Сюрприз для Биг Босса (СИ) - Кострова Валентина. Страница 39

– Сделаем все возможное, потому что я не намерен больше и дня жить без Веры, – Богдан с нежностью смотрит на спящую Веру. – Малышка наша девочка, поэтому она должна быть с нами. Согласна?

– Да! – пылко и моментально отвечаю.

Вместе мы выиграем борьбу за Веру. И будем самой настоящей семьей.

26 глава

– Надежда –

Суды – это нервно. Переживательно. Затратное удовольствие. Выиграть непростое дело – лотерея, порой воля случая или благосклонность судьи. Судебный процесс – неопределенность, бесконечное ожидание. Конец каждого заседания ждешь, скрестив пальцы, надеясь на успех. Ан нет, опять какие-то уточнения, вопросы, оспаривания.

Вздыхаю, привлекая к себе внимание Богдана, пьющего кофе. Он смотрит на меня, ставит чашку на блюдце и протягивает руку, чтобы тут е сжать в молчаливой поддержке мою ладонь. Вот такой он понимающий без лишних объяснений.

Иногда я ловлю себя на мысли, что не заслуживаю такого замечательного человека, как Коршунов. Он ради меня ввязал в судебные разборки, ради меня тратит баснословные деньги, ради меня договаривается с Лидой. На его месте другой мужчина давно бы на все забил, ушел бы от меня.

– Сегодня вечером увидимся с Верой.

Я киваю, пытаюсь радостно улыбаться, но Богдана очень сложно провести. Он еще раз ободряюще сжимает мою руку и взглядом пытается поддержать. Иногда бывают моменты, что хочется сдаться. И бы сдалась, но глядя на уверенного в своей победе Коршунова, не позволяю себе отчаиваться. Сегодняшняя встреча с Веруськой – это постановление суда. Малышка по-прежнему живет с сестрой, несмотря на то, что было предоставлено множество доказательств о том, что моя сестра до определенного момента совершенно не интересовалась своим ребенком.

– Надь, ты должна набраться терпения, быть сильной ради Веры. Когда все закончится, мы обязательно втроем сбежим на край света, а пока, – Богдан очаровательно улыбается. – Я сбегаю на работу, а ты отлеживайся. Ты все еще выглядишь бледной после вчерашнего обморока.

– Это из-за нервов и бессонницы.

– Угу, но если твое состояние не улучшится, я вызову врача.

– Не начинай, ладно? – укоризненно смотрю на Коршунова, встающего из-за стола. – Один обморок – это не повод панику устраивать на ровном месте.

– Я переживаю за тебя, глупышка, – Богдан подходит ко мне, нагибается и целомудренно целует в лоб, нежно проведя костяшками по щеке. – До вечера.

– До вечера.

Встаю со стула, чтобы проводить до двери, еще раз получить поцелуй, который Коршунов напоследок мне все равно подарит. Прислоняюсь к дверному косяку, наблюдая за сборами Богдана. Хоть и бодрюсь, слабость все еще при мне, как и желание еще часок поспать.

Не знай о диагнозе Коршунова, я бы еще вчера подумала о том, что беременна. Однако чудес не бывает, поэтому склоняюсь к мысли, что скорей всего простудилась, а нервное перенапряжение последних недель на мгновение выключило меня.

Удивительно, но сестра волком на меня не смотрит, несмотря на ситуацию, в которой мы оказались. Она сидит с одной стороны кровати, я с другой, а между нами Веруська. Малышка, которая нас связывает, но как только суд вынесет свой вердикт, эта тоненькая ниточка перестанет нас связывать.

– Ты изменилась, – неожиданно замечает Лида. Я удивленно вскидываю брови. – Что-то поменялось. Случаем не беременна?

– Скажешь тоже, – иронично улыбаюсь, щекоча сладкие пяточки сладкой девчушки.

– Мне кажется, что да.

– Ключевое слово «кажется».

– Но ты ради интереса сделай тест, интуиция мне подсказывает, что я не ошибаюсь.

Я отмахиваюсь от совета сестры. Вот ей только мне советы раздавать. Меня так и подмывает ее уломать на капитуляцию, но Богдан строго-настрого мне запретил вообще с Лидой говорить о судебном процессе и его решения. Коршунов считает, что все должно юридически грамотно решиться. А пока я наслаждаюсь Верой. Она с каждым днем все интереснее и интереснее становится.

