Неизменный (ЛП) - Хиггинсон Рэйчел. Страница 18

— Джесси сказал, что я достаточно большая.

— Но Джесси тебе не мама. Он не имеет права указывать, что тебе делать. Это моя работа.

— Но он может уговорить твою маму пересмотреть своё решение.

Мы с Джульеттой одновременно обернулись. Джесси стоял прямо за нашими стульями, положив на них руки.

— Джесси! — Джульетта взвизгнула от восторга, а я прошипела: «Твою мать!»

Услышав, что я ругаюсь в присутствии дочери, Джесси нахмурился. Идеальной матерью я не была, но когда она находилась рядом, я старалась держать своё красноречие на замке. В её возрасте я ругалась и похлеще. Но я пыталась уберечь её от детства, в котором не хватало наивности и здравомыслия.

— Ты напугал меня, — объяснила я.

В ответ он ухмыльнулся.

— Я не хотел подкрадываться к тебе. Я увидел, что вы сидите здесь, и подошел поздороваться, но потом вы заговорили обо мне. Так что…

Я подняла бровь.

— Ты что, подслушивал?

Его улыбка стала виноватой.

— Совсем чуть-чуть.

Ну что за мужчина! Невероятно.

— Ты искупишь свою вину, если объяснишь этой милой маленькой девочке, что она слишком мала для больших лошадей.

— Что? — его большие мужественные руки беспомощно опустились, и он выглядел совершенно раздавленным. — Но это же совсем не так…

— Джесси Хастинг… — сказала я предостерегающим тоном. Прежде чем он успел обратить свои щенячьи глаза в оружие массового поражения, певец начал еще одну песню. Джульетта начала подпрыгивать и визжать:

— Мамочка! Мамочка! Это твоя песня!

Джесси поднял голову и уставился на музыканта, слушая, как из динамиков зазвучали первые такты «Сладкой Кэролайн».

Его низкий смех был искренним, когда он снова посмотрел на меня.

— Сладкая Кэролайн.

Публика неистово повторяла: «На-на-нааа!»

Я улыбнулась, это было до удивления душевно.

— Ага. Меня назвали в честь песни Нила Даймонда.

— О, тебя действительно назвали в честь этой песни? — спросил Джесси, и на его щеке заиграла ямочка.

— Ага. Да, в честь песни. Мой отец был большим поклонником. «Сладкая Кэролайн» — его любимая песня.

— А меня тоже назвали в его честь, — добавила Джульетта.

Всё внимание Джесси переключилось на неё.

— В честь кого? Твоего дедушки?

— Нет, Нила Даймонда, — поправила его Джульетта.

— «Джульетта», — пояснила я Джесси. — Ещё одна песня Нила Даймонда. Не такая популярная. Но такая же замечательная.

Он кивнул.

— Ну, «Джульетту» я знаю. Ещё одна любимая песня твоего отца?

Мои губы растянулись в каком-то подобии улыбки.

— Нет.

О своём отце я говорить не любила. И я действительно не хотела, чтобы Джесси задавал о нём вопросы. Но я понимала, к чему все идет. Дверь была открыта. Его любопытство было задето. Теперь он захочет узнать, жив ли до сих пор мой отец. Когда я навещала его в последний раз? И что же привело меня во Фриско.

Я подавила стон. Люди так отвратительно предсказуемы.

Но Джесси удивил меня, сказав:

— Ты легко могла бы сойти за «Черри».

Я моргнула, а затем уставилась на него.

— Ты на самом деле знаешь песни Нила Даймонда?

Он только пожал плечами.

— Здесь слушают либо кантри, либо старичков. В детстве я предпочитал старичков.

По какой-то причине это заставило меня влюбиться в него чуточку больше. Я представила себе Джесси подростком в белой футболке и грязных джинсах, с тощими руками и шестью кубиками пресса — ну, а как иначе, — слушающего Нила Даймонда, по радио в своем старом грузовике. Мурашки заставили волоски на моих руках встать. Какой была бы моя жизнь, если бы я встретила Джесси в детстве?

Вдали от Вашингтона?

Вдали от моей прошлой жизни?

На мгновение я закрыла глаза и представила себя подростком. Сердце заколотилось, а в крови зашипел стыд, вытягивая из меня кислород. Джесси возненавидел бы меня, встреть он меня подростком.

Я бы съела его живьем.

