Жена Эмина. Его наследник (СИ) - Асхадова Амина. Страница 23

- Я здесь. С бабушкой.

Настороженно, но все-таки ответил. Любопытный малой. Сегодня это сыграет мне на руку.

- Малыш, а давай сыграем в игру? Ты сейчас спрячешься от бабушки. Хорошо спрячешься. И мы с тобой поговорим.

В ответ – молчание. Черт. Не внушил доверия? Конечно. Но я должен узнать, что за чертовщина произошла за минуту до моей посадки на самолет.

Судьба? Конечно же, злодейка.

- Любишь делиться секретами, малыш? У меня много секретов, - я нервно усмехнулся. Все дети любят секреты. И прятки.

- Я спрятался от бабушки, - отчитался мальчик и шепотом добавил, - и у меня тоже много секретов.

Глава 22

- Тогда начнем с твоих секретов, согласен?

- Угу.

Я мысленно улыбнулся: секреты – это интересно. Это прекрасно.

Неуверенность малого изрядно повеселила меня, но отступать он был явно не намерен. Что это, любопытство? Интерес? Но какой интерес может быть у ребенка?

Однако, не будь здесь интереса, все было бы иначе, ведь дети в его возрасте пугаются и бросают трубки. А этот нет - ребенок охотно шел на контакт, что не могло меня не радовать.

Я выбрался из душного аэропорта и кивнул Коле в сторону машины. Он распахнул дверь, и я с быстро забрался внутрь. Коля занял водительское, сохраняя в салоне тишину. Только подозрительные взгляды изредка кидает в мою сторону - не знает, чего ожидать от меня. Но к этому за годы службы он уже привык.

Я вернулся к разговору. На том конце меня ждали, и это цепляло. Создавалось такое ощущение, будто не мне что-то нужно от мальчишки, а ему от меня.

Забавно. И напряженно. Запредельно напряженно.

- Еще не передумал, малыш? Как тебя зовут?

- Дамир.

Я побагровел.

Затуманенный мозг вмиг позабыл всю информацию. О том, что Алиев появился в жизни Дианы совсем недавно. О том, что у Дианы никого больше не было.

Кроме меня.

Все забыл. Все. Поэтому спросил:

- Вероятно, в честь папы?

- Нет! - беззаботно ответил мальчик.

- Нет? – переспросил я.

- Папу у меня зовут по-другому.

- И как же зовут твоего папу? – прохрипел я.

В глазах бурлили все оттенки ярости. Черный. Белый. Красный, почти бордовый. Цвет крови.

- Это секрет. Мама запретила мне говорить об этом.

- Кто твоя мама, малыш?

Знать все. Знать больше.

- Ее зовут Диана, - сквозь голос слышу улыбку.

Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и бросил недобрый взгляд на Колю.

Мало ли Диан в их городе? Может, соседка? Или подруга семьи? Я должен был знать наверняка. Что это не ошибка. Не совпадение. Не случайность.

Нет. Это все лишь способ утешить себя. Такого совпадения не бывает, твою мать.

У Дианы есть ребенок. Я не тупой и не сумасшедший, чтобы не понять очевидного.

Я. Говорил. С ребенком. Дианы.

Эта мысль похлеще ножа в спину бьет. Она в самую душу петардой рвется, чтобы потом даже по кусочкам я себя собрать не посмел.

А еще я понимал, что я слишком давил на ребенка. Настаивал. Ускорял, углублял напор. Хотел выяснить все и сейчас же. Оттого на том конце возникла продолжительная пауза.

После которой шепотом поинтересовались:

- А я могу вам доверять?

- Давай так, малыш: я поделюсь с тобой своим секретом, чтобы ты доверял мне. Идет?

- Хорошо, - мальчик плохо выговаривал «р».

- Меня зовут Эмин. И я друг твоей мамы. Очень хороший друг.

Повисло молчание.

- А сколько вам лет?

- Тридцать два, - отвечаю, не раздумывая, - а теперь твоя очередь, Дамир.

- Мне скоро будет четыре.

Внутри все клокотало.

Я не понимал, почему. Не осознавал. Говорю же – мысль уходила, ускользала.

И все, что я имел сейчас – это разговор с мальчиком, голос которого я слышал впервые. Да и то лишь потому, что он позвонил мне. Сам. Совершенно случайно.

Я не понимал, зачем я затеял наш разговор. И зачем пытаюсь удержать. Почему хочу выяснить как можно больше, будто от этого зависела вся моя жизнь.

