Сказания Леса Вод - Кард Орсон Скотт. Страница 4

Оставшись здесь, они все погибнут. Покинув дом, они останутся в живых, но на Илию падет проклятие. Впрочем, сейчас, глядя на останки фермы, последствий этого проклятия Илия почему-то ничуть не боялся. Ну, смерть, ну и что? Что в ней такого страшного?

Он вернулся в дом. Семейство уже покончило с нехитрой трапезой. Они подняли глаза, неотступно следя за ним, пока он опустошал кухонный буфет, скидывая жалкие остатки провизии и утварь в мешки, в которых несколько месяцев назад хранилось зерно. Джон и Уорин встали и начали помогать ему. Алана спрятала лицо в ладонях.

Илия оставил мальчишек собирать пожитки, а сам направился в северный сарай, где стояла маленькая тележка, нагруженная досками и бронзовыми инструментами для обработки поля. Он вывалил все ее содержимое на землю и, зашвырнув далеко в поле ненужные теперь мотыги, покатил тележку к двери дома. Первым делом он погрузил в нее два соломенных тюфяка. Во второй заход он приволок груду одеял. Затем вытащил мешки и одежду. Наконец тележка заполнилась, и тогда он взял веревку и привязал груз так, чтобы ничего не вывалилось.

Он снова вернулся в дом, подошел к Алане и взял ее за руку. Она покорно пошла за ним, хотя глаза ее были упорно устремлены в землю. Все еще держа ее за руку, он впрягся в оглобли и медленно потащил телегу через грязевое море.

Через несколько минут телега завязла. Сыновья подлезли под колеса и подтолкнули ее. Мальчики ушли в жидкую грязь по пояс, но телега тронулась с места. Вскоре ребятишки повеселели; от души развлекаясь, они шлепали по грязи, то и дело подлезая под телегу, когда она увязала в очередной яме. Они смеялись и хохотали; Илия молча тянул. Они продолжали смеяться и тогда, когда телега выкатилась наконец на твердую почву, под сень леса. Вскоре Ферма Вортинга скрылась из виду, и семью окружили исполинские стволы деревьев; сквозь листву струились тоненькие лучики солнечного света.

Они шли не останавливаясь, пока впереди снова не замаячил просвет. Перед ними открылась широкая дорога с глубокими рытвинами от колес. Здесь деревья росли на некотором расстоянии друг от друга, поэтому, когда семья двинулась на запад, забирая все время чуть к югу, солнце стало бить прямо в глаза.

Уже приближался закат, и горизонт окрасился в розовый цвет, когда до их ушей донесся стук молотков и визжание пил. Вскоре стали слышны и человеческие голоса, рабочие перекликались и спорили друг с другом.

— Быстрее, черт возьми, иначе спины себе переломаете.

Голос брата, Большого Питера, Илия узнал безошибочно. В это же мгновение, словно по команде, деревья вдруг расступились. На огромной поляне, раскинувшейся перед ними, возвышалось здание постоялого двора.

Свежесрубленное дерево блестело в предзакатных сумерках, на массивном фундаменте из врытых в землю бревен величаво покоилось трехэтажное здание. Южный угол дома венчала башня, поднимающаяся над последним этажом еще футов на двадцать и превосходящая своей вышиной любые деревья в лесу. По всей ее окружности были прорублены ряды окон. Крыша недавно сгорела, и на ее останках сейчас суетились рабочие, поднимающие с земли связку бревен. В руках они сжимали длинные веревки, а с земли плотников подгонял зычный рев рыжеволосого великана:

— Давайте же, тяните! Да я один поднял бы все это!

В подтверждение своих слов, великан нагнулся и в одиночку оторвал от земли связку. Рабочие на башне поднатужились, и бревна медленно поползли вверх, вырвавшись из объятий Большого Питера.

— Вот так, парни! Тяните! — заорал он.

Илия, Алана, Уорин и Джон безмолвно застыли на обочине лесной дороги. Такого высокого дома они не видели ни разу в жизни, а потому недоумевали, как же строение не рухнет. Однако уходящая в небо башня ни разу даже не покачнулась, пока бревна рывками поднимались наверх.

Внезапно от толпы, окружающей постоялый двор, отделился белокурый мальчик лет восьми и решительным шагом направился к замеревшей на окраине поляны семье.

— А вы кто такие? — окликнул он их высоким, звонким голосом.

Илия и Алана не ответили. Мальчик приблизился, и тогда заговорил Уорин:

— Я Уорин. Это Джон.