— Джесси, когда я смогу покататься на лошадях? — спросила Джульетта. С её подбородка капало шоколадное мороженое.

В ужасе склонив голову набок, я смотрела на свою храбрую, отважную, непослушную малышку.

— Джульетта Лейтон. Ты не можешь говорить это всерьёз.

Её невинные глаза расширились от смущения.

— Я серьезно, мамочка. Я очень серьёзно хочу покататься на лошадях.

Бросив на Джесси беспомощный взгляд, я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Твоя мама сказала «нет» на счёт больших лошадей. Помнишь, Джулс? И она твоя мама, поэтому мы, к сожалению, должны делать то, что она говорит.

Губы Джульетты надулись.

— Ты не обязан делать то, что она говорит. Тебе-то она не мама.

Джесси усмехнулся и его смех был подобен теплому огню в холодную ночь. От этого парня одни неприятности. Он был из тех, кому я завидовала, потому что у них могла быть легкая, нормальная жизнь. Обычно мне лучше удавалось сохранять бдительность и сохранять между нами безопасную дистанцию. Но сегодня у меня не хватило на это силы воли.

Чтобы держаться подальше от Джесси, требовалось немало усилий. Сначала рана от моего прошлого была настолько свежей, что в моей жизни для Джесси не было места. Но теперь моя жизнь устаканилась, и мои дни были через чур полны пустыми моментами, во время которых я могла поразмышлять о том, как же одиноко я себя чувствую.

И как же много времени прошло с тех пор, как я с кем-либо спала.

На данный момент я даже не была уверена в том, помню ли я механику всего этого процесса.

Но дело было не только в базовых потребностях моего организма. У меня очень долго не было близости с мужчиной. Меня никто не обнимал, не трогал и не говорил, как прекрасно я выгляжу в своем маленьком черном платье. Я не была в центре чьего-то внимания и не чувствовала постоянного жужжания бабочек, пока мы притирались и узнавали друг друга.

Подобное переосмысление моих границ было больше связано с одиночеством, чем с похотью. Когда я убедила себя в том, что дело лишь в сексе, от свиданий стало легче отказываться. Но когда я поняла, что те составляющие моей жизни, которые я отталкивала, являлись тем, в чем я больше всего нуждалась, отказываться от Джесси Хастинга стало гораздо труднее.

И сегодня он так хорошо пах. На нем была мягкая фланелевая рубашка и поношенные джинсы, и мне безумно захотелось обхватить его за талию под курткой. Я хотела прижаться к нему всем телом и позволить ему напомнить мне, что я не только мать, но ещё и женщина. Что я не просто девушка с прошлым, а женщина, у которой есть будущее.

В этом самом месте.

На меня действовала таинственная магия гор. Я не хотела покидать Фриско.

Я не хотела снова бежать.

Я не хотела, чтобы из-за меня бежала Джульетта.

— Что думаешь, Джульетта? Как насчет того, чтобы позволить мне пригласить твою маму на свидание в эти выходные, и я посмотрю, смогу ли я уговорить ее позволить тебе попробовать прокатиться на одной из больших лошадей. Как тебе мой план?

Всё лицо Джульетты засияло, её улыбка чистым, невинным ликованием, осветила темноту ночи.

— Замечательный план!

Джесси повернулся ко мне, шевеля бровями.

— Ну, а ты что скажешь, Кэролайн? Тебе по душе мой план?

— Ты невозможен, — сказала я ему. Если бы только я смогла сдержать улыбку.

Он наклонился.

— Одна птичка напела мне, что ты любишь искусство.

Я подняла бровь. К чему это приведет? И кто ему это сказал?

Джесси кивнул в сторону Главной улицы.

— Не знаю, слышала ли ты об открытии новой галереи в эти выходные? В пятницу премьера, и я с удовольствием возьму тебя, Кэролайн.

Посасывая нижнюю губу между зубами, я старалась не выглядеть счастливой, польщенной или заинтересованной. Джульетта забралась ко мне на колени, и я притянула её к себе, обхватив руками её тонкую талию. Повернувшись, она поцеловала меня в щеку.

— Пожалуйста, мамочка? Пожалуйста, пойди с Джесси и поговори о больших лошадях.

Я медленно покачала головой, глядя на Джесси. Это было впечатляюще. Он умудрился обмануть меня, а ведь я мошенница! Я оказалась в ловушке между моей безжалостной привязанностью к дочери и его очаровательной ямочкой!