Внедрение (СИ) - Дудченко Евгений. Страница 38

Никогда еще ей не было так хорошо, она и не подозревала о том, какое неземное блаженство можно испытывать от близости с мужчиной. Ей уже доводилось однажды, по глупости, поддаться на сладкие речи мужчины, о чем, она теперь страшно жалела. Но тот опыт, не шёл ни в какое сравнение с нынешним ощущением. Торопливое и грубое, не доставившее ей и сотой доли того блаженства, что смог подарить этот мужчина своими нежными, неторопливыми действиями распаливший и доведший её до пика и сладких конвульсий еще до того, как вошел в неё. А потом еще и еще раз, заставляя стонать, вцепившись зубами в подушку, что бы не разбудить подругу и снова содрогаться в сладких конвульсиях. Только ради этих незабываемых ощущений стоило попасть к нему в плен.

Мелитела с потаенным страхом вглядывалась в его лицо, боясь увидеть в нем, а что она хотела увидеть? Мужчина смотрел на неё с доброй, теплой улыбкой от чего на душе сразу стало светло и уютно, а потаенные страхи куда то уходили. Ей очень, очень захотелось быть рядом с ним. В мужчине чувствовалась и сила и мягкость и доброта, несмотря на обстоятельства их пленения. Наверняка, это было далеко не всё, но в отношении себя, она видела именно это и не хотела это прекращать, не хотелось терять этого ощущения покоя и защиты, которые она ощутила. Его нежных касаний её лица, отчего хотелось замурлыкать словно кошка и потереться щекой о его мозолистую ладонь.

И еще, ей больше не хотелось никуда бежать. Остаться, быть всегда рядом с ним! Пусть простой служанкой, лишь бы он был рядом. О смутном будущем, думать совсем не хотелось. Тем более, он обещал защищать её, оберегать, а сегодня, сказал, что она его любимая девушка. Сказал, что любит!

И даже то, что он предложил заняться любовью принцессе, что так, поначалу обидело её, не имело значения. Ей он не говорил слов любви, а со стороны той, было гадко провоцировать её мужчину! Ведь понятно же, что он не мог не ответить на провокацию!

Новости, привезенные князем, об убийстве бастарда короля, оказались чудовищны в своем обвинении причастности беглянок! Но зато, позволили задержаться при князе. У них просто не было другого выхода. И Мелитела тайно радовалась такому, вынужденному плену. Это давало ей шанс получше узнать мужчину, но главное, насколько это возможно, привязать его к себе. Ей очень хотелось заиметь именно такого мужа. Красивого, сильного, умного, властного, но в тоже время, с ней, доброго и ласкового, способного подарить неземное блаженство. И совершенно не хотелось думать о том, что она ему не ровня. Когда же такие мысли всё же пробивались в сознание, на глаза, сами собой наворачивались слезы, которые она тщательно скрывала от подруги, боясь даже той, признаться в своих чувствах к их пленителю. Пленившему не только тело, но и душу одной бедной баронской дочери.

Мужчина настолько засел ей в голову, что начал даже сниться. Там, в её жарких снах фантазиях, они снова занимались любовью, отчего сладко замирало сердце, где то внутри зрело горячее возбуждение заставлявшее плотнее прижиматься к его сильному мускулистому телу…

Каково же было её удивление, когда она, в очередной раз проснулась именно от его возбуждающих ласк. Испытав мгновение замешательство, она уже вскоре блаженно расслабилась и отдалась блаженной неге, получая удовольствие. Именно после этого, безумного марафона, за которым их застукала принцесса, она окончательно уверилась что влюблена и ничего не желает больше, чем быть его женщиной, и если надо, бороться за своё счастье. А то, что это её самый главный и возможно единственный шанс на воплощение своей мечты, она ни капли не сомневалась. И тем приятнее, после всех страхов, переживаний и треволнений, было услышать признания в любви, что Мелитела еще долго пребывала на седьмом небе от счастья. Этот мужчина не мог предать, она это видела, она это чувствовала. И она была счастлива, даже, несмотря на наличие рядом родовитой соперницы.

Глава 15. Планирование рейда

Надо отдать должное заправилам Корсы, они оперативно, уже на второй день, после прибытия, устроили нам с Ференгольцем прием на котором мы должны были донести до собравшихся почтенных отцов города идею с рейдом в бараханские владения. Принимали нас в здании Сената, верховного законодательного и контролирующего органа этого торгового города. Всего, на слушания, собралось тридцать человек — малое собрание из наиболее богатых и влиятельных жителей этого полиса. Несмотря на подчиненное положение по отношению к марке, полис давно, по факту, пользовался широкой автономией в империи. Нажив немалые богатства на посреднической торговле, он распространил свое влияние далеко за окрестности самого поселения. Владения Корсы, поддержанные силой её флота и боевых отрядов, находились на Корнаге, Наругии, Железных островах и побережье Этернии, выходя далеко за формальные границы городской общины.