У нее появились новые умение: пытается ползать, но не понимает, куда девать ноги, почему при попытке встать на четвереньки, упирается лицом в плед. Иногда руки под ней застревают. Это ее злит, и Вера начинает капризничать, выражать недовольство. Еще проявился активный интерес с настоящей еде. Все пюрешки и кашки из баночек и пакетиков бойкотирует, требует кусок хлеба, горсть макарон, дольки фруктов. Все это кушается руками, об аккуратности не стоит даже заикаться. Но самое трогательно, из-за чего у чего у меня болезненно и тоскливо сжимается сердце, это когда малышка засыпает на руках, уткнувшись в меня. Я совершенно не чувствую ее веса, а весит она порядочно, не обращаю внимание на ноющие руки и спину. Я просто в мгновение, в том миге, когда есть только мы и больше никого вокруг. Поэтому каждое расставание меня убивает. Я жду – не дождусь, когда вот эти свидания по расписанию и согласованию останутся позади. Хочется побыстрее уже оказаться с малышкой дома, постоянно слышать ее смех, утешать, если вдруг что-то не по ее нраву, поддерживать ее в начинаниях. Быть рядом.

Вновь оставляю Веру с Лидой, приклеивая на губы самую очаровательную улыбку. Сестра так же улыбается. Мы обе делаем вид, что все хорошо, что это обычные встречи, которые случаются между любящими родственниками.

– Зайду на неделе еще, – обещаю Лиде, стоя возле входной двери.

– Созвонимся, мы может быть поедем загород отдыхать, устала от города, – сестра опирается плечом об дверной косяк, скрещивает руки на груди. – Пригласили подруги.

– Ага, – понимающе киваю, но мысленно осуждаю. – Макс будет в Верой?

– Вряд ли. Я еще не решила, кого с ней оставить. Может Макс сможет, может возьму с собой, может няню наймем, а может… – Лида окидывает меня с ног до головы насмешливым взглядом, на секунду задерживаясь на стиснутых моих кулаках. Я тут же разгибаю пальцы.

– Созвонимся, – цежу сквозь зубы, сбегаю из квартиры.

Меня разрывает от скопления разных эмоций. Я не понимаю, почему я и Богдан, готовые любить и лелеять Веру как своего ребенка, должны проходить через суд, терпеть пренебрежение от моей сестры и сидеть, ждать подачки с ее стороны. Ей Вера не нужна. Ни когда она ее родила, ни сейчас. Так почему держится за нее?

– Надя! – меня перехватывает на улице Богдан. Я смотрю на него и ищу в его глазах ответы на свои вопросы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты ей платишь? – дрожащим голосом спрашиваю. – Платишь за то, чтобы она разрешала мне видеться с Верой? – Богдан поджимает губы, не пытается отрицать и объяснить.

Я хватаю ртом воздух, потом бью кулаком ему в плечо. Раз удар, два удар, начинаю молотить, вымещая на Коршунове все, что во мне копится уже долгое время. Он не останавливает меня, он словно чувствует, что не нужна эта разрядка. Где-то через пять минут на меня накатывает апатия, и я моментально чувствую себя обессиленной. Отступаю, Богдан тут же меня поддерживает за талию и внимательно разглядывает мое лицо. Хмурится. Что-то ему во мне не нравится.

– Что?

Мой голос звучит слишком вызывающе, но я знаю, Коршунов не обидится. Он такой понимающий и все прощающий, что я порой ловлю себя на мысли о том, что с ним рано или поздно станет скучно. Я даже начинаю понимать Полину, почему она ему изменила с Максом. Однако, эти мысли исчезают моментально, стоит Богдану меня прижать к себе, погладить по спине, окутать своим теплом с ног до головы.

– Ты такая очаровательна, когда злишься, – тихо замечает, отстраняется на мгновение, чтобы посмотреть мне в глаза. – Люблю тебя.

Я всхлипываю. Мое настроение тут же меняется, как погода без прогнозов. Уже не бью Коршунова, теперь заливаюсь слезами, уткнувшись ему в грудь. И чувствую, как он растерян, как его мои перемены коробят, выбивают из колеи.

– Что не так? – шепотом спрашивает, видимо боится вызывать очередную смену настроения.