Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора. Страница 122

Маг осмотрелась издалека, и вот, что кинулось взгляду немедленно: большой круглый стол, стоящий наперекос из-за сломанной ножки, резные стулья вдоль стен, раскрытые полки и разбитое стекло на ковре. Ничего примечательного — разгром, какой приносили когда-то местные варвары. Картины самые обыкновенные, с заливами и живописными горами. Элид, глянув через ее плечо, всхлипнул и бросился к другой двери, не поодаль: там был кабинет. Все эти комнатки совершенно похожие по прошествии времени и под шкоднишеством. И вот, дошли до кухни. По полу стелилась обсыпанная известка, краска и старые, почерневшие доски. Белая ткань укрывала длинный стол, колыхаясь на поднявшемся ветру. Анариэль каким-то наитием чувствовал, что в замке далеко не все обчищено, тем более, что из кухни и обеденной сквозило дурным запахом. Это настораживало и не позволяло необдуманных вольностей. Он разглядел нож, воткнутый острием в доску, и, вытащив, подивился: «И какой дурак оставит такое добро здесь. Новый, так еще и заточенный». Положив его на ладонь, чтоб получше разглядеть, Анариэль хотел было обернуться, но взгляд его зацепился за два проблеска в тени. Невыразительным стало его лицо; губы сжаты. Тяжелый, еле подвижный взгляд тянулся к углу. Что-то сместилось тогда в его душе, но лишь на мгновение — взор снова застыл. Долгое молчание пробивало нервы, щекотало их и истерзывало. Афелиса, махнув рукой, и поманив его идти дальше, позвала по имени, странно и подозрительно. Он оступился и, отводя нож за спину, посмотрел на нее, а затем кивнул на два женских трупа. Неуверенно и будто не веря, в глазах на миг потемнело. Краем глаза она замечала эти очертания, вовсе не зная, что это, от навязчивого мистицизма.

Афелиса отвела его в сторону, наскоро шепнув на ухо: «Идем». Потянула мужчину за рукав, не желая оборачиваться, но испуг подбадривал ее посмотреть еще раз: те тела уже разлагались. Лица, обтянутые сухой, потемневшей кожей, смотрели в потолок, глаз не рассмотреть. Пара проблесков седых волос, раскрытые рты, скрюченные руки — все, что уловила маг, и поскорее хотела избавиться от увиденного. Анариэль молчал. Оосознав те сцены, которые могли твориться здесь, гримаса немого удивления вмиг слегла.

— Я думала, что от тел избавились… — Афелиса подала голос только в коридоре, недалеко от лестницы. — И как такое упустили? Или убийство произошло недавно?

— Что случилось? — спросил он заинтересованно.

— Резня. Не один замок потерпел такое. Почти каждый дом. Охотники не только обстреливали, но и резали людей.

Анариэль раскрыл губы, чтобы добавить, но шум издалека поверг его в больший ступор. Внезапно потолок задрожал под торопливыми, резкими шагами. Выкрики: «Быстрее!», заряд оружий — все это пролетело так быстро, что, не успев осознать до конца, Афелиса вгляделась на лестницу. Поддавшись сильной хватке Анариэля, кинулась назад, за угол. Элид отскочил от ступеней к порогу кухни, и понимая, что не успеет добежать, нырнул в комнату, забился в угол между шкафом и стеной. Надеясь на темноту, он закрыл рот руками, боясь издать малейший звук. Выстрел, еще один. Пули впились в стену. Афелиса, продрогнув, метнула взглядом на незапертую дверь и утащила его за собой. Здесь, в тесной, прозябшей комнатушке, они утопали в холодном поту. Теплое дыхание, щекотящее нервы, прекратилось, как только размеренные шаги приблизились. В помещении был проход в кладовую, и, затворив дверь, они были в шаге от настоящего ужаса, не сыскавшего нигде намеренно. Мрак капал ядом в глаза: Анариэль выглядывал из маленькой щели, придерживая дрожащую Афелису за плечи.

— Упустили чертей! — послышался громкий мужской голос. — Да ну, здесь они, в окна не могли убежать.

— Смелости бы не хватило, — добавил второй, вновь звон ружья. — Ладно, командир не узнает. Смена не долгая. Пойдемте. Бдительны будем. На втором этаже останемся, оттуда все слышно.

И ушли, кажется, нехотя. Тишина снова облачилась, снова все утихло, замерло в сильном трепете.

