Аритмия (СИ) - Джолос Анна. Страница 101

— Дариночка! Алеш! И что теперь? Это все? Все? — повторяет взахлеб. — Мы же тебя как свою любим! Ты же наша! Доченька! Наша! Скажи ей, Саш! Скажи!

— Поднимись с пола, Наталья! Где твоя гордость? — басит он возмущенно.

— Дарин!

Цветной фотопленкой в голове сменяются яркие кадры из детства…

— Нельзя вот запросто взять и вычеркнуть родителей из своей жизни, — цепляется за мою ладонь.

— Это вы меня давно вычеркнули, — срывается шепотом.

— Встань, Наташа! — приказывает ей муж.

— Неблагодарная! Да разве можно так?! — восклицает она. — Я в тебя всю душу вложила. Богу доказала, что своих собственных детей достойна.

Своих. А я своей так и не стала…

— Уйдите сейчас. Уйдите! — просит Леша, ощущая, как меня трясет.

— Алеш!

— Мам, потом. Не сейчас.

Привлекает к себе порывисто. Стискивает в своих руках и выдыхает лишь тогда, когда громко хлопает дверь.

Молчим…

— Даша, — заговорит он не сразу.

А в моей голове бьется лишь одна отчаянная мысль.

— Ты все равно мне сестра. Сестра самая настоящая. Понимаешь?

Даже звука из себя не получается выдавить. С трудом восстановленные «шестеренки» ломаются по новой. Разлетаются в пыль..

— Ты сестра мне. Сестра, несмотря ни на что, — настойчиво повторяет он. Будто себе внушает, отказываясь верить в истину.

Они все не родные, не кровные. У меня никого нет. Никого…

Вот она, горькая правда.

Открываю глаза. В комнату тихонько заходит рыжая Санька. Замирает у стены и, виновато потупив взгляд, тягостно вздыхает. Будто молча извиняется за вторжение.

Тикают настенные часы.

В руках у Харитоновой огромный букет цветов.

Красные розы. Длинная ножка. Нераскрывшиеся бутоны. Идеальные. Один к одному. В прошлом году точно такие же были…

Сердце, ударившись о ребра, срывается в пропасть, а Лешины слова запоздало звучат в голове отдаленным гулким эхом.

— Дашка, я с тобой буду. Все равно с тобой буду, слышишь? Буду оберегать и защищать тебя. Как ему и обещал…

Глава 61. Чудик

Голос Беркутова слышу еще из коридора. Судя по интонации его нервы на пределе, и мне это не нравится. Так и не научился держать себя в руках.

Толкаю дверь и захожу.

— Я говорил тебе, не трогай! Нельзя! — ругает мелкого недовоспитатель.

— Почемууу?

— Потому что!

— Зачем оно?

— Я уже объяснял, Савелий! Это устройство непрерывно регистрирует электрокардиограмму на носитель памяти.

Ой идиот… Еще бы понятнее задвинул.

— Яяяян! — громко восклицает Савелий. Широко улыбается и тянет ко мне свои ручонки, нетерпеливо при этом мотыляя ногами.

— Здорово, Чудик, — забираю его у Беркута.

— Яяяяян, — жмется ко мне и до боли стискивает шею. Того и гляди придушит, но, черт возьми, как же это приятно.

— Ну хоть ты скажи ему, что нельзя трогать холтер! Я уже задолбался! — возмущается друг, активно при этом жестикулируя.

— Хватит орать на ребенка, Рома! — опускаюсь на стул.

— Не ну а че он как маленький, ей богу! — ершится в ответ.

«Как маленький».

Смотрю на него как на дебила.

— Сав, — отлепляю его тельце от себя. — Ты зачем трогаешь присоски? М?

— Че-шет-ся! — в подтверждение своих слов снова лезет к груди.

— Ну вот видишь. Ему некомфортно, — приподнимаю на мальчишке свитер.

— Тууута, — жалобно хнычет он.

— Здесь? — аккуратно дотрагиваюсь до того местечка, на которое он указывает.

— Ага.

Осторожно потираю кожу вокруг присосок.

— Оооо…

Так потешно прикрывает веки, балдея. Кошак…

— Ты должен поиграть со мной, — поясняю, пока мы почесываемся.

— Играть! Играть! — в своей привычной манере начинает заводить он.

— До завтра ты — Электроник. Мальчик-робот. Усек?

