Боярин. Князь Рязанский. Книга 1 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 10

— Ты снова на колени, бухнулся? Вот, неймётся тебе! В чём тут дерзость твоя? Что под волю мою свой выбор отдаёшь? Нет тут дерзости. Есть разум мужа государственного. Сосватаем ему невесту, да, Иван? — Довольно произнёс Князь Василий.

— Сосватаем.

— Я скажу у кого невесту брать, а Ванятка дружком твоим будет. Невест рассматривать. И сватом. — Он посмеялся, а потом сказал серьёзно.

— Смотри, Михаил, если гордыня в тебе проснётся, гони её. Погубит, глазом не моргнёшь.

— Не возгоржусь, Батюшка Государь. Знаю, что на кону.

— Я почему тебе потакаю? Потому, что ни от кого таких желаний не услышал. А кирпич — это для Руси — жизнь. Скокма гореть городам можно? Пора ставить каменные стены. Орда, рассыпалась, считай, пала. На Рязань завтрева выезжаешь? — Осведомился Василий.

— Так. С утра познакомлю своего приказчика с воеводиным, и в дорогу.

— Ишь ты! Уже и приказчиком обзавёлся. Шустёр.

— И людишек сорок восемь душ в довесок с ним. Скоро мне двор поставят в Кремле, людишки наёмные. Приказчик со своими сынами с них живых не слезет. Думаю, ден через шестьдесят уже и хоромы стоять будут, и лекарня с аптекой. — Я засмеялся.

— Любо, Михаил. Лекарня с аптекой — это добре! Так и дале иди. Скоро и сильно. Но бойся в Рязани татарвы и тамошних князей. Не верь никому. Бояться — не грех. Грех — сгинуть по дури. Трудно будет, но держись. Во мне опору чуй.

Мы помолчали. Иван с жалостью посмотрел на меня, и взял меня за руку. Я подмигнул ему, и улыбнулся.

— Ну, с Богом, Михаил Фёдорович. Я им всем там грамотки отписал, — сказал Князь грозно. — Ноги повыдергаю, ежели кочевряжится учнут.

Поутру, с третьими петухами, мой приказчик прибыл к воеводиному двору со всеми своими сынами. Я, выйдя за ворота, увидел их всех мирно сидящих прямо на земле у частокольной стены подворья.

— Ты что не шумнул меня?

— Боязно, — сказал ведун.

— Егор Фомич, — крикнул я ключника воеводы. — Тут они все. К забору мнутся.

Ключник, важный и толстый, вышел за ворота, посмотрел на мою дворню.

— Вот, Егор Фомич, это мои дворовые люди, это приказчик мой… — Я понял, что до сих пор не удосужился узнать имя «ведуна», но он помог мне.

— Феофан Игнатич, мы.

— Вот. Помогай им во всём, Фомич, пока я на Рязани княжить буду.

Егор с уважением поклонился мне и сказал:

— Рассчитывай на меня, Михал Фёдорович. И ты, Феофан, заходи, если что… Может работные людишки понадобятся… Подсоблю.

— Спаси Бог, Егор Фомич. И ты обращайся, коль лихоманка какая приключится.

— Так ты знахарь из-под Новгородского моста?! Я ж был у тебя надысь. Не признал, звиняй.

— Нешто, быват.

— Вот и ладненько, — я потёр руки, и крикнул: — Запрягайте хлопци коней!

Тут у меня было пятеро бойцов, живших со мной в одном срубе, в подклети. Остальные должны уже ждать в Каменщицкой слободе за Яузскими воротами.

В Калитниках мы были через час. Всего в деревне сохранившихся дворов стояло пятнадцать, но жилыми были только пять. На лай собак из-за ворот одного из них крикнули:

— Кого Бог послал?

— Князь Рязанский Михаил. Где староста?

— Я староста.

— Отворяй ворота, хозяину, староста.

— У нас, навроде, Князь Московский Хозяин…

— Уже нет. Грамота у меня на земли эти, одарил меня Великий Князь.

— Свят, свят, — послышалось из-за ворот тихо.

— Не боись, диду, — сказал я, открывшему ворота старику. — Не обижу. Разговор есть. Народ где?

— Та-а-ак… Хто где. Хто в огороде роблить, а хто кожи шьёт. Мы в основном сумами кожаными подорожными промышлям.

— Ну и как промысел, кормит?

— Да где там… Раньше получше было.

— Наверное, слишком крепкие сумки шьете, не рвутся, — пошутил я, похлопывая по своей.

