Она моя (СИ) - Тодорова Елена. Страница 8

— Катя? — окликает Тарский, так и не дождавшись от меня никакой реакции.

— Я тебя услышала, — проговариваю несколько отрешенным тоном.

Он открывает дверь, выбирается из автомобиля. А я продолжаю сидеть, планомерно втягивая сырой холодный воздух, который успел скользнуть в салон. Надеюсь, что он перебьет засевший на рецепторах аромат мужского парфюма.

Дверь с моей стороны открывается, и я практически вслепую вкладываю свою руку в протянутую мужскую ладонь. Физический контакт ранит: кожа вспыхивает и жутко саднит, кончики пальцев до онемения покалывают.

Сердце гулко отстукивает в груди.

Сосредоточенность на выживании скрадывает машинальную череду действий и шагов по направлению к зданию. Очнуться удается лишь в фойе, где Тарский помогает мне снять пальто.

Приветливая улыбка администратора разбивает сформированный вокруг нас двоих вакуум. В ушах звенит с такой силой, словно я снова в том самом автомобиле во время аварии, где лопаются и крошатся стекла.

И я начинаю задыхаться, впервые полновесно принимая реальность.

Сердце резко толкается в ребра и, будто напоровшись на острые грани лезвий, разрывается. Пульсирующими сгустками разлетается по груди, каждый держится на тонкой ниточке и все еще передает боль работающей сердцевине.

Как я смогу сделать это? Как он может быть таким бессердечным?

Горячая ладонь Гордея прижигает голую кожу поясницы. Он уверенно шагает сам и твердо ведет меня по коридору, изысканную отделку которого я сейчас воспринимаю смазанно. Все еще пытаюсь восстановить нормальный ритм дыхания и сердцебиения, когда мы проходим через массивную резную дверь в зал, погруженный в атмосферу мягкого полумрака.

Подняв глаза, впечатываюсь взглядом в наше зеркальное отражение. Внешне я выгляжу как никогда идеально. Платье из нежного кремового кружева глубоким декольте красиво подчеркивает грудь и плавно стекает по бедрам до самого пола. Волосы я убрала в низкий воздушный пучок, оставив свободными лишь несколько локонов. Смотреть на лицо является ошибкой. Паника, которая на нем читается, поднимает температуру моего волнения до критического максимума. Инстинктивно отвожу взгляд и натыкаюсь на Тарского. Он, в отличие от меня, выглядит абсолютно спокойным. Расслабленным и уверенным, даже когда наши глаза встречаются, и внутри меня возникает дополнительное ноющее дребезжание.

Я задыхаюсь. Теряю остатки контроля. Мелко и выразительно дрожу, не в силах это больше скрывать.

Именно в этот момент Тарский прижимает вторую руку к моему животу и разворачивает к себе. Первым обволакивает его запах. Машинально прекращаю дышать, пока он сам не замещает собой все помещение. Опутывает своей силой, властью и огненной энергетикой. Затягивает в темные порталы своего мира. Падая, я громко вдыхаю, наполняя, наконец, горящие от недостатка кислорода легкие.

Ничего не говорит ведь. Просто смотрит, оцепляя мое сознание. Завладевает мыслями и эмоциями. Испытываю странное онемение, когда Таир вдруг наклоняется и накрывает мой рот поцелуем. Не загораюсь и не возбуждаюсь. Короткая яркая вспышка за ребрами, и тишина. Да и Гордей в своих действиях не углубляется и не задерживается. Сминая мои губы, лишь раз проходится по ним языком. Когда отстраняется, мне почему-то кажется, что он сам не планировал этот поцелуй.

По каким же причинам поцеловал? Еще и на виду у всех…

С нравами местной публики я, конечно, не успела ознакомиться, но кожей ощущаю, что мы привлекли внимание многих.

Это не главное.

Самое удивительное, я успокаиваюсь. Мысленно замираю в каком-то отрешенном состоянии, будто сам Таир мне своими действиями нечто значимое передал.

Мы садимся за свободный столик, и у меня появляется возможность оглядеться. Несмотря на мои опасения, обнаженных совокупляющих тел не обнаруживаю. Да и в целом обстановка не кажется вульгарной. Красивые утонченные женщины и интеллигентные ухоженные мужчины, так же, как и мы, сидят за столами, выпивают и непринужденно общаются.

