Дурочка - Василенко Светлана. Страница 8

На песке вдруг увидели плот. Старенький, рассохшийся. Столкнули в воду. Поплыли на плоту.

22

Ганна, подоткнув платье, полоскала простыню у берега. Марат прятал плот у старой ивы: забрасывал листьями, ветками, травой:

— Пригодится еще.

Подошел к Ганне. Повернул к себе ее лицо. По-новому смотрела она на него: любяще, глаз с его глаз не спуская.

— Ты меня любишь, Ганна?

Закрыла глаза: да.

Убрал ресничку у нее со щеки:

— Эх, уплыть бы нам с тобой отсюда, Ганна!

Смотрели на реку. За рекой солнце садилось.

23

Вечером тетка Харыта полы помыла, пошла воду вылить. Мимо сторожки проходила. Вдруг дверь сторожки открылась: сторож Тракторину Петровну выталкивал. Та молча могучими руками за дверной косяк держалась.

Дал ей кулаком прямо в душу.

— Пошла! Надоела! — дверь закрыл.

Покатилась Тракторина Петровна с крыльца кубарем. Плюхнулась на четвереньки, платье на заду задрато. Отползла в кусты.

— О! О! О! — воем звериным завыла.

Подошла к ней тетка Харыта, окликнула:

— Арина! — Руку на плечо положила. — Аринушка!

Оглянулась та, лицо заплакано:

— Я!

— Случилось что?

— Следишь за мной? — Слезы у Тракторины Петровны сразу высохли.

— Мимо проходила, помочь тебе хотела, Арина.

— Какая я тебе Арина?! — закричала. — Тракторина я.

— Ты ж человек, — сказала тетка Харыта. — И имя у тебя должно быть человеческое, какое при крещенье дали, — сказала тетка Харыта.

— Меня Советская власть крестила, — сказала гордо Тракторина Петровна, вставая. — Назвала, как зовусь, — Тракторина! И не человек я! А — коммунист! Поняла?

— Давно поняла, что не люди.

— Прочь с моей дороги! — закричала Тракторина Петровна, пошла, оглянулась: — Договоришься — язык отрежут. Не со своим братом ты связалась, Харитина Савельевна, ох не со своим!

Тетка Харыта вылила грязную воду из ведра. Долго смотрела, пока вода не ушла в землю.

24

Ночью в палате стон стоял. Конопушка, держась за живот, плакала:

— Ой, мамочки мои, как живот болит!

— Дай спать! — закричал на нее Чарли. — Разревелась тут!

Конопушка, согнувшись до пола, побежала к двери.

Возвратилась уже с теткой Харытой.

— Где болит-то? — спрашивала тетка Харыта, мяла Конопушкин живот. — Тут болит?

— Везде болит! — стонала Конопушка.

— У нее понос! — сказал Чарли. — Бегает и бегает. Дрищет и дрищет.

— Я тебе сейчас щавеля конского заварю. Пройдет! Потерпи маленько, — говорила тетка Харыта.

— Не могу терпеть! Не могу! — Конопушка вскочила, побежала к двери.

— Ты куда?

— На двор!

— Дристунья, — сказал Чарли, укладываясь поудобнее. — Замучила всех!

25

Утром Ганну принимали в пионеры.

В степи, выстроенные в шеренгу, стояли дети. Тракторина Петровна говорила:

— Сегодня в наши дружные пионерские ряды мы принимаем нового члена, нашего нового товарища Ганну… — Тракторина Петровна замялась, — … Бесфамильную Ганну. Ганна, подойди ко мне.

Ганна пошла к ней.

— Ганна немая, вы знаете. Поэтому я прочитаю пионерскую клятву вместо нее. А ты, Ганна, слушай и произноси в уме. — Тракторина Петровна откашлялась. — Вступая в ряды пионеров, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь! Бороться за дело Коммунистической партии большевиков! Безжалостно уничтожать врагов Советской власти! Всю свою кровь, до последней капли, отдать за дело рабочих и крестьян!..

— Пропусти меня! — прошептал Чарли Булкину. — Живот схватило.

Побежал к кустам. Сел там, только галстук видно.

И другой к кустам побежал, и третий… К концу клятвы все пионеры в кустах сидели. Хотела Тракторина Петровна, чтобы кто-нибудь из пионеров Ганне галстук повязал, оглянулась: никого нет. Сама Ганне галстук на шею накинула, пока с узлом возилась, ветер галстук подхватил, в небо унес: красным змеем он, извиваясь, в небе реял.

