Аэций. Клятва Аттилы (СИ) - Тавжар Алекс. Страница 12

Аэций лишь улыбнулся.

— Обо мне беспокоиться нечего. Отправляйтесь в Галлию и помогите Цензорию. А я поеду в тихое безопасное место. У меня поместье неподалеку. Залягу там, как медведь в берлоге. Отосплюсь до януарских календ, пока не начнется мой консульский год.

— Может, тебе что-то нужно? — спросил Литорий. — Только скажи, я исполню.

Аэций на мгновение задумался.

— Пошли кого-нибудь на корабль принести мои вещи.

— За ними уже приходили. Поэтому я здесь, — ответил Литорий.

— Ну, тогда… Передай остальным, что я сложил полномочия магистра армии с миром и по собственной воле, и что теперь они подчиняются Бонифатию. От меня они вряд ли хотели бы это услышать.

Литорий кивнул, понимая, что Аэцию тяжело подобрать слова для прощания, пожелал ему легкого пути, как пожелал бы скорейшего выздоровления раненому, и отодвинулся от носилок, давая понять носильщикам, что разговор окончен.

Вокруг продолжались веселье и суета. Литорий стоял посреди людского моря громадный, словно скала, и провожал глазами носилки. В ликованье толпы ему чудилась затаившаяся угроза. Словно кто-то пристально следил за каждым его движением, чтобы вызнать, куда он направится дальше. Пойдет за носилками или останется здесь.

Хмурые рассветные сумерки только усиливали это впечатление. Внутреннее чутье подсказывало, что его командиру, теперь уже бывшему, нужно держаться настороже. Ну, ничего, успокаивал себя Литорий, имперская стража доставит его в поместье. А там опасаться нечего. В доме наверняка полно рабов и прислуги. Они не дадут своего хозяина в обиду. По крайней мере, предупредят об опасности, а тот, кто предупрежден — наполовину одолел любого врага.

Откуда ему было знать, что в доме Аэция не окажется ни рабов, ни прислуги. А стража доставит его до места в крытой повозке, запряженной четверкой выносливых лошадей, и вернется обратно в Аримин.

Часть 5. Покушение

В поместье

Возле широкого каменного водопада дули порывистые дождевые ветра. Неподалеку на возвышении окруженная разросшимися черными тополями и гроздьями огненного боярышника виднелась заброшенная двухэтажная вилла. Аэций построил её для матери своих сыновей, но с тех пор, как Сигун не стало, наведывался сюда не часто.

В отсутствие хозяина за виллой следили норки, переселившиеся в эти места из горного Норика. Аэций привез их, чтобы Сигун не чувствовала себя одиноко на чужой земле. А когда она умерла, позволил норкам остаться в своих угодьях и предоставил свободу — не притеснял, не собирал налогов, не вмешивался в их полную таинственных верований жизнь. Взамен они поддерживали в поместье порядок, возделывали землю, оберегали её от чужаков. Аэция это устраивало. Норков тоже. Здесь даже сердце стучало в каком-то особенном ритме. Размеренно и спокойно.

Обычно к приезду Аэция на вилле начиналась шумная суета. Оживал очаг. Из комнат сметали седую пыль. В громоздких светильных чашах загорался теплый золотистый свет. Во время приветственного застолья хозяина осыпа́ли дарами, вешали на шею обереги, услаждали игрой на лютне.

Но в этот раз его встретили по-другому.

В доме творилось что-то неладное. При входе все было перевернуто и побито, на полу валялась какая-то рухлядь. Аэций переглянулся со стражниками, сопровождавшими его в поместье. Приказал им жестом готовиться к бою и первым ворвался в кухню, из которой доносился запах слегка подгоревшего варева.

Там возле жарко растопленного очага копошилось какое-то существо в лохмотьях. В первый момент Аэций подумал, что это старуха, но вот она обернулась, испуганно подняла глазенки и перед ним оказалась чумазая девочка лет десяти.

— О, прошу вас, не убивайте, — пронзительно вскрикнула она. — Я только хотела погреться.

— Ты из селения норков? — спросил Аэций, нисколько не сомневаясь, что это так, ведь норка легко распознаешь по внешнему виду. — А где твои родичи?

— Сожгли дома и ушли, — ответила девочка.

— Из-за того, что случилось в доме?

