Она под запретом (СИ) - Салах Алайна. Страница 25

— У меня нет кофемашины. Кофе есть только растворимый.

— Растворимый — это не кофе, — слышится из-за спины одновременно со скрежетом выдвигаемого стула. — Чай есть? Только не пакетированный.

Вот поэтому Луиза всегда говорит, что её старший брат — сноб и придира, которых свет не видывал. Но хороший чай у меня есть: чёрный, с лавандой. Я купила его в начале недели в любимой маминой чайной лавке. Пусть он дороговат для моего кошелька, но от вкуса ностальгии по годам, проведённым рядом с мамой, я не могу отказаться.

— Сейчас заварю.

Тычок в кнопку электрического чайника, звон заварочника. От волнения я засыпаю в него едва ли не половину упаковки. Всему виной взгляд Арсения, ощупывающий меня со спины. Ради собственного успокоения я пытаюсь представить, что он уставился в телефон или разглядывает мои новые шторы, но знаю, что обманываюсь. Арсений смотрит на меня, потому что ему неведомы такт и смущение.

— Вернусь через минуту, — из вежливости коснувшись взглядом его лица, я делаю шаг к двери. — Чайник всё равно пока закипает.

Не могу оставаться с ним в одной комнате. Обычно наедине с человеком я пытаюсь первой завести беседу, но о чём мне говорить с Арсением? Сморозить какую-нибудь глупость и вжимать голову в плечи в ожидании очередной колкости? Как не ёжиться под его взглядом, зная, что он помнит всё даже лучше меня?

Мой импровизированный пункт назначения — туалет. В этой квартире он объединён с ванной, а на полотенцесушителе висит моё нижнее бельё. Разве не достойный повод уйти? Если бы я ждала гостей, то обязательно сняла бы его заранее.

Прикрыв дверь, я останавливаюсь перед зеркалом и повторяю сделанное в прихожей: потуже запахиваю халат и приглаживаю влажные волосы. Выгляжу странно. Зрачки расширены, делая взгляд темнее, на щеках алеет румянец. Паникёрша. Когда ты, наконец, повзрослеешь и научишься вести себя выдержанно и достойно? Забрала туфли, налила гостю чай — сама его можешь не пить. Это Арсения, а не тебя мучает жажда. И разговор поддерживать ты не обязана. Вы не друзья.

Ещё раз поправив лацканы халата, я подхожу к полотенцесушителю. Чайник налит лишь наполовину и уже наверняка вскипел. Лишняя минута ведь ничего не решает? В конце концов, я не обязана быть гостеприимной к тому, кто все эти годы относился ко мне как к персоне нон грата.

Одни за другими я быстро стягиваю кружевные танга и скидываю их в бельевую корзину. Среди них есть и те, в которых я была в тот злополучный вечер. Было бы кошмаром, если бы Арсений их увидел. Ставлю корзину на пол и, едва выпрямив спину, застываю от короткого стука двери, раздавшегося в каком-то метре от меня.

— Зашёл помыть руки, раз уж ты где-то застряла, — взгляд Арсения медленно меряет меня с ног до головы. — Думал, переодеваешься.

Я не могу выдавить из себя ни слова, сражённая тем, что наша и без того критичная близость только что перекочевала в помещение площадью два квадратных метра. Запах моего шампуня и ароматических свечей за секунду перебивается его крепкой туалетной водой.

Бросив взгляд на корзину возле моих ног, Арсений отворачивается и включает кран. Я понятия не имею, что мне делать. Хочется выйти, но это означает протиснуться между ним и стиральной машиной без единого шанса его не задеть. Поэтому я продолжаю стоять на месте, глядя, как коротким движением он выбивает пену из диспенсера, как подставляет ладони под воду и как промокает их пушистым розовым полотенцем. Везде чувствует себя как дома. С этим можно родиться? Я бы не отказалась.

Наши взгляды встречаются так неожиданно, что я вытягиваюсь струной. Синие глаза напротив сужаются, царапая моё лицо.

— Смелая, только когда на ногах не стоишь? — угол стиральной машины вонзается мне в копчик, потому что Арсений делает шаг ко мне. — Чего ты так дёргаешься?

— Я не дёргаюсь, — сиплю я, поднимая подбородок. Прятать глаза и разглядывать кафель на стенах сейчас будет верхом идиотизма, потому что он стоит слишком близко. Делать вид, что потеряла память, — тоже.

