Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей. Страница 17

— Хорошо, проверяйте.

Курьер достал неизвестный мне артефакт, включил его и стал медленно водить им перед собой, направляя на меня. Через десяток секунд артефакт издал резкую радостную трель и замолк.

— Спасибо. Всё совпадает, вы действительно граф Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, примите, пожалуйста, предназначенное вам послание.

Я взял в руки невзрачный кусок горного хрусталя, упакованный в кожаный мешочек. Это и было магическое послание от Мерседес, заключённое в прозрачный камень.

— Вам следует найти помещение, где вас никто не услышит, и активировать кристалл кодовым словом «Мерседес». Услышав ваш голос и проверив его, кристалл распадётся, развернув послание, которое, прозвучав полностью, сразу же исчезнет. Поэтому второго раза, чтобы прослушать его, у вас не будет. К сожалению, это дань конфиденциальности данного послания. Сеньорита так пожелала.

— Я понял, спасибо. Вот, возьмите себе за труды.

Маленькая золотая монета, достоинством в два эскудо, тотчас же исчезла в руке курьера, который тут же благодарно поклонился и ушёл. А я направился к себе в комнату, чтобы прослушать неожиданное послание. Войдя, тщательно запер дверь, прикрыл единственное окно и, положив кристалл на стол, наложил на себя купол тишины.

— Мерседес! — громко прозвучал мой голос в абсолютной тишине. Кристалл запылал белым слепящим пламенем и исчез, а вместо него в воздухе повисли буквы предварительного послания. Зазвучал нежный девичий голос, рассказывающий о себе, а потом, после пары минут голосового сообщения, развернулся и сам образ Мерседес.

Более всего это походило на чёткую красочную голограмму, совсем немного смахивающую на видео, но образ был трёхмерным и передавал не только краски, но и запахи.

Мерседес стояла посередине комнаты в необычном кожаном костюме, очевидно походном, и была очаровательна. Не знаю, специально ли она так постаралась, но получилось сногсшибательно. Мерседес предстала настолько ослепительно красивой, что я даже засомневался, она ли это, а не её заретушированный образ.

Но каждому хочется идеализировать свою любимую, поэтому я решил для себя, что Мерседес ещё больше похорошела и, что называется, расцвела. Рассказывая, она была просто неотразима и манила к себе, нашёптывая слова любви и обещания.

Запись давно завершилась, а я всё ещё стоял перед столом, и в моих ушах по-прежнему звучал голос Мерседес, а перед моим мысленным взором скользили прекрасные обводы её тела под плотно натянутой тонкой кожей походного костюма, практически ничего не скрывающего. А имея даже маленькую толику воображения, можно было всё представить, как наяву.

Наконец я отошёл от испытанного шока и, не чувствуя под собой ног, снял купол тишины и бухнулся на кровать, чтобы ещё раз пережить и прочувствовать послание. От переживаний меня отвлёк громкий стук в дверь, а потом появившийся Алонсо Перес, который ворвался в комнату без приглашения.

— Ты что тут сидишь и не открываешь? А?

— Тише, Алонсо, — я поморщился. Вот, как всегда, на самом интересном месте. — От Мерседес сегодня магическое послание пришло, вот слушал и смотрел его.

— Ааа! Так вот почему у тебя такой пришибленно-счастливый вид?

— Ммм, что, в самом деле, так плохо?

— Ну, не совсем, но заметно, особенно мне. И что она сказала?

— Что любит меня.

— О, как хорошо. Рад за тебя, дружище. Значит, завтра сразу в бой?

— Нет, отдохнём.

— А я тут получил приглашение в дом одной баронессы, а у неё есть целых три дочери: одной шестнадцать, другой восемнадцать, а третьей девятнадцать лет. Пойдём, познакомимся.

— Алонсо, ты шутишь? Я только что получил послание от Мерседес, а ты уже тянешь меня знакомиться с девицами на выданье?

— А что тут такого? Мерседес далеко, а ты можешь под свежими впечатлениями сравнить её с этими сеньоритами и окончательно решить для себя, стоит ли она твоей любви. А то развернулась и умотала по приказу короля покорять Францию. Такие, оказывается, у нас сильные выпускницы боевого факультета, что могут испепелить всю Францию. И именно их не хватает нашему доблестному войску… Дааа. Вся надежда на Мерседес!