Богато и даже напыщенно, разодетая публика представленная в основном убеленными сединами главами богатейших родов, с интересом воззрилась на пришлых аристократов пожелавших вторгнуться в зону их интересов с военным предприятием. Интерес торговцев был вполне понятен. Означенное предприятие могло принести немалую прибыль, при удачном стечении обстоятельств, а могло, обернуться катастрофой, или появлением сильного конкурента в Терранийских водах. Это на первый взгляд, всё выглядело просто и понятно. На самом же деле, тут имелась масса нюансов и столкновение кучи разнонаправленных интересов, которые следовало учитывать, что бы не напороться на резкое противодействие. А оно, было вполне возможно.

Это на континенте, почти повсеместно господствовали военно-феодальные владетели, на море, островах и на побережье, главную скрипку играли торговые города, по силе, вполне способные соперничать даже со средних размеров королевствами. У этих городов, уже сформировалась своя собственная аристократия, покоящаяся на торговле, ремесленном производстве и финансовых операциях. И эти люди, себя, считали ничуть не ниже самых родовитых аристократов, будучи зачастую, еще и богаче их.

Мне хорошо были видны лица этих надменных, иногда, даже спесивых сенаторов откровенно считающих себя куда выше каких то там бездельников феодалов, только и умеющих что махать железом, да растрачивать деньги на всякие глупости. Во многом, они были конечно правы, но только не в нашем случае. Что я, что князь Мессоламо, были совсем из другого теста.

Сенатор распорядитель с большой золотой цепью и таким же устрашающим своими размерами медальоном на груди, обратился к нам с церемонным обращением вопрошая о целях нашего визита. Большинство уже о нем знало, но следовало еще раз озвучить её для тех, кто не успел войти в курс дел.

Говорить вызвался, естественно Ференгольц, во первых, как старший и более опытный в нашем дуумвирате, во вторых, его фамилия была немного известна в торговых кругах и это, автоматически добавляло ему авторитета среди городского патрициата.

В принципе, ничего нового, для меня, новоиспеченный князь не сказал, а лишь еще более цветасто и завлекательно пересказал идею рейда в бараханские владения, добавив естественно выгоды, которые из этого могут извлечь негоцианты Корсы, как впрямую, так и косвенно. С прямыми было понятно, прямое участие, пусть даже всего лишь кораблями и их командами, уже давало неплохую прибыль. Если же они еще и сами снаряжали боевые отряды, то соответственно их прибыль возрастала еще больше. Косвенная же польза состояла в том, что этим рейдом ослаблялись торговые конкуренты Корсы и их военная мощь, в последние годы, серьезно угрожавшая торговому мореходству эребианских городов. Все проливы между восточным и западным средиземноморьем контролировались бараханцами, захватившими все прилегающие к ним земли и все более терроризировавшие иноверных купцов. А надо сказать, что основные прибыли купцы Корсы, Гренои, Морсы, Нербы и других крупных торговых городов северного побережья извлекали именно от торговли с Востоком, доступ к которому все более и более затрудняли бараханские пираты. При этом, что интересно, торговля шла и с городами противолежащего эребианскому, бараханского побережья. Преимущественно с Сахараном. В самих городах Сахарана, эребианским торговцам ничего не угрожало, как и наоборот, бараханским, в эребианских. Но стоило отплыть за пределы видимости городских стен, любой торговец, становился законной добычей пиратов. Это, конечно же совершенно не устраивало простых купцов, ведших честную торговлю, при чем, с обеих сторон. Почему, между группами городов, существовали взаимные договоренности об охране и защите купцов и пакты о ненападении. Но эти договора не охватывали всех, а ряд островных городов, как впрочем и континентальных, прямо специализировался на разбое. В большинстве, это были именно бараханские города на Эсентарии и Наругии — форпосты бараханской экспансии. Вот их то и предполагалось пощипать, а при удаче и захватить. Нападение на куда более вкусные, в плане добычи собственно торгово-ремесленные центры Сахаранского побережья, корсанцы бы вряд ли одобрили. Это могло привести к гораздо более существенным проблемам во взаимной торговле и снятию вообще всяческих ограничений в войне на море, где эребианцы, были однозначно слабее, особенно когда проходили близ сахаранских берегов, минуя проливы. А так, создавалась видимость приличий. Хотя все, конечно же понимали, что пиратские поселения бараханцев, всего лишь ширма для их торговых центров, призванная затруднять дела и вытеснять эребианских торговцев с морских просторов.