Секс-опекун по соседству (СИ) - Попова Любовь. Страница 32

— Старичкам пора баиньки.

Эти ее попытки напомнить о разнице в возрасте уже прилично подза*бали, и я срываю чертово одеяло. Сначала пытаюсь посадить Аллу к себе на колени, но она начинает толкать меня в грудь.

— Тамерлан! Я сказала, нет! Тупой ты солдафон! — оскалившись, мне пришлось напомнить чертовке, что в этой комнате нет стоп-слов. И только я буду решать, когда наступит это самое «хватит».

Схватил Аллу и положил ее себе на колено, задорно торчащей вверх задницей. Отчаянное сопротивление сбил оглушительным шлепком. Она даже и представить не могла, как же заводят меня все эти игры.

— Будешь дергаться, вы*бу в зад. Сама напрашиваешься.

Алла тут же замирает, дрожит, и мурашки на ее попке весело разбегаются, буквально притягивая взор к сливочной коже, на которой так отчетливо проступает след большой ладони.

Не была бы она такой мелкой, я давно бы оставил следы по всему ее телу, чтобы напомнить, кто ее хозяин.

Кого она сама выбрала хозяином.

Шлепаю снова и поглаживаю место удара, но только зачем? Чтобы отвлечь и просунуть два пальцами в истекающую влагой дырку.

— Похотливая дрянь. Думаешь, мне нужно это твое бабское: «я побуду недотрогой, чтобы он больше меня хотел». Поверь, если я захочу больше, ты не сможешь ходить.

Пальцы все глубже, а она нереально сладко стонет, сбивая последние барьеры, которые держали инстинкты в узде.

Медленно, но верно растрахиваю все еще узкую щель. Настолько тесную, что член ноет, как будто напоминая, как сильно его сжимали, и как хорошо она мне подходила.

— Тамерлан, — выдыхает Алла, уже сама подмахивая задницей, а когда большим пальцем я нахожу распухший клитор и принимаюсь натирать его, то вовсю срывается на стон. Громче. Сильнее. Пальцы внутри двигаются все резче в унисон тому, как пульсирует клитор, отвечая на трение. — А… Черт! Ублюдок…

Она орет, сотрясаясь от оргазма, а в тот момент, когда я достаю пальцы, у меня слетают последние тормоза, вижу там обилие смазки. Зверею тут же, отбрасывая все человеческое.

Дергаю Аллу на кровать, ставлю раком и, уже мало заботясь о ее комфорте, врываюсь одним толчком до самых яиц. Хватаю за волосы и разворачиваю ее лицо к себе, чтобы все видела. Видела, насколько мне сейчас ох*енно. Чтобы осознавала, что делает меня долбанным Аллофилом.

Она поначалу верещит, но замолкает, когда слизываю влагу с пальцев, тяну ее на себя и принимаюсь делиться ее же вкусом, жадно пожирая рот. Сплетая языки. Смешивая дыхание.

Не двигаюсь, давая Алле в очередной раз привыкнуть к моим размерам, ощутить каждую выпуклую вену, головку, что, кажется, уперлась в матку. Даю ей время, потому что знаю, стоит начать двигаться, назад дороги не будет. Будет только падение в самую тьму, выбраться из которой поможет только волшебство оргазма.

Оторвавшись, долго гипнотизирую ее мглой своих глаз, словно готовя к жертвоприношению.

— Тебя бесполезно просить быть нежным?

— Ты же хотела меня настоящего, всего, — отвожу бедра медленно, задержав дыхание, словно нажимая на курок, а потом резким выстрелом толкаюсь снова и с рычанием в губы: — Получай.

По спине разряд. В ноги отдает. Зубы скрипят, стоит мне снова отвести бедра и выстрелить. Раз, другой, третий, дурея от хрипов, сходя с ума от шелка волос в своем кулаке и ошалелого взгляда. Весь мозг давно между ног и не реагирует на ее мольбы... Остановиться? Продолжать? Уже не важно. Важно вот эти грубые, остервенелые толчки и совокупление взглядов. Знала бы она, сколько раз я уже е*ал ее вот так, без рамок. Но реальность гораздо круче, потому что здесь я вижу, как она кончает. По-настоящему.

Она точно кончит. Я позабочусь об этом. С каждым ударом яиц о промежность приближаю ее к очередной развязке, а себя к попытке в очередной раз заполнить ее своей спермой.

Пара почти нежных толчков и я до синяка стискиваю зад Аллы и принимаюсь работать поршнем автомобиля, набирающего скорость.

