Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей. Страница 68

– Брак…

Калека лишь шикнул, не поднимая головы, и принялся сосредоточенно качать рычаг. Голубым не светилось. Значит, компрессор.

У Брака будто камень с души упал. Не важно, что именно там сломалось, такое устройство он сможет собрать даже из фляги, в полной темноте и с завязанными руками. Он здесь не застрянет!

– Брак!

– Что тебе, болезный? – калеке было так радостно, что даже назойливый толстяк не смог эту радость омрачить. – Жопа нам, помрем тут скоро.

– Оглянись!

Брак уловил нечто странное в голосе толстяка, поднял глаза и обомлел.

Пещера светилась. Светились стены, по которым волнами прокатывалось голубое пламя. Светились камни завала, каждый по отдельности и все вместе разом, позволяя различить каждый скол на своей поверхности. Нежно голубым светился пол, местами сияя чистейшей бирюзой, как будто Брак стоял на поверхности океана. И даже сам воздух светился, в воздухе плавали призрачные, едва различимые завихрения.

Это не похоже было на обычный дневной свет, как не похоже было и на эйровые светильники. Будто оказался ночью в океане, только он окружает тебя со всех сторон разом и светится в тысячу раз ярче.

Брак замер, пораженный увиденным. Не сразу осознал, что он прекрасно видит сидящего напарника, да и переливающийся скиммер можно разглядеть до самой последней детали.

– Это… Я бы никогда не подумал...

– Угу… – в голосе Логи слышалась почтительность, никогда прежде не слышанная калекой. Его широко раскрытый глаз сверкал в темноте, будто пытаясь увидеть все и сразу.

Говорить не хотелось. Брак чувствовал, что ему просто не хватит слов. Судя по виду толстяка, он тоже испытывал нечто подобное, так что напарники просто молча сидели и смотрели.

Сидели до тех пор, пока холод пещеры не напомнил о себе трясущимися зубами и окоченевшими руками.

Брак пришел в себя, улыбнулся и уверенным жестом отсоединил трубу, идущую от бака. Пошарил занемевшими пальцами, вытянув из недр компрессора маленький круглый шарик на бечевке. Криво ухмыльнулся и спрятал шарик в куртку.

– Ну что там? – голос толстяка дрожал от холода.

– Буди и поехали, пора возвращаться – Брак наскоро вернул все трубки на место, подобрал с пола штырек и уселся на скиммер. – А то все без нас съедят.

Возвращались молча, переваривая увиденное. Логи не стал зажигать фонари, ведя машину по светящимся голубым тоннелям. Глядя на темные стрелки, указывающие путь на развилках, Брак глубоко задумался. Сколько всего клановых знают об этом маленьком чуде, сотворенным природой? Многие ли из молодых оболтусов догадаются выключить свет фонарей в самых глубоких расселинах, чтобы увидеть это незабываемое зрелище? Вряд ли таких много.

Наверное, попытайся Ярлан объяснить это словами, у него бы ничего не вышло. Ведь нужно что-то гораздо сильнее слов, чтобы заставить двух едва обученных парней рисковать своим скиммером, спуститься в самые глубины плато лишь для того, чтобы увидеть как светится эйр?

Лишь когда они достигли поверхности, с сожалением глядя на то, как светящиеся голубым участки сменяются мертвым камнем, Логи прорвало.

– Брак, это было охренительно! Шаргова плесень, да это самое прекрасное, что я видел в своей жизни! – он выкрутил руль и неспешно покатил в сторону лагеря, хотя явно мог ехать быстрее.

– Согласен, – Брак кинул взгляд на закатное солнце. – Мы там несколько часов проторчали.

– Я бы и дольше остался, но замерз как… как… Замерз, короче, – Логи помахал ладонью, придерживая руль одной рукой. – Подумать только, если бы твой скиммер не навернулся, мы бы ничего этого не увидели.

– Он не мог не навернуться, Логи.

–То есть? – толстяк попытался оглянуться, но оставил эту затею.

– Старый трюк с компрессором, мне Часовщик рассказывал. Я только потом догадался посмотреть. Скорее всего – работа Квока. Стоило нам надолго остановиться, и все.

– То есть, это все специально? Шарговы Гряземесы, не могли прямо сказать. А если бы мы не остановились?

– А ты думаешь, этот сраный булыжник от нечего делать такой тяжелый? Если бы Ярлан просто хотел, чтобы мы добрались до завала, он выбрал бы что поменьше. А пока мы стояли и мучались с погрузкой, компрессор сдох.

