В Новый Свет (СИ) - Птица Алексей. Страница 37

Кто-то не успел добежать до выхода, а потом уже это стало и не нужно, те же, кто успел, с яростными криками облегчались прямо возле дверей, громко матеря неизвестного им мага. Многим прилив дурной энергии дал по мозгам, и они кинулись в драку. Похватав протрезвевших русских, я пинками погнал их из таверны.

Не обошлось и без эксцессов: один из протрезвевших моряков понял, кто является виновником его позора и кинулся ко мне. Пришлось успокоить горячую голову тяжёлой рукоятью пистоля. Покинув таверну, я дал продышаться пятерым русичам и, отойдя с ними подальше от таверны, возобновил расспросы.

— Как вы здесь очутились? — обратился я к Ивану.

— Вестимо, как, — грустно ответил он. — Мы вышли из Пскова торговать в Кенигсберг с грузом морского уса. Выгодно распродав его, хотели вернуться, но тут оказия вышла деньжонками ещё разжиться. В Данциг вьюношу одного отвезти, барона местного с вещами. Так весь коч занял, подлец. Доплыли до Данцига, барчук не обидел, заплатил всё, как полагается. Оттуда подались в Росток, сторговать товар и набрать нового, да подешевле.

Но жажда наживы самая страшная жажда. В Росток мы успели, а вот потом шторм нас застал. Да ладно шторм, не в первой, чать. И откинуло нас ближе к Ютландии. А тут корабль под англицким флагом, больше нашего коча, но ненамного. У него пушки были, а у нас нет.

Он и бухнул из пушки, останавливайтесь, мол. Да токмо робята все не робкого десятка были. Знамо, для чего останавливать, у нас судно торговое, а не боевое. Да и русские мы, а не немцы, али шведы, зачем нас останавливать?

Да были бы пустыми, а то весь коч полный товару, да деньжонок у всех полные кошели талерами звенят. Мы подняли паруса и дёру, а те за нами, да у нас одна старая пушчонка была, мы с неё пальнули, да не попали, а они залп бортовой по нам из пяти орудий дали.

Два-то ядра мимо ушли, а третье прямо в мачту ударило, да ещё одно в борт попало, а последнее в Миклуху Малого. Наповал убило, кровищи-то было, кровищи. Мачта упала, снасти все на нас. Пока мы разбирались, этот корабль, будь он неладен, на абордаж пошёл, с него поскакали пираты и смяли нас в бою.

Да токмо не долго мы смогли сопротивляться. Десятерых они сразу ещё в бою порешили, ограбили нас до самой нитки, а трое раненых уже потом умерли. Скинули мы их в воду, как предки наши до этого делали в чужой стороне.

Оглянулись, да и поплыли куда ближе было. Корабль-то еле шёл. Не знаю уж как, но до Киля мы смогли доплыть с превеликим трудом. Остановились здесь, думали работу найти какую, чтобы судно отремонтировать, да домой уплыть, но ничего так и не нашли.

То тут, то там всего лишь грош, постепенно и я, и братцы совсем отчаялись домой вернуться и стали пить горькую, да долго ли опуститься в грех. Это праведником тяжело стать, а грех — он всегда где-то рядом ходит… Проклял нас морской дьявол, страдальцы мы морские.

— Хватит уже, — прервал я его. — Настрадались и хватит, дело есть. Поможете, назад вернётесь, а захотите, со мной поплывёте. Дело хоть и серьёзное, но безопасное. Коч-то ваш на плаву?

— Так еле держится, родимый, каждый день с него воду черпаем, уже отчаялись совсем. Нужны деньги, дерево хорошее. Запас продуктов, но ничего у нас нет.

— Деньги я дам на ремонт. С меня деньги, с вас ремонт. За три дня управитесь?

— Дак, как можно?

— Придём к кораблю вашему, я посмотрю, что и как, подскажу. Справитесь.

— Так пойдём.

Двухмачтовый коч оказался пришвартованным на самом краю пристани. Одна мачта у него действительно была переломлена в середине. Сам коч был полузатоплен и изрядно побит.

Я вздохнул, корабль погиб, это было ясно, но мне нужно было нагрузить его порохом и доплыть сначала до Гамбурга, а потом и до Амстердама.

На борту коча действительно находились двое псковичей, весьма измождённых и усталых. На меня они смотрели с удивлением. Я на их месте тоже бы удивился. Сопровождающие меня трезвенники объяснили товарищам, кто я такой и почему иду вместе с ними.

