вдруг, она приоткрыла рот, словно собралась что-то сказать, но вместо слов с её губ сорвался всхлип, а затем рыдания.

И эти огромные глаза цвета ясного неба наполнились такой отчаянной горечью, что я замер в непонимании.

Яна закрыла лицо руками.

– О, малышка, не плачь, – пробормотал успокаивающе.

Мне бы её обнять, но по себе знаю, как жалость унижает. Потому я произнёс чуть насмешливо:

– Если суп был отвратителен, скажи, я немедленно прикажу сварить повара вместо курицы.

Это помогает. Мои слова заставляют её думать не о том, что жизнь – сука, а о поваре, который приготовил очень вкусное блюдо.

– Что? О, нет-нет… – прошептала она сдавленно и быстро вытерла салфеткой влагу с лица. – Суп вкусный. Очень. Правда-правда. Повара не надо… варить…

Я рассмеялся, хотя не хотелось. Но мой смех немного успокоил её, снял напряжение.

Мне бы обнять её и сказать, что всё будет хорошо.

Но не поверит.

– Салат? – предлагаю ей.

Она кивает и отбирает вилку, ест теперь сама. Ест быстро, заталкивает в рот сразу много и прожёвывает плохо.

Но я не останавливаю, не критикую. Понимаю, должно пройти время.

Салат приканчивает очень быстро. Потом выпивает морс и смотрит на меня осоловевшим взглядом.

Невольно икает и закрывает ладошкой рот.

– К сожалению, пока больше нельзя, иначе дурно станет, и без доктора не обойдёшься, – произнёс мягко.