Она под запретом (СИ) - Салах Алайна. Страница 59

— Прости меня, пожалуйста… — отклеившись от стиральной машины, я делаю первый шаг к двери. — Я никому не хотела врать… Просто это не то… Не то, что я ожидала. Мне нужно с ним поговорить… Ты ведь понимаешь, да?

Данил тоже встаёт. Кажется, он пытается улыбнуться, но проваливается. Гримаса на его лице слишком напоминает маску страдания.

Мне требуется вся моя выдержка, чтобы дождаться, пока он обуется. Я не знаю, что ждёт меня через полчаса, но знаю, что обязана попытаться. В конце концов, ничего непоправимого не произошло. Это был просто поцелуй. Ошибочный. Но именно благодаря ему всё встало на свои места. Арсений ведь хотел, чтобы я полетела с ним. Даже Данил признал, что это многое значит.

— Я могу тебя довезти, — предлагает Даня, когда мы выходим из подъезда.

Судя по тону, он знает, что это плохая идея. И я тоже это знаю.

— Спасибо, но я на такси, — моя улыбка выходит чуть более правдивой, чем его. Это потому, что он уже потерял надежду, а я ещё нет.

Глава 56

Этим утром удача явно отказывается играть на моей стороне. Водитель такси прозевал нужный поворот, и мы на сорок минут встали в пробку.

От безысходности мне хочется выть. В моей ситуации ведь важна каждая минута. Арсений может уехать из города или взять билет на первый попавшийся самолет. За это время он может решить, что я недостойна прощения, и не открыть мне дверь. У меня даже нет уверенности, что он поехал к себе домой. Он вполне может находиться на полпути в Одинцово. Если так, то мои дела плохи. В Одинцово я поехать не смогу из-за Луизы.

Мне и сестре конечно предстоит, отдельный разговор для прояснения сложившейся ситуации. Еще недавно мысль о подобном откровении привела бы меня в ужас, а сейчас… Данил ведь сказал, что Луиза восприняла все без истерик. Сестра наверняка понимает, что я ни в чем не виновата, и к тому же сама признала, что Данила был лишь ее прихотью. Вряд ли их разрыв ударил по ней настолько сильно, чтобы испортить нашу дружбу. Нам просто нужно будет все спокойно обсудить. В конечном итоге, я ведь не осталась с Данилом. Мне нужен только ее брат.

К тому моменту как такси подъезжает к дому Арсения, меня буквально потрясывает от нервного напряжения. Я машинально благодарю водителя и вываливаюсь из пассажирской двери. Неловко хлопаю ей, делаю два шага вперед и возвращаюсь, потому что чувствую, что неплотно ее закрыла.

Звоню консьержу и называю номер нужной квартиры. Готовлю себя к тому, чтобы услышать сокрушительное «Его нет дома», однако, металлическая калитка послушно отщелкивается. Я благодарно воздеваю глаза к небу и проскальзываю во двор. К счастью, никакой ошибки нет. Машина Арсения здесь, припаркована на своем обычном месте.

Теперь, когда становится ясно, что наша встреча все-таки состоится(с учетом того, что Арсений откроет мне дверь, разумеется), меня окутывает самая настоящая паника. Вдруг я не найду достаточных слов для объяснения того, что поцелуй с Данилом ровным счетом ничего не значил? Конечно, со стороны все выглядит ужасно, особенно с новым пониманием того, что для Арсения все было серьезно, но… Я ведь не знала. Данил был моей мечтой с четырнадцати лет, и мне не хотелось с ней расставаться. В моей жизни не так много констант, чтобы с легкостью отпускать людей. Зато теперь я поняла, что мне нужен только Арсений. Главное, чтобы он смог поверить, что наш поцелуй с Даней был ошибкой.

Когда я мысленно все это проговариваю, мне становится легче. Появляется неожиданная уверенность, что все можно разрешить, если Арсений захочет меня слушать. Поцелуй — это всего лишь поцелуй. Если двух людей по-настоящему друг к другу тянет, они могут это преодолеть. Поцелуй ведь не секс. Вряд ли его можно воспринимать как полноценную измену.

Мой настрой мне нравится. Слезливость прошла, а в груди факелом горит желание во что бы то ни стало добиться своей цели. Арсений должен выслушать мои аргументы и простить. Нет, я не собираюсь вести себя как виноватая сторона, вымаливающая прощение. Я оступилась, но разве другие не оступаются?