5. Тени власти

Вдруг Амери взял ее за руку и, опустив голову, пошел навстречу. Между тем мужчина поклонился, оказав честь господину и Розалинде, и, пройдя внутрь беседки, развел руки будто бы в глубоком сожалении. Как выяснилось позже, звали его Хилайном; в жестах прослеживалась четкая готовность к услуге, галантные поклоны, собранная речь и безупречная харизма — все это выдавало его существенную роль дворецкого. Служил своей должности верно, но не хозяевам. По уходу Авианы Хендерсон — нынешней хозяйки дома (и то, покончить с наследством и распределением семейных ценностей не могли, и, кажется, странное это дело покатится к обрыву и разобьется, что полетит одна пыль сожаления) — из его уст и вздоха печального не вырвалось, Хилайн принял побег хозяйки как действительность, которая когда-то непременно должна совершиться, и часом ранее или позднее — неважно. Теперь же на его крепких плечах и непоколебимых нервах восседал Амери, почитаемый наследником и уже ставший господином. Причина его прихода Розалинде не ясна; она смутно понимала, кто он таков и по какому делу. Поначалу разговор их плыл по верхним волнам, а темной воронки не ожидалось. Сложив руки, она стояла, поднимаясь на ступень у беседки: красоты местная разруха никакой не держала. Закралась мысль, вполне предвиденная: «Не уж-то обманул? Где же то, что он обещал? И этой разрушенной беседке мне нужно удивляться? Это уже за пределами наглости…» Серость витала в воздухе, проникала, словно щупальцами, в доски, запачкала их едкой копотью, и все повалилось: кое-где, на верхушке крыши, мелькала светло-розовая краска, и та стерта и суха. Всем существом вдавалась девушка в их разговор, подпитанная подавляемой злостью. Огорчение, смешанное с раздражением — непобедимый союз, застававший ее врасплох.

— Вы малость задержались, — проговорил дворецкий, мрачный, как туча. — Но позвольте выйти на честность: кучер всему виной. Если он так подводит, то стоило бы лишить его месячной платы и отослать. Таких «мастеров» бескрайнее море, хоть в сито народ пропускай, и они, острые камни, всплывут на виду.

— Нет, конечно, что же ты так на несостоявшегося батьку гоните! — с шутливым упреком сказал Амери. — Не в нем дело, а скот упрямый. Не лошади, а быки. Не стоит. Мы не могли бы приехать вовремя, это природное явление виновато, — особый акцент он сделал на природном явлении, намекая на свое мнение и принципы. — Но задерживаться не станем. Веди, коль не шутишь. Прошу, Розалинда.

Она была уверена, что не будь ее давешних требований, то обращение его звучало бы так: «Милая Розалинда». В этом деле Амери оказался серьезным и позволил своей невидимой тросточке оступиться. Впрочем, вещь эта примечательная — трость. По раздражению пинает, по счастью из рук валится, а по злости убивает. Частенько в ее фантазии витал его образ с этим предметом, и то, как прекрасно дополняла Амери трость, нагоняло нехилые мысли: «Идеальный дуэт. С ней и вид презентабельный, и не стыдно выйти в свет. Однозначно то, чего ему не хватает». Он протянул девушке ладонь, облаченную в черную перчатку, и прижав ее за локоток, шепнул на ухо: «Не отчаивайтесь так. Скоро, несомненно, скоро…» Мочку обдало теплом. Недоконченная фраза застыла в воздухе вопросом: «Что скоро? — думала она, чуть отстранившись. — Скоро я огорчусь еще больше? Видимо, то и следует». Дворецкий вырвался вперед, ведя их к подножью склона. Она рассматривала его и тогда, но теперь взглядов не стыдилась: мужчина этот лет пятидесяти, одного с ней роста, но, несмотря на эту маленькую не состыковку с характером, вид он внушал сдержанного, приторно-чопорного человека. Полное тело во фраке, круглые очки, спадающие с носа, выбритая борода и седые, приглаженные волосы — собственно, вся его непримечательная наружность. Глаза тяжелые, метавшие безразличные, ничуть не любопытные взгляды. Тяжелы тем, что темны, а морщины делают эти две пуговки глубокими. Отойдя от пары в шагов десять, он оставил их за личным разговором. Амери, конечно, такое внимание к мелочам было любезно, а Розалинда, не понимая совершенно, куда направляется, и голову не подняла.