Тракторина Петровна побежала за галстуком. Подпрыгнула. Упала.

— Тракторина Петровна! — сестры ее позвали. — Идите скорей в палату. Там Конопушка лежит на кровати и не дышит!

— Холоднющая!

26

Конопушка лежала на кровати мертвая.

Тракторина Петровна дотронулась до ее лба. Отдернула руку. Подняла глаза на тетку Харыту:

— Умерла?

— Преставилась, — коротко сказала та.

— От простого поноса?

— На холеру похоже, Петровна, — строго сказала тетка Харыта.

Мальчики вбежали:

— Там Чарли в кустах завалился!

— Умер?

— Нет, живой… Околесицу несет, бредит, что ли?

— Изолировать надо, — с тоской сказала Тракторина Петровна. — Но куда положить? Некуда… Сюда несите его, в палату. Что же делать, Харыта? В этой деревне ни врачей, ничего…

— Что ж, — сказала тетка Харыта. — Будем помирать.

— Я пойду, — заторопилась вдруг Тракторина Петровна. — В город буду звонить, в Царев. Позовете… если надо будет.

27

Чарли умирал. Непохожий на себя, бледный, строгий, лежал он на кровати с открытыми глазами. Быстро говорил:

— Ты беги по левому краю, а я побегу в центр… Ты навесишь на ворота, я ударю головой… Бей! Ну, бей! Бей! — почти привстал он, потом сник, откинулся. — Промазал… Пить хочу. Пить…

Ганна метнулась с кружкой к нему. Тетка Харыта ее не подпускала:

— Отойди, я сама. Заразишься.

Ганна помотала головой: нет. Напоила Чарли. Тот закрыл глаза, потом снова открыл, ясно посмотрел, спросил тетку Харыту:

— Я умру?

— Бог даст, выздоровеешь, сынок, — ответила тетка Харыта.

— Я умру, я знаю, — сказал Чарли. — Я боюсь. Ты мне скажи, тетя Харыта, где я буду, когда умру? Куда девается жизнь? И кто я буду, когда умру. Или я не буду? Скажи мне…

— Жизнь твоя вечная, милый. Душа бессмертна. А будешь ты ангелом в небесах, — сказала тетка Харыта. — А пребывать будешь в раю. Ты крещеный?

— Нет.

— Ах ты Господи! — всплеснула руками тетка Харыта. — Ганна! Неси корыто. И воды подогрей. Мы Чарли крестить будем.

28

Ганна вылила ведро воды в корыто. Тетка Харыта выбрала двоих детей.

— Вы будете крестные родители Чарли. Встаньте сюда.

Подошли к тетке Харыте сестры.

— Не мешайте, деточки, — попросила их тетка Харыта.

— Это игра, тетя Харыта? — спросила Вера.

— Нет, это по-настоящему.

— Тогда я тоже хочу ангелом стать, — заявила Вера. — Крестите меня тоже.

— И меня. Я тоже хочу летать, — сказала Надя.

— Мы вместе хотим быть, когда умрем, в небесах, — сказала Люба.

— И я хочу быть ангелом, — сказал Булкин.

— И я… — подошли другие дети.

— Ганна! Марат! — позвала тетка Харыта. — Встаньте сюда. Вы будете крестными родителями для всех. За руки их возьмите, — и неожиданно низким незнакомым голосом громко сказала: — Изгони из него всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его. — Подула на Чарли, шепча: — На уста его, на чело и на перси.

Потом громко спросила у Чарли:

— Отрицаешься ли сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всей гордыни его?

— Отрицаюсь, — сказал Чарли.

Дети потолкались и хором сказали:

— Отрицаюсь.

— А теперь повернитесь на запад. И дети, и их родители крестные. Вот сюда, к двери. Там, на западе, живет князь тьмы, сатана, и как я скомандую, плюньте. И дуни, и плюни на него!!! — крикнула она.

Дети плюнули. Дверь неожиданно открылась, и вошла Тракторина Петровна.

— Ой, — испугалась Вера.

— Что здесь происходит? — спросила Тракторина Петровна.

— Крещение, — сурово сказала тетка Харыта. — Выйди отсюда, Петровна.

— Выйти?! Прекратите эти свои поповские штучки! Это безобразие. Они же пионеры, наши советские дети… Дети! Покиньте помещение. Бога нет!