Она под запретом (СИ) - Салах Алайна. Страница 30

— Хочешь помочь? — голос Арсения звучит неузнаваемо: он неровный и осипший почти до шёпота. — У тебя есть ещё пара секунд, чтобы сбежать.

Я мотаю головой и сильнее вдавливаю пальцы в его плечи. Это ведь просто член, а не орудие убийства. Все это делают.

Арсений быстро раскатывает презерватив по своей длине, и в этот момент я понимаю, что сама о защите даже не подумала. Луиза права: её брат ответственный.

Поднимаю глаза и натыкаюсь на его взгляд. Синие глаза потемнели и мерцают, они за мной наблюдают. Мне не нравится, как Арсений на меня смотрит — словно пытается прочесть мои мысли, поэтому я тяну его шею к себе и обхватываю его губы своими.

— Я не передумаю.

— Потому что ты дура, — хрипло и будто раздражённо роняет он и отрывает меня от комода.

Этот момент врезается мне в память застывшим кадром фотоплёнки. Мы оба голые, моё тело плотно прижато к Арсению, его ладони держат меня под ягодицы, мои ноги обвивают его бёдра. Совсем как в кино.

Я целую его глубже и почему-то начинаю дрожать. Затылок и спина падают на прохладное одеяло, глаза машинально распахиваются. Арсений надо мной, его живот прижат к моему, а между ног упирается латексная головка.

— Не трясись.

Всхлипнув, я выгибаюсь дугой, потому что его член проталкивается в меня. Застыв, я быстро и часто дышу. В промежности горячо и очень влажно, низ живота сводит от возбуждения. Совсем не больно, напротив, очень хорошо. Настолько, что я смогу кончить.

Я нахожу глаза Арсения, чтобы он увидел мою благодарность, но быстро жмурюсь. Он выходит из меня, вдавливает головку в клитор, несколько раз проводит по нему, и коротким движением входит снова.

Его зрачки расширены, взгляд скользит по моему лицу, на лбу и висках поблёскивают жемчужины пота. Сдерживается? Я не знаю. Я ведь ни о чём не просила.

Арсений повторяет это движение ещё несколько раз, заставляя меня стонать и кусать губы, и затем отстраняется. Тяжело дыша, я смотрю, как он обхватывает член рукой и несколько раз проводит по нему, распределяя что-то скользкое и блестящее. Секундой позже я понимаю, что это моя смазка.

Я лихорадочно мечусь взглядом по его лицу. Это было не всё? То есть это ещё не оно?

Долго думать не получается, потому что головка вновь проникает между моих половых губ, и от горячего спазма в животе пальцы на ногах поджимаются. Я тянусь к Арсению для поцелуя, но в этот момент его ладонь накрывает мой рот и с силой сдавливает. Внутренности обжигает яркая вспышка боли, и мой громкий вскрик глохнет в его руке. На глаза наворачиваются слёзы, лицо Арсения мутнеет и расплывается.

— Теперь всё, — доносится его приглушённый голос.

Внизу живота что-то дёргает и ноет, сердце оглушительно колотится. Теперь всё. Значит, это случилось сейчас?

Мне требуется не меньше десяти секунд, чтобы вновь прийти в себя. Я расслабляю пальцы, вонзившиеся в плечи Арсения, моргаю и нахожу его глаза. Охаю, потому что ощущаю новый болезненный толчок внутри себя.

— Ты же не думаешь, что я собираюсь останавливаться.

С каждым новым проникновением глаза широко распахиваются, а из лёгких выходит полувскрик-полустон. Мне туго, болезненно, тесно, странно, горячо и будто натирает. Теперь я чувствую Арсения целиком: как его член расширяет меня изнутри, подстраивая под себя.

Моё тело покрыто потом, ногти неконтролируемо раздирают ему плечи, от трения щетины грудь и руки покрываются мурашками. Я чувствую на коже влажное скольжение его языка, собирающее слёзы с моих щёк, охаю, мычу, задыхаюсь. Так много всего происходит с моим телом, что я не успеваю разобраться в ощущениях. Обезумев, я повторяю его имя, которое само вырывается из моей груди. Именно сейчас ко мне приходит понимание, каково это — когда тобой обладают. Когда мужское тело толчками двигается внутри тебя, рождая дрожь и головокружение, и когда он касается тебя так, будто ты самая желанная еда, тогда как на земле царит голод.

Глава 30

— Тебе нужно в душ, — неровный голос Арсения отдаётся вибрацией в моём виске, влажная щетина покалывает щёку. Он до сих пор на мне.

