Перворожденный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 96

— И зачем же тебе идти на смерть, имея возможность сбежать в любой момент?

Все же это шантаж, он продолжает ее дурить. Потому что нельзя поверить в то, что он сейчас говорит.

— А если я не хочу бегать?

Его голос прозвучал так странно, что заставил Катрину вновь повернуться к нему и всмотреться в лицо. Или он мастерски играл или не шутил.

— Я потерял слишком много, чтобы мне осталось, что беречь, — сказал Нэйтан. — У меня есть только один друг, и последние десять лет смыслом моей жизни было обеспечение его безопасности. Я или сдохну как его верный пес, или буду служить ему до самой смерти.

Катрина помолчала.

— И что же, — спросила потом, — твой план предусматривал оба этих варианта?

— Конечно, — голос Нэйтана снова приобрел свою привычную живость. — Я показал тебе все, что показал, чтобы ты либо поверила мне и помогла, либо обучилась некоторым приемам, и знания не пропали напрасно в случае моей смерти.

— Заранее все просчитал…

— Конечно, — не стал отрицать, — я давно не полагаюсь на случайное везение.

— А как же третий вариант? Что я не стану ни помогать тебе, ни бежать к королю, а просто уеду домой, и разбирайтесь сами со своими проблемами?

Нэйтан лукаво улыбнулся, глядя на нее.

— Ты не из тех, кто сбегает, когда может что-то изменить.

— Точно. — Она отвернулась. — Принципы и романтичность — критерии выбора. Я помню.

Повисло молчание.

Катрине хотелось ему верить, но она не могла. Ей нужно было подумать.

— Я не могу дать ответ прямо сейчас, — сказала честно.

— Думай, — Нэйтан безразлично пожал плечами. — Робердон приедет послезавтра утром, в день бала. Он всегда так поступает. А я буду здесь, даю тебе слово.

— Слово, — горько повторила Катрина.

— Слово, — кивнул Нэйт, — без клятв, магсвечей и прочей мишуры. Просто слово. Я буду здесь, когда ты вернешься: одна или со стражей.

После чего он легко поднялся и подал ей руку. Она не стала отказываться от помощи: ноги и правда занемели на холодном полу.

Ей очень хотелось, чтобы все это оказалось правдой, а еще чтобы ее ладонь была в его ладони как можно дольше. Абсурд, но ее по-прежнему безумно тянуло к этому человеку.

Катрина отпустила его руку и ушла, не прощаясь.

ГЛАВА 43

Катрина не спала всю ночь. Как только вернулась к себе, забралась с ногами на широкий подоконник и смотрела в темноту, будто бы та могла ответить на ее вопросы.

А вопросов собралось много, и главным из них был — сказал ли Нэйтан правду или все его якобы признания были всего лишь продолжением игры, в которой он один устанавливал правила.

Верить хотелось. До боли. До крика. До рези в глазах. Но разум подсказывал, что за последние недели Катрина и так позволила себе недопустимо много. Она верила Нэйтану, сочувствовала, ей хотелось ему помочь, поддержать. А тот факт, что все это время он имел возможность в любой момент покинуть камеру в подземелье, стал для нее как пощечина, словно ведро холодной воды, внезапно вылитое на голову.

Эрика, Тод Колшер, лорд Робердон — эти имена вызывали не меньше вопросов и сомнений.

Все звучало так складно, но в то же время вызывало сомнения. Ведь Катрина уже думала о сестре короля как о возможной заговорщице, но постоянно отметала эту версию как маловероятную. Неужели Эрика и впрямь могла замыслить уничтожить своего родного брата? Женщина, которую волновали лишь веселье и золотые побрякушки?

А еще, общаясь с принцессой, Катрина искренне верила в то, что Нэйт той небезразличен. Мог ли он оказаться прав, и ее интерес был связан только с заговором, а не с личной привязанностью? Если Нэйтан был способен читать людей, вне зависимости от того, носят они защитный амулет или нет, он знал мысли и мотивы Эрики наверняка.

Если не лгал.

Замкнутый круг.

Причастность к заговору отца Лауры не произвела на Катрину особого впечатления. Она не знала этого человека. Богатый, опытный, властный, имеющий достаточно влияния, чтобы вынудить короля дать слово о свадьбе с его дочерью и держать обещание целых десять лет. Да, лорд Робердон наверняка мог бы не только участвовать в заговоре, но и возглавить его. Теоретически, разумеется.

