День дурака (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 31

- Ваша Милость пришли в себя? - осторожно спросил он и улыбнулся, не заискивающе, но все же как подчиненный - начальнику. Большому начальнику, уточнил Степа. Вспомнив, что шмотки, в которые его здесь обрядили, по местным обычаям означали принадлежность к дворянскому сословию, Степан сообразил, что его товарищ по несчастью из крестьян, либо ремесленников. А, судя по ширине плеч и развитым рукам, при небольшом росте - вернее всего, лесоруб. Тут они почти все - лесорубы.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Варек, Ваша Милость.

- Сделай одолжение, без "милости", - буркнул следователь, - Степан я.

Лицо лесоруба вытянулось.

- Но вы же благородный господин!

- Не благороднее тебя. А тряпки можно и на пугало огородное натянуть, какие угодно, хоть с герцога, - доверительно сообщил Степа, - скажи, а кормят здесь когда?

- Кормят? - Варек, услышав, что имеет дело не со знатным горожанином, а с таким же, как он, заметно расслабился, - кого кормят? Воинов?

- Понятно, - кивнул Вязов, - то есть кормежка пленных не предусмотрена... Медицинское обслуживание - тоже. Да, о Женевской конвенции тут пока не слышали. Веревка эта - к чему?

- Ты, видно, издалека, - покачал головой Варек, - это ж "табунщик"! Колдун медведев протянул, чтобы мы не убегли.

- И... удержит?

- Лошадей держит, - пожал плечами Варек.

- А если попробовать перешагнуть - что будет?

- Ничего не будет, - удивился Варек, - она ж не за тем, чтобы ноги отрывать.

Не слушая дальше, Степа поднялся на непослушные ноги и сделал несколько шагов по направлению к веревке. Не то, чтобы он не поверил новому знакомому, просто привычка все проверять самому оказалась сильнее даже инстинкта самосохранения.

Варек не соврал. И в самом деле, ничего не случилось. Но не успел Степан обрадоваться, как сообразил, что ни на шаг не приблизился к краю поляны. Он прибавил ходу, сколько мог, потом почти побежал. Тошнота усилилась - но это был единственный результат, которого удалось добиться. Пытаться подойти к "табунщику" оказалось примерно тем же самым, что бегать за радугой. Вспомнив, что при сотрясении мозга, вообще-то, рекомендован постельный режим, Степан повернул назад, и совершенно без проблем добрался до "своей" елки и до Варека.

- Занятная штука, - признал он, - а сами-то они как сюда заходят?

- Зачем им? - Варек пожал плечами, - если кого выкупят, или помрет, так придут с колдуном, разомкнут. А так они и не ходят...

Вязов прикрыл глаза, пытаясь если не избавиться, то хотя бы уменьшить доставшую его боль, но не преуспел. В голове, такое впечатление - бригада узбеков организовала пилораму. Трудились, сволочи, добросовестно, без перерывов, перекуров и перепивов.

- Ты как сюда попал? - спросил он, отчасти, чтобы отвлечься, отчасти потому что и вправду было любопытно.

- Комин решил вылазку сделать, - поведал Варек, которому скрывать было совершенно нечего, - думали, что сможем хоть одну боевую черепаху остановить. Они ж не лошади, безмозглые совсем, за них колдун думает. Тот, который направляет. Его убрать: черепаха встанет как миленькая и начнет клевер щипать. Но там же тоже не дураки, они колдуна до последнего щитами прикрывают... Мы на них - они успели выстрелить по разу, мы щиты вскинули. Потом рванули вперед... в общем, пока бежали, они еще пару раз стрельнули. Чем эта хня с черепахой закончилась - я не знаю, потому что споткнулся, упал и покатился вниз со склона. А потом меня, верно, кто-то еще по котелку тюкнул. Очнулся - поляна, Хар помирающий, а вокруг - эта дрянь.

- Надежда есть, что выкупят?

- Да откуда? - Варек усмехнулся, - был бы рабом, хозяин не оставил свое имущество врагам. А я человек вольный, так что вызволять меня некому.

- Один мудрец сказал, что свобода всегда стоит дороже, чем за нее заплачено, - припомнил Степан.

- Ага... Этого бы мудрого - сюда.

