Театр Теней - Кард Орсон Скотт. Страница 44

– Тем не менее, – заявил Питер, – я не собираюсь сидеть в этой трубе, как в тюрьме. Мне нужна будет возможность пользоваться вашей библиотекой, у вас наверняка она существует, и мы можем есть в кают-компании и пользоваться туалетом, никому не доставляя неудобств.

– Вот видите? – заметил Апханад. – Вы мыслите, совершенно не учитывая вопросы безопасности.

– Не можем же мы жить здесь как заключенные! – возмутился Питер.

– Он совсем не то имел в виду, – сказал отец. – Он говорит о том, как ты просто объявил решение для нас троих. Вот после этого цена твоим словам о том, что скорее всего узнают меня.

– Проблема узнавания действительно есть, – улыбнулся Апханад. – Вас, господин Гегемон, я сразу узнал из телепередач.

Питер вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Ваше лицо не настолько узнаваемое, как если бы вы были действующим политиком, – говорил Апханад. – Они просто стремятся выставлять лица на публику. Ваша карьера, если я правильно помню, начиналась анонимно.

– Но по телевизору меня показывали.

– Послушайте, – сказал Апханад. – У нас мало кто из персонала смотрит телевизор. Я фанатик новостей, но большинство народу здесь отрезали связь со сплетнями Земли. Я думаю, что лучший для вас способ остаться неузнанным – вести себя так, будто вам нечего скрывать. Держаться чуть отстраненно – не вступать, скажем, в разговоры, ведущие к взаимным объяснениям, кто вы такой и что здесь делаете. Но если быть приветливым и не нагонять таинственности, то все должно быть хорошо. Люди не ожидают увидеть Гегемона и его родителей и этих кубриках. – Апханад усмехнулся. – Это будет маленькая тайна нас шестерых.

Питер посчитал. Он, родители, Апханад, Димак… да, и Графф, конечно.

– Я думаю, что попыток убийства здесь не будет, – сказал Апханад, – поскольку на борту почти нет оружия, и хранится оно под замком, а всех прибывающих обыскивают. Поэтому я предложил бы, чтобы вы оружия не носили. Вас учили рукопашному бою?

– Нет, – ответил Питер.

– На нижнем уровне есть гимнастический зал, отлично оборудованный. И там не только детские тренажеры – взрослым тоже необходимо сохранять форму. Им надо упражняться для поддержания костной массы и так далее, но для вас мы можем организовать обучение боевым искусствам, если вам интересно.

– Мне не интересно, – ответил Питер, – но идея хорошая.

– Если кого-то против нас пошлют, то этот человек будет куда лучше обучен, чем мы, – сказала мать.

– Или да, или нет, – возразил Апханад. – Если ваши враги попытаются здесь до вас добраться, надо будет послать кого-то, кто пройдет наш скрининг. Люди слишком спортивные у нас удостаиваются особого внимания. Мы, видите ли, очень опасаемся, что сюда зашлют кого-нибудь из антиколониальных групп для диверсии или терроризма.

– Или политического убийства.

– Так что вы поняли, – заключил Апханад. – Но я могу вас заверить, что мы с моими сотрудниками работаем очень тщательно. Ничего не оставляем непроверенным.

– Другими словами, вы знали, кто мы такие, еще раньше, чем мы вошли в дверь.

– На самом деле даже до старта вашего шаттла. Или почти догадывались.

Питер и его родители попрощались и пошли встраиваться в обиход станции.

День и ночь здесь отсчитывали по Гринвичу, не по какой-либо особой причине, но потому, что это нулевая долгота, а какое-то время выбрать надо было. Питер обнаружил, что родители не настолько лезут в его жизнь, как он опасался, и удачно вышло, что за занавеской не слышно было, как они занимаются любовью или разговаривают о нем.

В основном он ходил в библиотеку и писал.

Статьи, разумеется, обо всем, на все доступные форумы. Много было сетевых изданий, счастливых получить работу Локи или Демосфена, особенно сейчас, когда все знали, что это псевдонимы Гегемона. Его самая серьезная работа появлялась в сети, и не было способа обращаться к конкретным аудиториям. Но Питер продолжал рассуждать на темы, которые представляли особый интерес для различных регионов.

