Люди на краю пустыни - Кард Орсон Скотт. Страница 58

— Они же все актеры, сынок, а это значит, что они умеют казаться такими, какими хотят казаться.

— Да, они действительно довольно хорошие актеры. Ведь это был замечательный спектакль, не так ли?

Шериф улыбнулся.

— Я и не говорил, что они плохие актеры.

Дивер улыбнулся в ответ:

— Они хорошие люди. Сегодня я помогал им ставить спектакль. Им приходится много работать, чтобы показать такое шоу. Вы когда-нибудь пробовали поднять генератор? Или поднять эти прожекторы? Словом, проделать все то, что они проделали, начиная с разгрузки грузовика и заканчивая игрой в спектакле? Они зарабатывают свой хлеб честным трудом.

— Куда ты клонишь? — спросил шериф.

— Я лишь хочу сказать вам, что хотя они и не работают на фермах, как большинство жителей этого города, но все же делают нужное и хорошее дело. Во всяком случае, я так считаю. Вы видели, какие лица были у детишек, когда они смотрели спектакль? Ведь после спектакля они возвращались домой, пребывая в полном восторге от увиденного. Вы что, сомневаетесь в этом?

— Да ладно, парень, ни в чем я не сомневаюсь. Но эти комедианты считают, что могут приехать сюда и спать со всеми подряд местными девчонками и... — он вдруг умолк. Убедившись в том, что он не перебивает шерифа, Дивер снова заговорил.

— Для человека, с которым вы, шериф, разговаривали, эта труппа не просто бизнес, это еще и его семья. Здесь у него и жена, и родители, и сыновья, и дочери. У вас есть дети, шериф?

— Да, есть, но я не разрешаю им вытворять то, что позволяют себе некоторые другие.

— Но иногда дети все же поступают совсем не так, как их учат родители. Иногда дети совершают очень дурные поступки, тем самым убивая своих родителей. К вашим детям это не относится, но, быть может, в семействе Аалей есть именно такой ребенок. Возможно, что такой же ребенок есть и у судьи Палли. И, может быть, когда их дети попадут в беду, такие люди, как Аали и Палли, сделают все, что смогут, чтобы их спасти. Может быть, они даже сделают вид, что в недостойном поведении их детей виновен кто-то другой.

Шериф кивнул головой.

— Я вижу, куда вы клоните, мистер Тиг. Но работа есть работа и я должен ее выполнять.

— Хорошо, но в чем же заключается ваша работа, шериф? В том, чтобы лишать хороших людей работы только за то, что они не могут совладать со своим великовозрастным сынком? Или в том, чтобы в результате ваших действий имя дочери судьи Палли стало измазано грязью?

Шериф тяжело вздохнул:

— Не понимаю, почему я стал слушать тебя, Тиг. Я слышал, что конные рейнджеры всегда немногословны.

— Мы бережем слова на такие случаи, как этот.

— У тебя есть какой-нибудь план, Тиг? Ведь я не могу просто так взять, уехать отсюда и обо всем забыть.

— Делайте свое дело, шериф, как делали его раньше. Но если случится так, что Нэнси Палли вернется домой живой и невредимой, то я надеюсь, что вы не сделаете ничего такого, что может повредить хотя бы одной из этих двух достойных семей.

— Почему этот актер, вместо того чтобы спокойно поговорить со мной, устроил весь этот шум?

Дивер лишь улыбнулся. Не имело смысла говорить вслух то, о чем он сейчас думал. Ведь Маршалл не поднял бы весь этот шум, если бы шериф не обращался с ним так, как будто он уже совершил дюжину самых гнусных преступлений. Хорошо еще, что шериф сумел увидеть нечто отличающее их от обычных людей. Захлопнув дверцу машины шерифа, Дивер пошел к дороге, которая вела в сад. Теперь ему нужно было только найти Олли.

Это было нетрудно сделать. Казалось, они сами хотели, чтобы их нашли. Они уединились среди высокой травы в дальнем конце сада. Нэнси смеялась. Они заметили Дивера, лишь когда его отделяло от них не более десяти футов. Голая, она лежала на своем платье, расправленном, словно одеяло. Но Олли все еще был в штанах, молния которых была плотно застегнута. Дивер сомневался в том, что эта девушка все еще девственница, но, по крайней мере, хоть в этом Олли был невиновен. Она забавлялась с его молнией, когда случайно, подняв глаза, увидела, что за ними наблюдает Дивер. Взвизгнув, девушка села, но даже не попыталась прикрыть свою наготу. Олли, схватив свою рубашку, попытался прикрыть ею тело девицы.