Степан постарался устроиться поудобнее. Ни еды, ни расстрела в ближайшем, да и, похоже, отдаленном будущем не предвиделось. Ожидание смерти предстояло долгое и скучное.

- Хотя... - Варек задумался, - был тут один, тоже издалека. Может, земляк?

Степан секунду подумал и сдержался - смеяться не стал. Наивная душа... Если "издалека", то уж непременно земляк!

- А с чего ты так подумал, - все же уточнил он.

- Так тоже про "табунщика" ничего не знал. Не знал и - перешагнул. И удрал, как Тар ему лампаду держал!

- Постой, - вскинулся Степа, - так что, если не в курсе про это колдовство, то оно на тебя не действует?

- Откуда же мне знать, - развел руками лесоруб, - я не чародей. Но, по всему видать, так.

- Тогда большое спасибо тебе, родной, - буркнул Вязов, снова закрывая глаза. Злиться не было настроения. Строго говоря - он сам виноват. Развел турусы на колесах вместо того, чтобы действовать.

Ночь прошла беспокойно. Рядом ворочались и стонали. Потом все прекратилось, и до утра было тихо, но сон пропал с концами, хоть в розыск его объявляй. Утром выяснилось, что суета была по печальному поводу: тот незнакомый воин с пробитым легким все-таки умер. Его товарищи отнеслись к смерти то ли с потрясающим мужеством, то ли с убойным пофигизмом. Беднягу переложили в тенек, и на этом все погребальные мероприятия закончились. Завтрак, понятно, не принесли. Это было плохо. Голова болела уже гораздо меньше - это Вязову понравилось.

Он дремал, привалившись спиной к дереву, под которым уже успел "нагреть место", когда его вытащили из нирваны пинком в бок. Это было не больно. Но обидно. Степан приоткрыл один глаз и увидел сапог. Хороший такой коричневый сапог из отлично выделанной кожи. В этом он разбирался: как то вел дело о мошенничестве как раз в этом бизнесе. Сапоги в этом мире, однозначно, были признаком важной шишки. Степа приоткрыл и второй глаз - на чуть-чуть, только чтобы узреть знакомые рейтузы и отороченный мехом фартук с веревочками. Красный. Бархатный. Наверное... Все хозяева ателье в Калинове с законом дружили, и поэтому в тканях Степа разбирался хуже. А вот за ножик, который болтался у визитера на поясе, он бы с удовольствием нарисовал ему пять лет общего режима.

- Встань, - приказал тот, не подозревая о том, что мысленно Степа его уже определил "к хозяину", и даже статью подходящую припомнил.

- Голова кружится, - ответил Степа. Между прочим - чистую правду. И протянул руку куда-то вверх, - помоги...

Тот, видно, от такой наглости опешил. Но ненадолго. Рука, больше всего похожая на железные клещи, взяла его ладонь... И сжала ее так, что Вязов подскочил с воплем:

- Ты... ....! В...! И мать твою..! И бабушку! Конем бронзовым в позе лотоса! И чтобы при этом лондонский симфонический оркестр играл тяжелый рок... - и внезапно осекся.

Перед ним стоял Орландо Блум из фильма "Царство небесное". Ей-крест, одно лицо, только этот был малость посветлее, да в кости пошире. Он смотрел на Степана, не скрывая удовольствия, и, наверное, попросил бы повторить под запись, если б уже не успел запомнить.

- Кому я понадобился? - буркнул Степа уже гораздо сдержаннее, фильтруя базар.

- Мне, - ответил Блум.

- Очень лаконично. Но малоинформативно. Может, конечно, здесь тебя каждая собака знает в лицо и по фамилии, но я - то в этих местах новенький. Так что для начала - с кем имею честь беседовать?

Рыцарь усмехнулся, в целом одобрительно, потом выпрямился, сделал "протокольное" лицо и с убойным достоинством произнес:

- Мое имя Игор, герцог Тамрийский.

- Медведь? - изумился Степа.

- Можно и так, - не обиделся герцог, - Медведь изображен на гербе, который висит над воротами моего замка вот уже шестнадцать поколений, так что обижаться тут не на что.

Неумолимый "табунщик" разомкнулся, подчиняясь знаку субтильного молодого человека из свиты герцога, похожего на студента, и Степа покинул "лагерь для военнопленных", провожаемый взглядами, полными сочувствия. К чему бы это? Наверное, к дыбе, решил Вязов.