— Ро…робот? — лупится на меня во все глаза.

— Да.

— Как трансфоооормер?

— Типа того.

— Оптимууус. Баааамблби, Магнус [20], — принимается перечислять любимых персонажей, и Беркут закатывает глаза.

Очевидно вспомнил, как мы ломали мозг, когда собирали этих самых трансформеров из кубиков лего. Сам же и купил тот огромный набор. Придурок.

— В общем так, Бамблби, провода, присоски и вот эту штуку, — указываю на аппарат в чехле, — трогать до завтра нельзя. Это ясно?

— А почему? — озадаченно хмурится.

— Потому что если тронешь… сработает сигнал и прилетят десептиконы [21].

— Ооой, — по-настоящему пугается.

— Прилетят и захватят нашу планету. Ты же этого не хочешь?

— Неееет.

Звучит как полная чушь, но Савелий помешан на этой франшизе, так что, думаю, как раз вот такой бред и сработает.

— А потом похитят тебя, — продолжает фантазировать Рома. — Посадят в летающую тарелку, заберут к себе за непослушание и останешься ты там…

Ощутимо наступаю ему на ногу.

Совсем охренел?

— Я не буду троооогать, — обещает Чудик, всерьез разволновавшись.

— Вот и молодец. Рассказывай, как дела.

Он принимается нести свою тарабарщину, а я просто молча его слушаю. Клянусь, часами так сидел бы.

Я вижу Савелия не так часто, как мне хотелось бы, но и за эти встречи Покровскому безмерно благодарен. Он лучше остальных знает, как важно мне общаться с ребенком. Наверное поэтому нередко нарушает правила и действует в обход нового главврача.

Тот еще козел, кстати. Уже дважды переносил мою комиссию.

— Мы с Дааашей лепииили снегобааабу.

Естественно мозг цепляется за это его «мы с Дашей».

Собственно и все, что я уловил из его сумбурного монолога.

— Воооот такууую! — раскидывает руки в стороны.

— Круто, — отзываюсь сухо.

— А пооомнишь колобкааа? — снова улыбается и лезет в лицо.

— То был Квадраччио, — щипаю его за нос.

— Потому что ру…ко…жо…пы! — выдает он, припоминая мою же фразу.

Говорю же, у этого мальчишки феноменальная память.

Беркут хохочет, я тоже, но за грудиной так адски болит… Потому что вспоминается тот зимний день и наши придурочные забавы.

— Пошли на улицу! Там снееег! Много! — воодушевленно таращится и цепляется за меня.

— Скоро, Сав, скоро… — обещаю ему я. — Стих давай репетнем. Ты доучил?

— Да… С мааамой.

Старательно зачитывает четверостишия. Лицо еще такое серьезное при этом делает. Как будто не девчонку поздравлять собирается, а самого президента. Не меньше.

— Пойдет. Шишак такой огромный откуда? — интересуюсь, осматривая лоб.

— Бум. Бах, — очень «понятно» разъясняет он.

— Ясно. Что сегодня рисуем? — пододвигаю к себе чистый лист. — Может елку? Новый год скоро, все дела…

— Дааашу.

Мать твою. Я понимаю, конечно, что он не нарочно, но это прям издевательство. Будто мне мало Даши в моей голове.

— Ёлку рисуем, — хочу приступить, но Савка впивается в мою руку.

— Дааашу! — требует капризно.

— Ладно, я согласен на Снегурочку. Пойдет?

Обычно компромиссы у нас заходят на отлично, но сегодня — явно не мой день. Это я понял еще утром, когда Одуван обставил меня в шахматы.

Друган мой. Никита Фадеевич. Ему шестьдесят семь. Милейшее создание, если не знать о том, что он бегал за женой с топором в руках.

— Дааашу! Дааашу! — горланит Савелий, бастуя.

— Свет на ней клином сошелся?

Раздражает порой его упертость.

— Почему холтер назначили носить? — сгребаю Савкину ладошку в свою, так чтобы он тоже ухватился за карандаш.

— Так это… Чудик у нас в обморок падать начал, — массируя виски, сообщает Рома.

— И с чем связано?

Мне это вообще не нравится. Как будто эпилепсии нам мало в дополнение к основному диагнозу.

— Ну вот пытаются выяснить. С сосудами опять что-то. Мы в пятницу поэтому и не пришли. Мать возила Савку на диагностику. Завтра еще на МРТ записаны.