Мальчишка протянул руку и сказал:

— Меня зовут Маленький Питер. Эта гостиница принадлежит моему отцу.

Илия перевел взгляд на юнца. Привлекательные черты, точная копия отца. Вот только глаза его были голубыми.

Как у Илии. Как у бабушки. Он обладал даром, и Илия почувствовал, как в нем просыпается прежняя ненависть.

В этот момент Большой Питер отвлекся от своего дела и заметил вновь прибывших.

— Добро пожаловать! — крикнул он, направившись к ним огромными шагами. — Несколько рановато, правда, работы еще не закончены, но вам найдется местечко, если, конечно, вы не возражаете ночку поспать на… Илия!

Признав в нежданном госте брата, Питер, чей шаг и так был стремителен, и вовсе пустился бегом. Спустя секунду он уже тискал безразличного брата в объятиях, подкидывал Джона и Уорина в воздух и ловко подхватывал их, хохоча во все горло и приговаривая:

— Добро пожаловать, очень рад, что вы заглянули, это моя гостиница, нравится? Перехватил деньжат в Хаксе, нанял в Линкири рабочих и вот, пожалуйста! В общем, через год я буду настоящим богатеем!

Большой Питер не задавал никаких вопросов, поэтому Илия ничего рассказывать не стал. Ухватив одной рукой нагруженную доверху телегу, Питер легко покатил ее к гостинице, продолжая по пути беззаботно болтать:

— Из Хакса в Линкири торговцы добираются рекой, а обратно возвращаются по лесным дорогам. Тут-то мы их и подловим. Здесь проходит основной тракт, а чуть выше, на берегу, я построил большую пристань, к которой на ночь сможет причалить даже самая громадная из всех барж.

Всего у меня двадцать три комнаты, здоровенная кухня и гостиная, которая ждет не дождется, когда же появятся желающие промочить глотку и старый, добрый эль и когда зазвучат громкие песни. А кладовые могут вместить столько запасов, сколько вам и не снилось. И знаешь, ведь мы построили эту домину на удивление быстро, будто сам Язон и все его Ледяные Люди помогали нам! Клянусь Язоном, Илия, здорово, что ты выбрался к нам! Эта засуха дорого обошлась местным фермерам, Хакс и Линкири теперь закупают зерно на Небесной равнине, а во всем Лесу Вод ни зернышка кукурузы, ни бушеля пшеницы не сыщешь. Но вчера этой чертовой засухе настал конец, буря унесла все, что не было прибито гвоздями, а в конце вообще сюрприз — молния! Вот тебе на, думаю я, но дождь сразу погасил пожар, так что мы почти ничего не потеряли!

Они приблизились к дверям гостиницы, над которыми двое плотников прибивали большую вывеску с черными буквами: «Постоялый двор Вортинга». Илия встал как вкопанный при виде этой вывески.

— Что здесь написано? — спросил он, ибо последнее слово было одним из тех, что повторялись на камне, вросшем в землю в юго-западном углу Фермы Вортинга.

— Постоялый Двор Вортинга, — гордо ответил Большой Питер. — Ты прости, Илия, тебе, наверное, не по нраву эта надпись. Только ферма имеет право носить имя Вортинга и величаться Истинной, я прекрасно понимаю это.

Но очень мне хотелось сохранить память о ней. И если от фермы сейчас ничего не осталось, всегда можно вернуться туда, взглянуть на камень и увидеть, где именно было положено начало этому миру, но здесь…, здесь имя Вортинга, Истинного творца, пребудет вечно. Скоро здесь вырастет целый город. Как так, спросишь ты? Город Вортинга, Истинный город, возникнет на том месте, где когда-то стояла одинокая ферма, затерявшаяся в чащобе Леса Вод. Не хмурься ты, Илия. Заходи в дом, сейчас ужинать будем. Ты уже познакомился с моим сыном Питером?

Мальчик, который носился вокруг взрослых в компании Уорина и Джона, остановился и улыбнулся, блеснув голубыми глазами:

— Я поздоровался с ними даже раньше тебя, пап.

— Молодец, — кивнул отец, взъерошив сыну волосы. — Клянусь, года не пройдет, как ты перезнакомишься с уймой народа.

Они вошли в дом — Илия, прячущий за маской безразличия злобу и зависть, и Алана, за чьим молчанием не крылось ровным счетом ничего. За столом она не съела ни кусочка, а когда все отправились спать, Алана примостилась в уголке комнаты, напротив кровати Илии, и прямо на голом полу заснула. Проснулась она незадолго до восхода солнца.