— И то так, надо ба хужей шить — поддержал шутку дед.

— Подсоблю я вам. Работу денежную хочу предложить.

— Прям так и денежную? — Хитро ухмыльнулся дед.

— Точно. И денежную, и на долго. Века на три хватит.

— Ну? — Изумился он. Не уж то, и нас услышал Боже Правый.

— Услышал. Буду здесь ставить завод по обжигу камня строительного из глины.

— Кирпича, штоль?

— Не только, — удивился я грамотности дедка. — Кровельного камня, труб печных, и много ещё чего. А ты, что про кирпич знаешь?

— Да много чего. Тут глины как раз для кирпича и черепицы пригодные. Я когда малой был, батянька мой со товарищи ставили такую печь. И даже товар возили на Москву. Но не нать он никому. Орда запрет наложила. Да и муторно из него дом ставить. Это ж, и известь, и перекрытия к нему. Зачем, если лес вон он. Положил бревно, вот тебе и пол хаты. Не продавался кирпич. Вон, батька крышу черепицей выложил, — сказал он и показал наверх.

Посмотрев в ту сторону, я улыбнулся, и мысленно себе зааплодировал. Так я по косвенным признакам в исторических справках нашёл оптимальное место для кирпичного завода. Я пошёл на блеф.

— Знаю я, отче, эту сказку. Потому и пришёл к тебе. Великий Князь Московский Василий Васильевич поручил мне наладить обжиг кирпича на Руси — Матушке. И зело благодарен тебе будет, ежели ты пособишь мне в том деле. А уж я… Точно деньгой не обижу. От той печи осталось что?

— Осталось, кое что, но мы мигом всё поставим взад. И кирпич есть, и глины копаной и тертой там на много лет.

— Согласен управлять хозяйством моим? Я усадьбу ставить буду здесь.

— Спрашиваешь!

— Тогда завтра поедешь в Москву. В кремле найдёшь приказчика мово, Феофана. Там мой двор у восточных ворот строится. Ежели в Кремле не будет, под Новгородским мостом его сыщешь. Ведуна спросишь.

— Так… Это… Знаю я его. Да и кто его не знает, Фофана то? Ещё батянька мой лечил у него стыдную болячку.

Я удивился. По виду Феофану годков семьдесят всего.

— А давно папаня твой преставился?

— Так лет сорок как.

— Понятно, — задумчиво протянул я.

Есть о чём попытать «ведуна»… Ох есть… Плачет по нему костёр инквизиции.

До Переяславля — Рязанского, который сейчас назывался Рязанью, добрались без приключений за пятеро суток. Ехали быстро. Дорога была хоть и похуже, чем из Москвы на Тверь, но по нынешним меркам — бриллиант. Правда, ближе к Оке дорога становилась жиже.

Лето заканчивалось. Убирали хлеба. Рязань завиднелась издалека. На правом высоком берегу Оки стояла деревянная городская стена с белеными въездными воротами. Подъехав ближе, я увидел толпу встречающих.

По простоте душевной я не придал значения, что для столицы княжества приезд нового Великого Князя, — это событие историческое. Об этом напишут в учебниках и летописях. И я вдруг представил абзац из учебника истории за пятый класс, где будет написано: «Лета ****, такого-то дня, в столицу Рязанского Княжества со стороны деревни Шмаровки вошел молодой человек в жёлтых штиблетах. Носков под штиблетами не было».

Эта картинка так чётко встала перед глазами, что я, резко натянув поводья, чуть не перелетел через голову лошади.

— Гриня! — Крикнул я. — Спешиваемся и приводим себя в порядок. Морды, руки умойте, но сначала пыль всю выбейте из одежды, и с сапог, а то, только грязь развезёте…

— Не впервой, — крикнул Гриня, который сейчас у меня был сотником личной княжеской дружины. Всех дружинников передал мне мой отец да и я нанял нужное количество до полноценной сотни.

Прибирались около получаса. На одежде и сапогах пыли было не меньше, чем с палец. Вот бы я такой нарисовался под радостные крики встречающих!

Тронулись не спеша, не поднимая пыли. Уже на подъезде к воротам я услышал звуки гуделок, сопелок и каких-то иных музыкальных инструментов. Проехав ворота, мы попали на площадь, где стояла толпа голосящего здравницы народа, впереди которой стояла знать с хлебом-солью. Из толпы вышел крупный мужик, в котором я узнал Рязанского Воеводу.

— Добро пожаловать в стольный град Переяславль-Рязанский, Князь Михаил Фёдорович.