На нас посматривают, но это не пристальное внимание. Скользящие заинтересованные взгляды не задерживаются дольше нескольких секунд. Гордей тоже откидывается на спинку дивана и беспрепятственно изучает присутствующих. Я же вхожу в очередной режим заморозки. Даже когда к нам подходит официант, ничего выговорить не пытаюсь. Тарский делает заказ за двоих. Вскоре нам приносят вино и какие-то закуски. Я к своему бокалу сначала боюсь прикоснуться, хотя во рту возникает такая сухость, что сглотнуть нечем. Растущий в горле ком забивает дыхание, и я решаюсь слегка пригубить. Но за первым глотком рассудительность перекрывает растущая потребность, и я в итоге осушаю весь бокал.

Зрение расплывается, когда к нашему столику подходит женщина. Пытаясь сфокусироваться, рассматриваю гладкий вишневый шелк ее платья в районе бедер и заторможенно вбираю слова, что она говорит.

— Вы в первый раз?

— Да, — грубоватый голос Гордея по каким-то причинам звучит мягче, чем обычно, и по моей спине сбегает озноб.

— Вот я и подумала, что если бы вы бывали раньше, я бы запомнила, — замечает девушка, тихонько посмеиваясь. — Могу я составить вам компанию? — нотки заигрывания на этом вопросе особенно выделяются, и я, захлебываясь резкой и неконтролируемой волной ревности, вскидываю взгляд вверх.

На лице женщины, которая оказывается старше, чем я предполагала, отражается замешательство, но она все же растягивает губы в улыбке и опускается рядом со мной на диван.

— Я ведь не помешала? Вы еще никого не выбрали?

— Нет. Мы пока присматриваемся, — отвечает ей Тарский, глядя при этом на меня.

— Тоже правильно. Я в свой первый раз так и не решилась на близость. А вот со второго… — девушка смеется, а я морщусь. — Меня, кстати, Нора зовут.

— Я — Йен, моя жена — Катрин, — называет Таир наши фальшивые имена.

— Вы давно женаты?

— Несколько месяцев.

— И уже здесь! Вау!

Как же меня раздражают ее болтовня и смех. В какой-то момент даже радуюсь, когда за наш столик подсаживается мужчина. Расслабиться у меня, конечно, ни на секунду не получается. Сижу в напряжении, но, по крайней мере, удается достаточно ровно дышать.

Все меняется, когда лампы плавно гаснут, и вместо них вспыхивает красноватая подсветка. Некоторые пары выходят из-за столов, но не покидают зал, а направляются к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Оставшиеся же… Они вдруг принимаются снимать друг с друга одежду.

Через короткое мгновение, во время которого я слышу лишь отрывистый стук собственного сердца, одна из женщин ложится на стол в центре зала и принимает в себя сразу двух мужчин.

— Некоторым нравится, чтобы на них смотрели, — с хрипловатым смешком комментирует происходящее мужчина, имя которого я не запомнила. — Это возбуждает больше, чем сам процесс.

Если мое сердце к концу этого вечера выдержит нагрузку, то тело наверняка утратит способность двигаться. Потому как я не могу ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Деревенею. Коченею. Живу лишь внутренними процессами.

До этого момента обнаженным я видела только Таира. И, конечно же, мне никогда не доводилось наблюдать за процессом совокупления. Иначе назвать трудно, в этом нет никакой любви. Они даже не целуются. Рот женщины занят толстым членом шумно сопящего возле нее мужчины. С этим актом я успела познакомиться, но сейчас со стороны подобные ласки видятся мне крайне неприятными.

— Ну, так как? Не желаете присоединиться? — дерзко озвучивает Нора.

Я судорожно вздыхаю и стремительно веду взгляд к Тарскому. Едва сталкиваемся, без раздумий открываю душу.

Нет, пожалуйста… Нет…

Вслух я этого произнести не могу. Но так надеюсь, что он прочтет во взгляде. Прочтет и передумает, иначе я скорее умру, чем позволю подобному произойти.

Гордей ни на миг не меняется в лице. Вот только эмоции, которые удается поймать в его взгляде, заставляют меня содрогнуться. Сердце мучительно переворачивается в груди и теперь уж точно разлетается на миллионы кусочков, забивая этими разбухающими пульсирующими ошметками весь организм.