- Ты говорил про секреты, - напомнил я, - поделишься одним, малыш?

- Только одним, - признается тихо, - я маме обещал никому его не рассказывать.

Через несколько минут я отложил телефон в сторону.

Боялся разбить после секрета, которым со мной поделились. А руки ведь так чесались – причинить себе физическую боль, чтобы та пришла на смену душевной.

Молчание в салоне угнетало.

Где-то рядом взлетал самолет. Мне в Волгоград сегодня не вернуться. Жизнь перевернулась, не до дома мне.

- Коля, у меня может быть сын? – выдавил я спустя время.

- Не знаю, Эмин Булатович.

Коля тяжело дышал. Но встретил мой взгляд совершенно спокойно.

- Какого же черта ты не знаешь, Коля, - я сжал челюсти, - если этот ребенок живет с Дианой?

Ярость нарастала, грозя перейти во что-то большее.

В погром, например.

Или в мысль, что Коле пора на покой.

- Вы велели не соваться в Калининград лично, и я ни сном, ни духом там не был. Но клянусь, что по документам все было чисто.

Коля побледнел.

Но не занервничал. Взгляд его не бегал, не таился.

- Клянусь своей жизнью. Я бы такое ни за что не скрыл. Лучше бы сдох.

Коля тоже был на эмоциях. Приходил в себя, переваривал, думал. В его глазах был обычный страх ожидания – что этот псих сделает в этот раз? Не страх предателя. Предателей за версту слышно, страх их с потрохами выдает.

Так было со Смертником. С Андреевым. С Расторгуевым. Который пока еще жив.

- Мальчик что-то рассказал?

- Рассказал. Еще как рассказал, Коля. То ли партизан из него никакой, то ли… собственные интересы? Абсурд какой-то. Я ничего не понимаю, Коль. 

Я потер губы пальцами, уставившись в окно. Аэропорт. Один шаг, и я в самолете.

Должен был быть.

- Летим в Калининград, - скомандовал я, - сейчас же.

- Это самоубийство, Эмин Булатович.

- Самоубийство – скрывать от меня ребенка. Вот, что самоубийство, Коля.

Через два часа мы приземлились в Калининграде. Только я, Коля и сумка металла. В моем взвинченном состоянии это очень много. Больше, чем людей Алиева.

Еще некоторое время заняла дорога. Дорога, изматывающие мысли, адская головная боль. И еще одна боль, прожигающая сердце.

Смогла же ты залезть туда, Диана. Вставить нож в сердце и повертеть им во мне умудрилась. Я никогда не сомневался в тебе, девочка. Ты смогла все и даже это – убить, но оставить в живых.

У тебя не может быть детей от другого, маленькая. Ты ни с кем не была – сама мне в этом призналась, помнишь? Помнишь. Скажешь, что солгала? Ты можешь. Ты, но не твое тело, которое отзывалось на мои ласки как девственное.

Твое счастье, если все это окажется совпадением.

Твое счастье, маленькая.

Иначе я затащу тебя в ад.

- Ребенок знает меня, - я тяжело вздохнул, - поэтому шел на контакт. Он хотел, чтобы я приехал. Город назвал. Понимаешь, Коля?

- Она учится. Это невозможно, Эмин Булатович. Дважды в год уезжать в Питер, работать, иметь ребенка и ни копейки из денег Анархиста не брать - это за гранью реального.

Коля замолчал, а затем чертыхнулся.

- Чего, Коля?

- Только миллион брала. Четыре года назад. Вспомните, я тогда приносил вам отчет о снятии крупной суммы денег, но вы тогда ничего и слышать о Диане не хотели.

Я помнил то время – прошло полгода с тех пор, как я отпустил ее. Меня уносило тогда серьезно. Переклинило – даже имени произносить ее не разрешал. Под запретом было. Табу.

Теперь всплывает все на поверхность. Всплывает и аукается мне втройне.

Твою мать.

- На хрена ей миллион понадобился?

Я сцепил челюсти, не видя ничего перед собой. Только детский голос. Мальчик. И Диана. Маленькая лгунья. Моя любимая девочка.

- На роды. На поддельные документы, - перечислял Коля, - на поддельную прописку. Для оформления ребенка на других родителей. Только так она могла скрыть ребенка.

Коля чертыхается и гонит быстрее. Превышает. Понимает, что накосячил. Крупно и непозволительно.