Северная королева. Книга 2 (СИ) - Верещагина Валентина. Страница 8

— Открой глаза, моя Ниа…

По щеке скатилась слеза, когда я униженно взмолилась:

— Прошу, не заставляй…

— Открой глаза, — властно повторил он, снова наматывая мои волосы на свою левую ладонь, вынуждая откинуть голову.

Не спеша, провел пальцами правой руки по моей шее, дотронулся до губ, щек… век, и я послушно распахнула их. Щеки тут же вспыхнули — я и забыла, как супруг может смотреть на меня. Откровенный, пристальный, голодный, требовательный взгляд, от которого хочется одновременно и укрыться, и распрямится, чтобы показать все свои достоинства. И тотчас в голове, как искра, как чья-то злая подсказка, расцвело, промелькнуло и сгорело воспоминание, оставляя после себя пепел того, что уже не сбудется. Зеленые очи, когда-то горячо любимые, потом ненавидимые, но все равно бесконечно дорогие, а теперь навеки застывшие, мертвые, смотрящие с вечным укором.

— Нет… — прошептала, чувствуя, что весь запал, вся страсть, удовольствие пропали, уносясь вдаль, как беспечно выпущенный из рук на волю ветра лист.

— Да! — сказал Алэр, едва слышно, но отчего-то этот звук подействовал на меня как пощечина, и все внутри сжалось в ожидании кары.

Хватка супруга стала крепче, а на лице не осталось прежней мягкости — губы сжались в прямую, жесткую линию, в глубине глаз сверкнула всепоглощающая, темная бездна, и у меня возникло ощущение, что я стремительно лечу в нее.

Не вскрикнула, не вздрогнула, только охнула, когда он резко отпустил мои волосы, а затем развернул и толкнул меня. Только и успела в последний момент выставить вперед руки, чтобы не удариться о твердый камень, но боль все равно пришла. От его дикого, безудержного вторжения в мое тело — так врывается захватчик в осажденную и взятую штурмом крепость. Руки Алэра сжимали мои бедра, принуждая оставаться на месте, лишая права выбора и возможности побега. Боль вернула силы и придала ярости, но понимая, что даже сейчас наши шансы не равны, я решила ранить, задеть, унизить его своим словом, отвечая на каждый выпад, мешая ему расслабиться, в полной мере почувствовать вкус победы.

— Ты его убил… — начала с самого главного, но Алэр меня прервал:

— Да… и убил бы еще раз…

— Ты…

— … твой супруг…

— Я его любила…

— Это проходит, я знаю…

— Это низко и недостойно лорда! Ты обыкновенный убийца!

— Убью всех, кто дотронется до тебя…

— А тебя я ненавижу! — это было произнесено от чистого сердца, с горячей поспешностью, когда я глотала горькие слезы отчаяния, грозящего накрыть меня, утопить в ненависти, заставить переступить черту, за которой уже нет возврата.

— Верю! — голос супруга искажен от страсти, но звучит непоколебимо спокойно. — Но ты принадлежишь Нордуэллу… и мне… — последние толчки бешеные, более глубокие, и он стонет, а я, сжимая зубы, чувствую, как демона с головой накрывает блаженство, в то время сама умираю от жгучей, всеобъемлющей ненависти к нему.

— Презираю! — бросаю в унисон с его последним стоном, терзаясь от боли.

Не телесной, ибо что она значит по сравнению с той, которая выжигает сейчас мою душу!

Глава 2

Я без сил лежала на широкой кровати в комнате лорда. Да, в Сторожевом замке у Алэра имелись свои личные покои, куда он принес меня, укутанную плащом, и уложил на мягкие перины. Сам отошел к узкому оконцу и замер, вглядываясь в туманную даль. Что он там желал видеть или, может, рассматривал нечто занимательное, я не ведала, пребывая в своих мыслях. Разговаривать не хотелось, потому холодно посмотрела на супруга, когда он потревожил мой покой, сказав:

— В том, что произошло, виновата ты одна! Я никогда не был груб или резок с женщиной, стремясь не только получить удовольствие, но и подарить его ей.

— Быть может, тебе не те женщины попадались? — глядя в сторону, вяло отозвалась я.

— Верно, — усмешка у него вышла печальной, — они были другими: покорными, восхищающимися, заботливыми, ранимыми, нежными… хм… я мог бы продолжить, но не хочу обидеть тебя снова!

— Хуже, чем есть уже не будет! — огрызнулась я, в очередной раз желая вонзить пику в его душу.

