Здесь умирает надежда (ЛП) - Малком Энн. Страница 33

Я прикусила губу и попыталась не улыбнуться.

— Нет, папочка.

Его глаза заблестели, когда он кивнул, осушая свой напиток.

— Тогда ладно.

ГЛАВА ВОСЕМЬ

I Love the Rain the Most — Joe Purdy

Мы вернулись ко мне домой.

Не потому, что я особенно хотела быть там, а потому, что он был намного ближе, чем коттедж Карсона, и мы оба отчаянно нуждались друг в друге.

Мы едва успели войти в парадную дверь.

На полу оказалась наша одежда.

Теперь мы были на кухне после нескольких часов в постели. Карсон приготовил феттучини, потому что еда на обеде была невероятно изысканной, но до смешного маленькие порции.

Я проглотила все сразу, потому что умирала с голоду, и потому что Карсон был действительно замечательным поваром.

Мне нравилось, что он готовит для меня. Заботится обо мне таким образом. Это много значило, учитывая мои проблемы в прошлом. Казалось, что он восстанавливает часть меня. Питая уязвимую часть.

На нем были брюки, больше ничего. Мой взгляд упал на его грудь. Не было никакого шока, когда я увидела там свое имя. Никакого гнева.

Только тепло, распространяющееся из самых глубоких уголков.

Он прав. Нельзя больше бежать.

Я подумала о вопросе отца.

«Хочу ли я знать, чем он зарабатывает на жизнь?»

Он понимал. Потому что папа был проницательным, и он провел много лет среди самых разных людей со всеми видами денег.

Он знал цену правдоподобному отрицанию.

— Если мы собираемся сделать это, — я жестом указала между нами, — мне нужно знать все. Я не собираюсь довольствоваться только очищенной, официальной версией твоей жизни и твоей работы. Мне нужно знать каждую деталь, даже то, с чем, по твоему мнению, я не могу справиться. — Мой пристальный взгляд сфокусировался на нем. — Особенно то, с чем, по-твоему, я не могу справиться.

Карсон долго смотрел мне в глаза, возможно, оценивая, насколько я серьезна.

— Я думаю, нет ничего такого, с чем ты не могла бы справиться, — тихо сказал он.

Мои глаза расширились от удивления, и что-то теплое охватило мое сердце.

Карсон скрестил руки на груди, и мои глаза метнулись к тому, как вздулись его мышцы, на мгновение отвлекшись.

— Если я расскажу тебе всё, пути назад не будет, — продолжил он хриплым голосом, скорее всего, увидев искру голода в моих глазах. Этот человек знал каждый мой жест, каждое выражение лица, точно так же, как я знала его. Даже несмотря на то, что его действия были гораздо более утонченными, чем мои.

Мои глаза снова встретились с его глазами, голодными, напряженными, знающими.

— Милый, у тебя на груди вытатуировано мое гребаное имя. Я почти уверена, что пути назад нет.

Резкие черты его лица смягчились от моих слов, выражение лица стало гораздо менее серьезным и более нежным.

Он шагнул вперед, схватив меня за бедра и притянув к себе, так что наши тела оказались на одном уровне. Я расслабилась, мое тело прижалось к нему.

Одна рука оторвалась от моего бедра, чтобы поднять подбородок.

— Ты только что назвала меня милым, — сказал он.

Я удивленно моргнула, глядя на него.

— Впервые ты так меня называешь, — сказал он, и эти слова выбили почву у меня из-под ног. Мне казалось, что если бы Карсон не держал меня, я бы рухнула в небытие. Неужели я действительно была так полна решимости держать его на расстоянии вытянутой руки, что для него это прозвище показалось таким важным? Небрежная нежность, которую он держал в руке, как будто это самая драгоценная вещь в мире.

Черт, я настоящая сука.

Я прикусила губу, не зная, что сказать. Правда казалась лучшим вариантом действий, но сама мысль о том, чтобы высказать ее словами, пугала меня. Чертовски пугала. Это все равно что выпрыгивать из самолета, не зная наверняка, откроется ли парашют.