Арсений делает неуловимое движение руками, и бёдрам вдруг становится горячо. Сердце под халатом стучит барабанной дробью. Жар — это его ладони. Рывок, мой жалобный вдох, запертый за прикушенной губой. Я сижу на твёрдом, точнее, на стиральной машине. Полы халата распадаются, влажный воздух обволакивает оголившуюся кожу ног.

— На случай, если в обморок соберёшься упасть, — синие глаза теперь находятся на одном уровне с моими, очень близко, а вибрация его голоса способна проникнуть под кожу. — Про девственность наврала?

Я мотаю головой, потому что слов вновь не находится. Он ведь спрашивает об интимном. Но и не отвечать ему я тоже не могу — у Арсения словно есть надо мной какая-то власть.

— А ко мне для чего полезла? — его взгляд прочерчивает линию над моей верхней губой, скатываясь к подбородку. Ключицы обдаёт горячим, и пальцы машинально цепляются за лацканы халата в попытке их запахнуть. Сделать это не получается, потому что в ту же секунду жар окольцовывает запястье — Арсений перехватил мою руку. Его голос меняется, становясь севшим и хриплым. От его звучания хочется свести колени. — Меня трахнуть решила, или просто было всё равно с кем?

Моё пылающее тело так стремительно испаряет влагу, что халат ощущается как целлофановый пакет. Внизу живота что-то быстро сжимается и тянет. Я дёргаю шеей, безуспешно пытаясь проглотить застрявший комок, и смотрю на его губы. Даже удивительно, насколько хорошо я помню их вкус.

Арсений отпускает моё запястье, и рука безжизненно падает мне на колени. Не сводя с меня глаз, он запускает ладонь мне в волосы, находит шею. Гладит её большим пальцем, как делал в клубе. Колени разъезжаются в стороны — его бёдра вклиниваются между ног. Я не дышу и не моргаю, отчего глаза начинают слезиться. На мне нет нижнего белья. Жалкий, наполовину распахнутый халат — моя единственная защита.

— Не надо, пожалуйста, — лепечу я, уставившись в его расширенные зрачки. Я не до конца понимаю, что со мной происходит. Тело пылает, но при этом мне страшно. Что всё случится вот так — на крышке стиральной машины. Когда власть надо мной целиком перешла к нему. Я помню свои шестнадцатилетние мечты: в них всё происходит красиво и предположительно с Данилом.

Сама виновата. Дала повод думать о себе как о доступной.

— Пожалуйста… — повторяю я жалобно. — Не делай.

Взгляд Арсения остывает, синева подёргивается ледяной коркой.

— Ты, блядь, за кого меня принимаешь? — брезгливо цедит он, делая шаг назад.

Его рука, которая секунду назад была в моих волосах, ныряет в карман брюк и достаёт оттуда жужжащий телефон. Лишь тогда до меня доходит, что он надрывается едва ли не минуту.

— Говори.

Я быстро свожу колени и запахиваю полы халата. Пальцы немного дрожат, во рту становится сухо. Я себя не понимаю, совсем. Страх резко меня отпустил, и ему на смену пришло странное разочарование.

— Сейчас буду, — Арсений возвращает телефон в карман и бросает на меня быстрый взгляд. — Дверь за мной закрой.

Глава 26

— Ты даже меню не открыл, когда делал заказ. Обладаешь навыками телепатии?

— Просто я в этом месте часто бываю, — поясняет мой собеседник. — Это знакомого моего заведение. Он, правда, сейчас в Штаты на ПМЖ укатил. Всем заведует управляющий, но на качество кухни и обслуживание это, к счастью, не повлияло.

— Поэтому мы пришли сюда?

— Конечно. Первый раз понравившуюся девушку нужно приглашать только в проверенные места.

Вильдан с многозначительной улыбкой смотрит на меня, и я без смущения удерживаю его взгляд. Он подошёл ко мне пару дней назад в парке, когда я сидела на лавочке и пила свой любимый горячий шоколад с двойной порцией корицы. Спросил, вкусно ли мне, потому что выгляжу я так, будто вкушаю божий нектар. Я ответила, что это лучший горячий шоколад в этом районе, и даже назвала место, где я его покупаю, после чего мы разболтались.

Вильдану двадцать шесть, он айтишник в крупной международной компании, приятный, весёлый, симпатичный. Любит необычные автомобили, судя по большому рыжему ретро-седану, на котором он за мной приехал.