— Из-за того, что случилось на нашей родине, в Норике.

«Ах, вот в чем причина», — подумал Аэций, сопоставляя все разом. Здешние норки узнали, что он перебил их родичей во время восстания, и решили ему отомстить. Разгромили виллу, подожгли селение и сбежали. Теперь вернутся на родину, а сюда — ни ногой.

— А ты почему не ушла с остальными? — спросил Аэций у девочки, убирая меч, и та рассказала, что сначала ушла за обозом, а потом потерялась в лесу и вернулась назад. Летом жила на рыбачьей стоянке у подножия водопада, ловила в озере рыбу, но теперь из-за частых дождей стоянка ушла под воду, и приходится жить в шалаше.

Скорее всего, она говорила правду. Вид у неё был несчастный, как у человека, оставшегося без родных и без крова.

— Вот что, озерная дева, — сказал Аэций. — Перебирайся сюда насовсем. Наверху есть детская комната. Пойди, посмотри, сгодится тебе или нет.

— Одна я по лестнице не пойду, — забоялась девочка. — Там страшно. В селении говорили, что в доме живет приведение.

Аэций взглянул на неё исподлобья. О каком приведении говорили норки? Не Сигун ли имели в виду?

— Не бойся, я провожу тебя. Никакого приведения в доме нет, ты увидишь, что все это байки, — произнес он угрюмо. — А вы, — повернулся к стражникам, стоявшим за его спиной, — отошлите кого-то в Равенну. Пусть скажет начальнику стражи Севастию, чтобы прислал мне людей и провизию на зиму.

Он рассчитывал, что оставшиеся стражники помогут ему навести порядок в разгромленном доме. Но у тех, как выяснилось, было строгое указание вернуться в Аримин, и всё, что они могли — известить Севастия голубиной почтой.

— Так ведь быстрее, — обнадежил один из них.

— Наверное, — кивнул Аэций, никогда не вступавший в бессмысленные препирания с городскими стражниками.

И они ушли.

После их ухода на кухне остались только хозяин дома и гостья.

— Идем? — спросил Аэций у девочки, но она уставилась на него каким-то изменившимся взглядом.

«Так это ты убил моих родичей в Норике?» — спрашивали её глаза.

— Видишь ли… — произнес Аэций, но девочка неожиданно метнулась в сторону. Он едва успел ухватить её за худенькую ручонку. — Погоди. Я хотел сказать…

Слова не шли с языка. Аэций вдруг понял, что не знает как объяснить этой юной невинной крохе, что во время восстания не мог поступить по-другому. Девочка мелко дрожала, неотрывно смотрела в пол, словно боялась взглянуть на Аэция даже мельком.

Тогда он молча разжег светильник и насильно повел её за собой. Покинув кухню, они прошли по первому этажу. Поднялись на второй и двинулись вглубь коридора. Кроме детской здесь находилась спальня и личная комната Аэция, которую он называл оружейной из-за спрятанного в стене тайника для оружия. Похоже, норки не заходили сюда, когда учинили погром.

Детская так же осталась нетронутой. Кровать в этой комнате была одна, накрытая вышитым покрывалом с тяжелыми золотыми кистями. Аэций не ожидал, что Сигун родит ему двойню, иначе распорядился бы поставить две…

— Располагайся, как пожелаешь, — сказал он девочке и повернулся, чтобы уйти. — Воскресить убитых я уже не смогу, — добавил, не оборачиваясь, — но постараюсь вернуть тебя матери и отцу.

— У меня их нет. Они умерли от болезни, — послышалось за спиной. — Ты не мог бы их воскресить?

Наверное, мог бы… Наверное. Если бы не был военным, а лечил бы людей от смертельных болезней и ран, как пророчила старая видья.

— Я оставлю на кухне яства, — сказал Аэций вместо ответа. — Пробуй все, что понравится. Только не пей вина. Оно слишком крепкое, — предупредил малышку и быстрой походкой направился к лестнице.

С собой у него было достаточно вина и провизии, чтобы в кои-то веки напиться вусмерть. Правда, пить пришлось в одиночку. Сначала на кухне у раскаленного очага. Потом его понесло в коридор. Глотая вино из кубка, он бродил по пустому дому, и ему казалось, что Сигун где-то рядом. Надо только услышать её шаги в этой зыбкой ночной тишине…