Я сосредоточилась на Карсоне, на глубине его темных глаз. Мягкое прикосновение его пальцев к моему подбородку, успокаивающая сила его руки на моем бедре, его запах, который сразу же расслабил меня, заставил почувствовать себя в безопасности.

Я сделала глубокий вдох. Карсон молча наблюдал за мной, ожидая без каких-либо внешних признаков нетерпения. Как будто он будет стоять здесь, ожидая, пока я наберусь смелости сказать ему правду.

— Я знаю, что ты, вероятно, разозлишься, как альфа-самец, на то, что я упомяну мужчин, которые были до тебя, — начала я, пытаясь заставить свой голос звучать твердо, но в то же время поддразнивая. — Я знаю, что вы, мужчины, втайне хотите нетронутых девственниц, хотите иметь возможность пробовать всех подряд, да столько раз, сколько захотите, прежде чем найдете подходящую. И это, вероятно, разозлит тебя, но ради ясности я должна поговорить об этом.

Выражение лица Карсона не изменилось, в его глазах не заплясала ярость. Во всяком случае, уголки чуть-чуть сморщились. Он заправил прядь волос мне за ухо.

— Милая, мне плевать, сколько мужчин было до меня, я знаю, что они не получили того, что получаю я. Я знаю, что ты не дала им того, что даешь мне.

Мои ноздри раздулись от раздражения. А также я была абсолютно ошеломлена мягкостью его тона.

— Конечно, — пробормотала я. — Конечно, я набираюсь смелости, чтобы рассказать тебе свою большую честную правду, а ты тут умничаешь.

В уголках его глаз собрались морщинки.

— Прости, малышка, — он притворился, что его отчитывают, — заканчивай.

Я хмуро посмотрела на него.

— Какой в этом смысл?

Его лицо стало серьезным.

— Такой, что я, бл*дь, хочу это услышать.

Я поджала губы, страстно желая вырваться из его объятий. Он выводил меня из себя, но в то же время возбуждал, и я чувствовала себя особенно уязвимой. Я знала, что, если попытаюсь пошевелиться, хватка Карсона станет железной.

— Хорошо, — фыркнула я. — Всех мужчин, которые были до тебя, я называла милыми, крошками, сладкими… но это ничего не значило. Все это было для виду, — я вздохнула, отчаянно пытаясь посмотреть вниз, не желая делать такие заявления, глядя в глаза Карсону. Но я знала, что в ту секунду, когда глаза опустятся вниз, давление на мой подбородок усилится. И мне это нравилось. Карсон не давал убежать.

От этого.

Или от себя самой.

— Я серьезно отношусь к тебе, — прошептала я. — И это меня пугает.

Он улыбнулся мне.

— Если бы тебя это не пугало, дорогая, тогда ты бы стала храбрее меня. Потому что… то, что я чувствую к тебе, пугает меня до усрачки.

Мои кости затряслись от его слов. Они были чертовски искренними.

— Хорошо, теперь, когда мы покончили с этим, — объявила я, прочищая горло. — Ты собирался рассказать мне все безвкусные подробности своей повседневной работы.

Выражение лица Карсона изменилось. Потемнело. Не со злостью, а с чем-то другим. Что-то, что выглядело… неуверенно.

Карсон был подобен неподвижному объекту, который невозможно уничтожить. В моем представлении он был пуленепробиваемым.

Видя эту уязвимость, щель в его броне, он нравился мне еще больше.

Теперь настала моя очередь быть нежной. Хотя я была легко привязана к людям, с которыми встречалась, к своим подругам, я слишком хорошо осознавала, что делаю с Карсоном. Все, что я делала — укрепляло нас. Запутывало нас еще сильнее друг в друге.

Но моя привязанность к этому мужчине, моя потребность утешить его превзошли все безумные желания сблизиться с ним. Он закрывал ворота после того, как лошадь покинула сарай.

Я подняла руку, чтобы нежно погладить его по подбородку. Он был гладким, как шелк, кожа теплая. Наблюдая, как его тело расслабляется от моих прикосновений, я поняла, что он поселился где-то глубоко внутри меня и никогда не покинет, что бы ни случилось.

— Это ничего не изменит, — твердо сказала я ему. — Что бы ты ни думал, это не изменит мои чувства к тебе. Обещаю.