– Ублюдки, – с искренним восхищением выдохнул толстяк, сворачивая к горевшему на утесе костру. – Так нас развести. Я даже почти передумал запихивать “камешек” в его задницу.

Подошедших напарников встретил одуряющий запах мяса, дружный хохот и пять пар смеющихся глаз.

– Сука, Ярлан! Какая же ты сука! – старший искатель очень убедительно изобразил рев толстяка. – Притащили мой камешек?

Логи ошеломленно замер, да и Брак застыл. Калека был готов поклясться, что в пещере кроме них никого не было.

Ярлан, поняв причину их замешательства, помахал в воздухе коротким костяным конусом, от которого пучком свисали тонкие гибкие трубки.

– Слухач. На воздухе работает паршиво, зато сквозь камень можно услышать, как пердят кроты в Талензе.

– Брак, я передумал. Пойду принесу булыжник и затолкаю ему в жопу! – сварливо буркнул Логи, чем вызвал новый взрыв хохота.

К скиммеру толстяк, конечно, не пошел. Плюхнулся на свободное одеяло у костра, блаженно вытянув ладони к огню. Рядом в той же позе присел Брак.

Квок снял с решетки два здоровенных куска хвоста, густо присыпал их специями и, разложив по тарелкам, передал напарникам. Вечер наполнился жадным чавканьем и урчаньем.

– Ярлан, скажи, – насытившийся Брак с сожалением оторвался от мяса и обратился к старшему разведчику. – Меченых камней было шесть?

Тот остро взглянул на калеку, а потом рассмеялся:

– Камень был один. В Голой Впадине только одна пещера. Я как понял, что вы ни шарга про нее не знаете, сразу решил подбросить вам лишней головной боли. Там всего четыре отнорка справа и три слева, даже круглый дурак за час на нее наткнется. Я сразу поехал к скале над пещерой, разложил слухач и ждал вас.

Логи, не выпуская мяса изо рта, утробно взвыл и сделал вид что рвется к скиммеру.

Ярлан усмехнулся и продолжил:

– Обычно мы так молодых искателей гоняем, из тех, кто посообразительнее. Прошедшие Впадину за день учатся большему, чем иные за месяцы. – Он повернул голову и показал пальцем отметку на ухе. – Это за то, что не испугался и увидел Пещеру. В вашем случае это был самый простой способ. Вернетесь из Поиска – лично готов пробить вам уши, заслужили.

– И что, многие пугаются? – толстяк прожевал мясо и припал губами к горлышку заветной фляги. Кадык заходил ходуном.

– Многие. Половина не рискует даже в ущелье спуститься. Вокруг этих мест полно нехороших слухов, да и мы нагоняем жути. Топливо, угрозы… – Ярлан принялся набивать трубку. – Половина оставшихся сбегает, не найдя Пещеры, или застревают по глупости в проходах. Таких приходится потом вытаскивать. Один раз сожгли весь эйр, я канистру с поверхности спускал на веревке. Логи, ты получал когда-нибудь канистрой по голове?

Брак со стыдом для себя признал, что если бы не гордость и упертость толстяка, он бы тоже сбежал. Даже спускаться не стал бы. И ведь мог же сообразить, что никакой реальной опасности им не грозило. Слишком спокоен и расслаблен был Ярлан, оговорки Квока и Клариты… Но нет, опять заподозрил худшее и накрутил себя сверх меры. Еще и в узком проходе чуть не обделался от испуга.

– Мы даже не думали сбегать. – Логи увидел подходящую со знакомым пузырьком Клариту и поморщился, но отворачиваться не стал, лишь обреченно глотнул из фляги напоследок. – Ругались только, что нет веревки и ручных светильников.

– Давай свой глаз, красавчик, – женщина аккуратно смочила тряпку и подняла лысому подбородок. – Закуси это, боль будет шаргова.

Пока толстяк приглушенно орал и терзал зубами кожаный ремень, Ярлан неспешно раскуривал трубку. Дождался, когда лысый очухается, и как ни в чем не бывало ответил:

– А кто вам мешал взять веревку и светильники? Запомните, вы никогда не будете знать наверняка, что ждет вас за поворотом. Через час, завтра, через год… Нельзя предусмотреть вообще все. Если прямо сейчас этот утес обрушится вниз, нам не поможет ничто. Но ко всему прочему можно подготовиться заранее.