Я дважды жму в звонок и, сжав ладони в кулаки, готовлю себя к тому, чтобы его увидеть. Арсений наверняка будет смотреть исподлобья и хмуриться. Может даже буркнуть что-то неприветливое, вроде «Для чего ты пришла?». Меня не должно это смутить. В нашу самую первую ночь я проявила смелость и у меня все получилось. Должно получиться и сейчас.

Дверь так долго остается запертой, что я начинаю беспокоиться. Вдруг Арсений вышел в магазин? Или за ним заехал Володя, и они вместе укатили перемывать мне кости? Нет-нет, стоп. Арсений бы никогда не стал поливать меня грязью за глаза. Он не такой.

Распахнувшаяся дверь почему-то становится для меня неожиданностью, от которой я вытягиваюсь как солдат на построении. И еще более неожиданным становится то, что я вижу за ней. Арсений стоит в той же одежде, в которых приезжал к моему дому, а рубашка точно так же выправлена из-за пояса брюк. Его мрачный затуманенный взгляд касается моего лица, фокусируясь на глазах чуть дольше положенного, и я не без смятения понимаю, что Арсений пьян.

Пауза затягивается. Лучше бы он спросил что-нибудь в своей не слишком деликатной манере, но Арсений продолжает смотреть молча. Я представляла все совсем не так, а потому совершенно теряюсь и лишь спустя несколько секунду тонко пищу:

— Привет. Нам нужно поговорить.

Ничего не ответив, он оставляет дверь открытой и уходит вглубь квартиры. По-крайней мере, одна хорошая новость есть: прогонять меня Арсений явно не собирается. Его походка остается ровной и твердой. Значит, у нас еще есть шанс все обсудить.

Я бесшумно прикрываю за собой дверь и заглядываю в зеркало. Поправляю растрепавшиеся волосы, одергиваю толстовку и вспоминаю все, о чем думала по дороге сюда. Говорить твердо и спокойно. Не впадать в самобичевание и вину. Ничего непоправимого не произошло.

Арсения я нахожу в гостиной. Он сидит на диване, а на журнальном столике перед ним стоит наполовину опорожненная бутылка коньяка. Меня вновь гложет сомнение. Он много выпил. Вспомнит ли он о нашем разговоре завтра?

— Говори, что хотела, — вдруг громко и отчетливо произносит он. Ничто в голосе Арсения не выдает намека на то, что он находится не в себе.

В попытке вселить в себя смелость я снова забыла, как он способен на меня действовать. Моя решимость слабеет, и чтобы ее не растерять я спешно произношу заготовленную фразу.

— Я пришла объясниться по поводу случившегося и сказать, что все совсем не так, как ты думаешь. Между мной и Данилом ничего нет. Поцелуй так и остался поцелуем, и он случился между нами впервые. Даня встречался с Луизой, и я бы никогда ее не предала, — облизав пересохшие от волнения губы, я осторожно добавляю: — Вчера они расстались, если ты еще не в курсе.

Арсений, все это время смотревший куда-то за меня, тянется к столу, перехватывает горлышко бутылки и подносит его к губам. Я смотрю, как жадно он пьет, и кожу продирает странный озноб. Зачем он так много пьет? Ничего непоправимого ведь не случилось. Я все могу объяснить.

— Я уже в курсе, — хрипло отвечает он, возвращая коньяк на стол. — Она звонила мне по дороге сюда.

То, что Луиза звонила Арсению и рассказала ему о случившемся, отзывается во мне эхом вины, но я себя встряхиваю. Речь сейчас идет не о сестре, а о нас с ним и наших отношениях.

— Они с Данилом решили все полюбовно, — я пытаюсь говорить бодро, но у меня не слишком хорошо получается. — Я сказала об этом для того, чтобы ты не думал обо мне плохо. Я не предавала Луизу, пока она была в отношениях с Даней.

В этот момент взгляд Арсения так пристально фокусируется на моем лице, что я вздрагиваю.

— Если ты не предавала, тогда почему он первым делом побежал к тебе? — его голос звучит обвинительно и с нажимом. — Откуда такая уверенность, что его примут с распростертыми объятиями?

Я моргаю. Почему? Я не знаю. В смысле, Данил говорил, что катализатором послужили мои слова, но разве в этом суть? Я не предавала сестру. В тот день я просто была на взводе, потому что всем было наплевать на поминки мамы, и говорила все, что считала нужным.