Я киваю, но не шевелюсь, потому что не могу оторвать взгляд от яркой точки потолочного светильника. Руки по-прежнему намертво сжимают его шею, сердце колотится как сумасшедшее, кожа мокрая и горячая, словно я побывала в сауне. Я это сделала. Лишилась девственности. С Арсением.

Арсений приподнимается на локтях, отчего грудь и живот моментально обдаёт прохладой. Его взгляд, всё ещё мерцающий и потемневший, быстро обводит моё лицо. Я пытаюсь улыбнуться, показать, что со мной всё в порядке, но получается плохо. Эмоции неожиданно подступают к глазам, и их начинает покалывать. Не потому, что мне грустно или я сожалею о сделанном — сама не знаю, почему. Тоже, наверное, гормоны.

Ноющая боль между ног усиливается, но потом вдруг ослабевает: Арсений выходит из меня. Я опускаю взгляд и смотрю на член, обтянутый латексом. На нём моя кровь.

— Тебе нужно в душ, — повторяет он, стягивая презерватив. И потом вдруг нелогично добавляет: — Полежи пока.

Арсений встаёт, и теперь у меня есть возможность свести колени. У него красивые ягодицы, высокие и мускулистые, мышцы под ними перекатываются от каждого его шага. Верх загорелой спины сплошь покрыт глубокими царапинами. Моими. Раздаётся хлопок двери — он скрывается в душевой.

С преувеличенной осторожностью я одну за другой подтягиваю к себе ноги и сажусь. Тело будто ватное, обмякшее, в нём ещё не стихли отголоски дрожи. На простыне подо мной круглое тёмное пятно. Я несколько раз провожу по нему указательным пальцем и разглядываю подушечку. Да, это моя кровь.

За дверью слышится звук включившейся воды, приглушённое откашливание. Я не знаю, сколько у меня есть времени до того, как Арсений вернётся, поэтому быстро ощупываю губы, оглядываю покрасневшие соски и касаюсь себя между ног. Во влагалище ноет, снаружи немного опухло, но в целом ничего ужасного. Я больше не девственница. Запоминаю дату: третье июля. Такое вряд ли отмечают, но запомнить всё-таки хочется.

Арсений выходит из душа буквально через пару минут. Он не слишком озаботился тем, чтобы обтереться: торс влажно поблёскивает, бёдра снова замотаны в полотенце. То, которое было на нём до этого, до сих пор валяется рядом с комодом, там же, где и моё бельё.

— Можешь идти, — он делает лёгкий кивок себе за плечо, пока его взгляд точечно касается моего лица, груди и задерживается на скрещённых ногах. Его тон меняется, становясь теплее: — Нормально всё?

— Да-да, нормально.

Я упираюсь ладонями в кровать и осторожно соскальзываю на пол. Стыдливость ещё не успела завладеть мной, поэтому собственная нагота меня не смущает. Икры впрямь ослабли, и идти получается неуверенно. Арсений продолжает стоять на месте, и мне приходится с ним поравняться.

— Хотела спросить… — я смотрю на его губы, потому что выше подняться не решаюсь: там его глаза, а он слишком близко. — Полотенце есть?

— Я положил, ты увидишь.

Я снова киваю и, чувствуя, как начинаю теряться под его взглядом, торопливо проскальзываю в дверь.

Туалетная комната Арсения размером больше, чем моя, тёмно-шоколадного цвета. Здесь влажно и запах иланг-иланга ощущается ещё более насыщенным. Я быстро обвожу глазами периметр: полки с пузырьками шампуней, зеркало, отражающее желтоватый свет, нахожу два сложенных полотенца, лежащих на длинном пьедестале раковины, и захожу в душевую.

Позволяю себе постоять там куда дольше, чем это делал Арсений, потому что мне необходимо осмыслить произошедшее. Это случилось. Как мне вести себя дальше? Наверное, лучше сразу выйти из его спальни. Я ведь пришла с целью лишиться девственности, а остальное будет лишним. Остальное — это провести ещё какое-то время в его комнате, рядом с ним. Для чего — я и сама не знаю. Картина, как мы лежим вместе в обнимку, с Арсением никак не вяжется.

Впервые за последний час меня колет воспоминание о Даниле, о том, что моим первым стал не он, но я быстро отметаю эту мысль. Это подростковая мечта, которая не имеет отношения к реальности. Даня встречается с Луизой. О чём тут вообще можно думать?