Удары с характерными шлепками все чаще, стоны все громче, а влагалище все теснее. С каждым толчком оно словно пытается избавиться от непрошеного гостя, вытолкнуть, при этом крича ох*енно громко и не сдерживаясь. Вгоняю до основания член, чувствуя, как сильно Алла дрожит, стискивая пальцами влажную простыню, выдыхая раз за разом заветное, бьющее по мозгам:

— Тамерлан...

Кончаю с оглушающим рыком вслед за Аллой, заполняя узкое пространство вязкой жидкостью, чувствуя, как в мозгу что-то снова и снова взрывается, а перед глазами круги. Вот теперь реально. За*бался.

Разворачиваю обессилившую Аллу, тычу член в ее искусанные красные губы.

— Все еще хочешь уйти?

Она принимается слизывать то, что осталось на члене, безумно заводя этими мягкими поглаживаниями языка и тем, как собирает все до последней капли, сглатывая без остатка.

— Алла… — рычу несдержанно, хочу услышать ответ.

— Не хочу… — мотает головой, ластиться ко мне, отчего хочу заорать в неверии. — Я не хочу от тебя уходить.

Вглядываюсь в ее хитрые, лисьи глаза, по которым сох много лет. Не врет ведь.

Вот и отлично. Ложусь рядом, тяну Аллу к себе и укрываю одеялом, давно скинутым на пол. Вдыхаю ее запах, перед тем как расслабиться.

— Мне надо в душ, — говорит Алла, сопя мне в шею, но я лишь крепче прижимаю к себе.

Мне нравится осознавать, что сперма впитается в Аллу.

Я разрешу ей помыться утром. Вместе со мной, потом мы вместе сделаем завтрак, возможно, я возьму ее на кухонном столе, после посмотрим фильм или что там делают сопливые парочки. Мы будем заниматься тем, чем она захочет. А сейчас сил нет. И спать так сильно хочется…

Вот только утром я поднимаюсь, резко замечая, что Аллы рядом нет, внутри все неожиданно обрывается, сердце уходит в пятки. Твердым шагом иду в ванную, надеясь, что она там…

А там....

П*здец...

Глава 29. Тамерлан

Второй раз за жизнь вырубаюсь без задних ног после секса. И второй раз именно с Аллой. Не судьба ли?

Дрянь словно соки жизненные из меня вытягивает, как я не пытаюсь ей загнать их членом. Всего две ночи, а экстаз получен похлеще чем в перестрелке. Срыв башки. Это я хорошо устроился, получается, потому что с другими такого и подавно не было. Но даже секс с этой оторвой не сравнится с тем, какой ад она устраивает мне вне постели.

Всегда безумная, всегда шальная. Девушка ядовитого сорта, но сделанная из самых притягательных компонентов. Единственная такая, не иначе.

Я даже ради интереса взглянул бы на того доходягу, которого она выбрала бы себе в мужья, не поставь я на ней свое клеймо еще два года назад. Возможно, это был бы солдатик-малец, которого приставил бы к ней папочка, я помню, как он говорил о том, что в семью примет только военного.

Даже интересно, через сколько бы этот несчастный ринулся обратно под материнскую юбку, крича: «чудовище!» и тыкая пальцем в Аллу.

Нарисованная сознанием картина вызывает ухмылку, как и чисто женское прощание, которое мне устроила Алла. Смешная.

Я прохожу в ванную и резко останавливаюсь возле зеркала, на котором красной помадой написано:

«ТЕБЯ ПОИМЕЛИ».

Девчонка. Алла по-другому не может. Но я хорошо понимаю, что главное слово здесь «пока». Мы не гордые, нас бьют по одной щеке, подставляем другую, особенно, если это крошечная ладошка пигалицы.

Провожу по зеркалу пальцами, размазывая надпись, и подношу к носу. Ее запах как наваждение давно и жестко стал частью меня, оглушает почти мгновенно. Желание вытрахать ее за такие фокусы просто рвет на части, но я всего лишь сжимаю руку в кулак и иду принимать душ.

Сука. Она должна быть здесь, намывать мой член и говорить, что хочет стать моей покорной женой. Но, кажется, я недостаточно сильно вбивал в нее мысль, что мы одно, мать твою, целое. А как врала вчера в лицо, что не хочет уходить… Да по ней Оскар плачет, ДиКаприо нервно покуривает в сторонке.

Придется повторять. Снова и снова, пока эта мысль не станет невидимой татуировкой на всю жизнь.