А вот Тод Колшер и его святая уверенность в том, что Эрик убил Анжелику, короля Монэуса и принца Верноэля, вызывала искреннее недоумение. Однако в то же время Катрина понимала, что за годы своей работы лично сталкивалась и не с таким искажением фактов, в которое люди верили и готовы были биться со всем миром, доказывая свою правоту.

Все, сказанное Нэйтом, могло оказаться правдой.

Опять же, если он не солгал.

Снова этот замкнутый круг.

Обычно, когда ночь выдается бессонной, она кажется бесконечной. Эта ночь показалась Катрине почти мгновенной.

Она так ни к чему и не пришла, когда забрезжил рассвет. Определилась лишь в одном: к королю с правдой о влиянии антимагических браслетов на Нэйтана она не пойдет. Но и бросаться в омут с головой, слепо выполняя его указания, не собирается.

Только когда окончательно рассвело, Катрина определилась с дальнейшим планом действий и вздохнула с облегчением. Она была на грани, на грани безоговорочного доверия к Нэйтану, но ей не хватало сущей мелочи — доказательств.

Все просто: если Нэйт говорит правду, он даст ей эти доказательства, а если лжет, то будет юлить и изворачиваться. Тогда и можно подумать о том, чтобы идти к королю.

Решив для себя так, Катрина принялась собираться к завтраку с его величеством. Двигалась медленно, подсознательно желая оттянуть время.

Что она скажет королю, когда он поинтересуется успехами прошлой встречи с Нэйтаном? Ведь если то, что Катрина узнала вчера, и можно назвать успехом, то точно сомнительным.

Нет, рассказать Эрику правду сейчас — путь в один конец, никакой дороги назад после этого не будет. Ошибка может стоить слишком дорого. Например, ценою может стать жизнь: Нэйтана, короля или ее собственная — в зависимости от того, правдивы ли слова добровольного узника подземелья или нет.

В итоге, Катрина не успела собраться до прихода Филиппа. Выдохнула, закрутила волосы в пучок, не тратя времени на расчесывание, и пошла открывать.

Филипп, как всегда, выглядел безукоризненно. Верный молчаливый слуга. Ни намека на то, что когда-то этот человек был инквизитором, гордым, высокомерным — другими инквизиторы не бывают.

— Леди Морено, доброе утро! — бодро поприветствовал он ее. — Я принес извинения от его величества. Он занят и не сможет разделить с вами завтрак.

У Катрины от сердца отлегло.

— Спасибо, Филипп. — Губы тронула облегченная улыбка.

Выражение лица слуги осталось безразлично-вежливым, а внутренне он заметил радость гостьи замка и заподозрил неладное.

— Я могу идти, леди Морено? — Склонил голову, ожидая ее ответа, а сам уже был готов мчаться для выполнения остальных поручений.

Катрина открыла было рот, чтобы поблагодарить и отпустить слугу с таинственным прошлым по своим делам, как вдруг поняла, как ей все это надоело: интриги, недомолвки, необходимость сдерживаться в словах и действиях.

Она шагнула к Филиппу с глупой улыбкой, коснулась плеча.

— Какой глубокий красивый цвет у вашей ливреи. Почему другие слуги не носят такую форму?

Филипп моргнул: не ожидал от Катрины чего-то столь легкомысленного. А она просто-напросто не сумела быстро придумать повода, почему бы леди могла коснуться слуги.

Перед глазами замелькали воспоминания. Она и раньше умела быстро считывать людей, но после уроков Нэйтана процесс давался просто играючи.

Детство. Братья и сестры, родители. Обучение.

Гордость, когда получил свой первый красный балахон и новое имя — Вильмер.

Пытки, взломы сознания, допросы — пугающие юного Вильмера, а вскоре ставшие обыденными и скучными.

А вот и оно: дом Карлоса Дьерти и его хозяина Катрина узнала мгновенно. Вильмер был не согласен с решением коллег — пытать лорда Дьерти, но оказался в меньшинстве и не стал настаивать. Подумаешь, лорд, последний из своего великого рода. Считал его убийство бессмысленным, но жалости не испытывал, лишь отвращение от вида крови.