Целью всех его писаний было раздуть пламя подозрений по отношению к Китаю и планам Китая. Под именем Демосфена он писал совершенно прямо об опасности позволить Китаю удержать завоевания Индии и Индокитая и всячески рассуждал на тему, кто следующий. Конечно, он не мог опуститься до разжигания толпы, потому что каждое его слово обернулось бы против Гегемона.

Куда как было проще, когда он был анонимом в сети.

Но под именем Локи он писал как государственный муж, бесстрастно рассуждая о проблемах, стоящих перед различными странами и регионами. «Локи» почти никогда не писал откровенно антикитайских статей, но считал само собой разумеющимся, что будет следующее вторжение и долговременные инвестиции в возможные объекты вторжения было бы неразумно делать. В таком роде.

Работа была тяжелая, потому что каждая статья должна была быть интересной, оригинальной, важной, – или ее просто не заметят. Ни в коем случае нельзя было создавать впечатление, что у него есть любимый конек – как у отца, когда он только что излагал Димаку свои теории групповой лояльности. Хотя, если честно, раньше он от отца ничего подобного не слышал. И все-таки эти речи дали ему понятие, как легко Локи и Демосфен, то есть сам Питер Виггин, могут сперва надоесть, а потом стать посмешищем.

Отец предлагал темы для статей, из которых Питер некоторые использовал. Что делают отец и мать в остальное время, когда не читают его статьи, не комментируют, не вылавливают ошибки – Питер понятия не имел. Может, мать нашла комнату, где прибираться.

Графф забежал в первое утро, но потом вернулся на Землю на том же шаттле, на котором прилетели они. Три недели он не возвращался, и Питер успел написать около сорока статей, опубликовав их в разных изданиях. Большинство статей принадлежали Локи. А наибольшее внимание привлекали, как всегда, статьи Демосфена.

Вернувшись, Графф пригласил Питера с родителями к обеду в апартаментах министра, и это был веселый обед, за которым не обсуждалось ничего важного. Как только разговор подходил близко к текущим делам, Графф его прерывал, наливая воду или отпуская какую-нибудь шутку – редко смешную.

Это озадачило Питера: Графф наверняка мог рассчитывать, что его помещения защищены от подслушивания. Очевидно, это было не так, потому что после обеда Графф пригласил их пройтись и быстро вывел из обычных коридоров в служебные переходы. Они почти сразу перестали понимать, куда идут, а когда Графф наконец открыл дверь и вывел своих гостей на карниз, выходящий на вентиляционную шахту, они потеряли всякое чувство направления, кроме, конечно, ощущения, где «низ».

Вентиляционная шахта уводила «вниз»… очень далеко.

– Это весьма историческое место, – сказал Графф. – Хотя мало кто об этом знает.

– Ага, – понимающе отозвался отец.

Раз он догадался, Питер понял, что догадка возможна, и догадался сам.

– Здесь был Ахилл.

– Вот здесь, – объяснил Графф, – Боб и его друзья поймали Ахилла. Он думал, что здесь ему удастся убить Боба, но вместо этого Боб поймал его в цепи и подвесил в шахте. Мог и убить – друзья это советовали.

– А кто были эти друзья? – спросила мать.

– Он мне не говорил, но это неудивительно: я не спрашивал. Я решил, что лучше, если нигде не будет записано, даже у меня в голове, кто из детей был свидетелем унижения и беспомощности Ахилла.

– Это не имело бы значения, если бы он убил Ахилла. И не было бы больше убийств.

– Видите ли, – сказал Графф, – если бы Ахилл был убит, то мне пришлось бы спросить эти имена, и Бобу не было бы позволено остаться в Боевой школе. Мы могли бы проиграть войну, потому что Эндер весьма полагался на Боба.

– Эндеру вы позволили остаться после того, как он убил мальчишку, – заметил Питер.

– Это было случайно, и Эндер защищался.

– Защищался, потому что вы бросили его одного.

– Я предстал перед судом по этим обвинениям и был оправдан.

– Но вы просили сместить вас с вашего поста, – не сдавалась мать.