— Тебя ищет твой отец, — сказал Дивер. Девушка надула губы. Для нее это была игра, и она не задумывалась о том, что поставлено на кон.

— Ты думаешь, нас это волнует? — сказал Олли.

— Ее папа — судья этого района, Олли. Она не говорила тебе об этом?

Было ясно как день, что она ничего не сказала ему об этом.

— Я только что разговаривал с шерифом. Он ищет тебя, Олли. Так что я думаю, что Нэнси пора одеться.

С недовольной миной на лице девушка поднялась на ноги и стала через голову натягивать платье.

— Надень нижнее белье, — потребовал Дивер. Он не хотел, чтобы остались какие-либо улики.

— На ней не было никакого белья, — пояснил Олли. — Так что я не совращал невинную девственницу.

Она уже просунула руки в рукава и теперь пыталась надеть на голову свое платье в сборках. Улыбнувшись Диверу соблазнительной улыбкой, она чуть шевельнула бедрами, явно рассчитывая на то, что этого мимолетного движения будет вполне достаточно, чтобы привлечь к себе его взгляд. Затем она быстро опустила подол платья.

— Как я и говорил тебе, — заметил Олли, — мы, мужики, для них не более чем брандспойты.

Дивер не обращал на него внимания.

— Сматывайся домой, Нэнси. Тебе надо себя беречь, ведь впереди у тебя такой долгий жизненный путь.

— Ты считаешь меня шлюхой? — спросила она.

— Нет, но до тех пор, пока ты отдаешься бесплатно, — ответил Дивер. — А если тебе вдруг захочется орать, что тебя изнасиловали, не забудь, что здесь был свидетель, который видел, как ты растегивала его молнию и при этом смеялась.

— Можно подумать, что папа поверит тебе, а не мне! — с этими словами она повернулась и исчезла среди деревьев. Она, несомненно, знала, как отсюда добраться домой.

Олли по-прежнему стоял на своем месте. Он даже не пошевелился, чтобы надеть рубашку или туфли.

— Это не твоего ума дело, Дивер, — здесь было достаточно света, чтобы заметить, как Олли сжимает кулаки. — Ты не имеешь права так обращаться со мной.

— Хватит, Олли, давай возвращаться в лагерь, пока туда не приехал судья с ордером.

— А, может, я не хочу.

Диверу не хотелось с ним спорить.

— Пошли.

— А ты попробуй меня заставь.

Дивер только покачал головой. Неужели Олли не понимает, что все эти его пререкания — самое настоящее третьесортное дерьмо?

— Ну, давай же, Дивер, — насмехался Олли. — Ты же сказал, что намерен защитить семью от гадкого малыша Олли, ну так сделай это. Сломай мне все ребра. Разрежь меня на кусочки и принеси домой. Неужто ты не заткнул нож за голенище своего старого рейнджерского сапога? Разве так крутые и сильные парни, как ты, заставляют других делать то, что они им велят?

Дивер уже был сыт этим по горло.

— Будь мужчиной, Олли. Или у тебя, в отличие от других членов семьи, просто не хватает таланта, чтобы изобразить достойное поведение?

Вся наглость Олли тотчас улетучилась. В слепом гневе он бросился на Дивера, размахивая обеими руками. Он явно хотел изувечить своего противника, но, судя по всему, не знал, как это сделать. Схватив Олли рукой, Дивер отшвырнул его в сторону. Олли растянулся на земле. «Бедняга, — мысленно пожалел его Дивер. — Всю жизнь переезжая с места на место вместе с труппой, он так и не научился правильно падать после полученного удара».

Но Олли не сдавался. Он встал и снова пошел в атаку. На этот раз пара его ударов достигла своей цели. Они, конечно, не причинили большого вреда, но все же были достаточно болезненными, и Дивер швырнул Олли на землю с еще большей силой. Олли неудачно упал и, подвернув собственное запястье, заорал от боли. Но он был так зол, что все же поднялся на ноги. На этот раз он размахивал только правой рукой. Сблизившись с Дивером, он стал покачивать головой из стороны в сторону, пытаясь боднуть своего противника прямо в лицо. Когда Дивер схватил его за обе руки, Олли пнул его ногой, стараясь попасть коленом в пах своему противнику. В конце концов Диверу пришлось его отпустить и как следует ударить в живот. Олли рухнул на колени и стал блевать.