Взойдя на палубу этого небольшого корабля, я прикоснулся к его единственной мачте. Импульс узнавания корабля тут же пронзил мой позвоночник. Всё, как и всегда. Корабль жаловался мне на судьбу, скрипя единственной мачтой и всеми досками своего тела. Тихо шептали паруса, скрипел перепутанный и жалкий такелаж, порванный в нескольких местах. Всё ясно.

Открыв глаза, я сказал.

— Наймите плотников, купите дерева, канатов и приступайте. Корабль долго не выдержит, но до Гамбурга и Амстердама мы на нём доплывём, а дальше будет ясно. Вот деньги на это.

Вся команда слушала меня и с удивлением смотрела, как я достал толстый кошель и высыпал в руку Ивану горсть талеров.

Через несколько минут корабль почти опустел. На нём остался один из псковичей и я. Я спрыгнул обратно на пристань и стал разгружать коня от вещей, оружия и денег.

Через несколько часов протрезвевшие русичи стали нести отовсюду необходимые материалы, а уже к вечеру подошла и бригада плотников. Договорившись о начале работ на следующее утро, они ушли, а я остался ночевать на корабле. Следующие два дня корабль ремонтировали и штопали, согласно его повреждениям и в указанных мною местах.

За это время я успел продать коня, а также закупил пороха. Коч подштопали, порох загрузили, и утром третьего дня корабль отчалил.

Русичи были в некотором роде в шоке. Я не пытался с ними разговаривать или изливать душу, всё же я уже был на девяносто процентов испанец, а кроме того, был совсем из другой эпохи. Но всё, что я могу сделать для них, я сделаю.

Наш кораблик ходко шёл под полными парусами. Обогнув Ютландию, мы взяли курс на Гамбург и на третьи сутки вошли в его гавань. Здесь мне нужно было продать несколько камней средних размеров. Самые крупные я оставил себе и не собирался с ними расставаться. Нужно было делать царские подарки в будущем и не стоило ими разбрасываться.

Всё равно цену за них большую не дали бы, а отобрать могут, пока я не являюсь такой величиной, с которой справиться силой невозможно. Недавняя схватка показала мою уязвимость. Вечно быть в боевой готовности попросту невозможно. Человеку свойственно совершать ошибки и в любой момент эта ошибка может стать роковой.

С ювелирами была определённая договорённость, так как я уже бывал в Гамбурге. По улицам я теперь ходил не один, купив пистоли и абордажные сабли всем семерым русичам, я перемещался под их охраной. Не знаю, на что надеялись ювелиры, но раскошелиться за камни и жемчуг им пришлось.

К своим восьмидесяти четырём талерам я добавил ещё почти семьдесят тысяч. Закупив бочонки с порохом, пули и другую необходимую всячину, мы, загрузив коч, уже и так полный под завязку, вышли из порта, направившись в сторону Амстердама.

Северное море неласково встретило нас, хотя наступил апрель месяц и совсем скоро близился май. Ледяные волны, блестя искорками в свете слабого солнца, пенились и гулко бились о борта нашего кораблика.

Временами навстречу попадались торговые корабли. Иногда, круто кренясь по ветру, нас обгоняли большие флейты, встречались и галеоны из Испании, спешащие в порты Ганзы.

Сверяясь по астролябии, я уверенно вёл корабль, а русичи только удивлялись. Амстердам был совсем недалеко, когда идущий навстречу корабль внезапно сменил английский флаг на чёрный и пошёл на нас, с явным намерением взять на абордаж.

— Будьте вы прокляты! — завопила вся команда: Иван, Сергий, Мефодий, Пафнутий и Аврамий, а ещё Афанасий и Арсений. В это время пиратский корабль дал предупредительный выстрел. Ядро свистнуло далеко в стороне, булькнув в море.

— Приготовиться к бою! — отдал я команду и, отогнав от «кормила» рулевого, встал за него сам. Корабль заскрипел оснасткой и стал делать поворот оверштаг.

Пираты попытались повернуть за нами, но я, непрерывно выкрикивая команды, усиленно маневрировал, переходя с правого на левый галс. Фордевинд сменялся оверштагом, а иногда переходил в крутой бейдевинд. В отличие от пиратского судна наш кораблик был меньше, легче и быстрее.