— На БМВ.

— Что?

— Ничего, что было, то было. Ты не прав, друг.

— В чём?

— Ну… А ладно, пошли! — я махнул рукой. — В конце концов, обещать — не значит жениться, а за просмотр денег не берут. Может быть, мы тебе сможем подобрать из этих девиц что-нибудь стоящее.

— Ну, это вряд ли. Мне нравятся блондинки, а здесь днём с ярким огнём не встретишь ничего подобного, вся разница выбора между волосами чёрными, как вороновое крыло, смоляными волосами, чёрными кучерявыми или, уж чуть ли не диковинка, с каштановыми. Никакого выбора, понимаешь. Разве что у кого-то появится дочка-альбинос, но я не поклонник девиц с красными глазами.

— Ну, на тебя, Алонсо, не угодишь. Зачем ты тогда потащился за мной в Новый Свет? С таким подходом тебе надобно было плыть в северные страны, там блондинок — хоть отбавляй. А есть ещё Ирландия или Америка, где есть ирландки, там они все рыжие. Или…

— Да знаю я, — отмахнулся от меня Алонсо. — Начнём с брюнеток, затем перейдём на шатенок, от них переключимся на огненно-рыжих и женимся на блондинке — как-то так я думаю. Но я уже тебе говорил, что у меня есть сеньорита моего сердца, и она имеет золотистые волосы.

— Ну-ну! — у меня не нашлось других слов. — Хорошо, пойдём к этой баронессе, всё какое-то развлечение. А то наслушаешься тебя, и самого на блондинок потянет.

— Ага, пойдём.

Глава 8 Три битвы.

Девицы действительно оказались не ахти. Ярко выраженные брюнетки, смуглые, черноглазые, говорливые. Через два часа великосветской беседы у меня уже начала сильно болеть голова и хотелось встать, послать всех куда подальше и уйти с улыбкой облегчения на лице.

Но этикет не позволял сделать этого. Алонсо же оказался в своей стихии, пользуясь расположением всех трёх девиц и их благонравной матушки, он вещал на разные лады, описывая произошедшие приключения.

Вскакивая с места и размахивая руками, рассказывал, как на них нападали пираты, как они, жертвуя собой, сбивали их прицел, совершая различные манёвры. Как он лично стоял у носового орудия и метким выстрелом сбил пиратскую фок-мачту. Всё это было дополнено красноречивыми жестами, мужественными улыбками и откровенным самолюбованием.

Но девицам только того и надо было, они из кожи вон лезли, чтобы оказать на обоих сеньоров неотразимое впечатление. По моему мнению, у них получилось не очень, но Алонсо так не считал, нацелившись на самую молоденькую из них.

Эта сеньорита уже повыдёргивала из крутого локона почти все волоски, наматывая их на свой палец, и сбила дыхание, без передышки томно вздыхая на каждый рассказ бравого моряка. А рассказов у Алонсо было много, и все яркие и эмоциональные.

А уж после вечера у неё наверняка будут болеть обе ладошки, набитые восторженными хлопками, которыми она приветствовала каждый рассказ о геройствах обоих кавалеров. Впрочем, у её сестёр тоже. В общем, вечер удался. Пользуясь щедростью хозяйки, мы пили прекрасное вино, ели вкусно приготовленный ужин, слушали глупых девиц. Дышали чистым воздухом, наполненным ароматом цветущих растений. Красота!

Пока Алонсо, прихлёбывая янтарное вино, прозрачное, как слеза, вещал о наших подвигах, я смог немного расслабиться. Я предавался своим размышлениям, отрешившись, как от него самого, так и от назойливых девиц, щебечущих, как беглые канарейки. Вспоминалась Мерседес. Глядя на одну из дочерей, среднюю по возрасту, я сравнивал её с Мерседес. Девушка была хороша, но Мерседес, всё же, лучше.

Вечер постепенно подошёл к концу, и настала пора уходить, чтобы не выйти за рамки приличий. Приложившись к прелестным, дочерна загоревшим, ручкам каждой из сеньорит, мы покинули сей гостеприимный дом, отправившись к себе. Но Алонсо и здесь отметился, одарив почтенное семейство щедрыми подарками из своего кармана, да и моего тоже.