Алэр, как и следовало ожидать, разъярился, подскочил к кровати, накинулся на меня, точно дикий зверь, мечтающий растерзать свою жертву на кусочки. Впился в губы, кусая их так, чтобы ощутила стекающую кровь, зализывая нанесенные раны, пробуя на вкус, словно изысканное блюдо. Я раскинулась на подушках: руки развела в стороны, ноги согнула в коленях, чтобы супругу было удобнее, глядела в потолок, мысли стремительным вихрем оставили мою голову, глаза видели только потолочные балки, тело ломило и мучилось, страдая от боли, но я отрешилась от всего. Алэр разгневался сильнее и рявкнул:

— Да что ты за женщина, Ниавель?! — и сам себе ответил, так как я все также равнодушно созерцала потолок. — Ты не женщина, не королева, а самая настоящая ведьма!

— Сожги и успокойся, — безэмоционально посоветовала я. — Да! И пепел не забудь развеять, чтобы не вернулась!

Он с перекошенным от ярости, бешенства, неистовой злобы лицом навис надо мной, стиснул шею умелыми, сильными пальцами и вопросил:

— Зачем ты меня мучаешь?

— Я? — из горла вырвался тонкий писк, но во взгляде, уверена, было не меньше эмоций, чем у него.

— Ты. Меня. Мучаешь! — убежденно, с каким-то болезненным наслаждением снова произнес он. — Не понимаю, зачем тебе это? Я не был твоим врагом, не желал дурного, собирался позаботиться, принял в свою жизнь… Ну, а что получил в итоге? — заглянул в глаза, которые я не силах была закрыть. Их взгляд словно застыл, прикованный к искаженному от дикой боли, гнева и раздражения лицу супруга.

Алэр внимательно рассматривал меня, не отпуская, не позволяя шевельнуться, уйти. Склонился еще ниже и выдохнул в самые мои губы:

— Знай, что я тебя тоже ненавижу! — подтвердил слова быстрым кивком. — До глубины души, так, что иногда сам себя боюсь! Не моя… хоть и отдана мне, ты чужая… принадлежишь другому… мертвецу, которого я убил!.. Думаешь о ком угодно, но не обо мне!.. Боишься меня, но не сдаешься, продолжаешь сражаться даже здесь и сейчас, униженная, раздавленная, но непокоренная! — отодвинулся, пробежался пальцами по шее. — Хрупкая, беззащитная, одинокая… я могу легко убить тебя прямо сейчас!

— Чего медлишь? — осмелилась усмехнуться. — Догадываюсь! Боишься за Нордуэлл и за свой народ? Скажи правду, хватит лжи…

— О, вижу, ты просишь! Умоляешь меня?

— Нет, всего лишь интересуюсь, — моя неуемная отвага, вынуждала говорить, распаляя демона все больше и больше.

Выдохнул, улыбнулся… дико, как может улыбаться сошедший с ума:

— Считаешь, это спасет меня? Поможет забыть? С твоей смертью прекратятся мои муки, и мне станет легче?

Подчеркнуто равнодушно повела плечами, и их тут же коснулись горячие губы Алэра, отчего с моих уст сорвался тихий вздох, который был услышан. Супруг замер, взглянул лихорадочно блестящими глазами в мои очи и, сожалея о том, что говорит, произнес:

— Легче не будет… только хуже… я сгорю в своей ненависти, растворюсь в ней, утону в бездне проклятий и разочарований, потянув за собой всех… и Нордуэлл, и… — помолчал, вынуждая меня прислушаться, — Ар-де-Мей… Север исчезнет… наши люди перестанут существовать… — уронил голову на мое плечо, прижался губами к шее, замер на мгновение.

Но в следующую минуту стремительно вскинул голову, чтобы грубо потребовать:

— Поцелуй меня!

Смотрела в глубину его стремительно темнеющих глаз, горящих внутренним огнем самой настоящей ненависти. Осязаемой, безудержной, негасимой. Речам Алэра верила, понимая, что так все и случится, если последую за своими принципами, пойду на поводу своих чувств, поддамся эмоциям, отринув доводы разума. Вот если бы Алэр попросил, то, несомненно, я бы сдалась, уступила, прикоснулась к его губам, обняла и приласкала. Сама, без принуждения. Но приказ… мне хотелось любить, но не так… Потому ответ был коротким:

— Нет!

Ничего в его лице не изменилось, потому такими страшными оказались дальнейшие слова: