Свои чужие (СИ) - Джокер Ольга. Страница 12

— Мама была медсестрой, — поясняю я. — Обучение в вузе она продолжить не смогла, потому что забеременела мной. Я всегда восхищалась тем, как она помогала людям. Мы жили в небольшом посёлке. Скорую можно было ждать по три часа и больше. Так вот, местные жители всегда знали, что моя мама придёт на помощь! Поставит капельницу или укол. Поможет человеку продержаться до приезда неотложки. Я часто ходила вместе с ней на вызовы и наблюдала, как умело она справляется. Как поддерживает, помогает, спасает.

Даже Лёля заслушивается моим рассказом. О маме я могу говорить часами. Помню, когда Владимир Степанович сделал ей предложение и позвал в столицу, некоторые жители посёлка буквально плакали, провожая нас в новую жизнь.

Римме Львовне звонят, и я прерываюсь. Довольно. Следом могут посыпаться вопросы, каким образом из далёкого забытого посёлка я оказалась в Москве. А врать не хочется.

— Чёрт, салфетки забыла! — ворчит Лёля, рассматривая свои грязные руки. — Вита, если тебе не сложно, сходи на кухню, пожалуйста! Упаковка на кухонном столе лежит.

Римма Львовна продолжает разговаривать по телефону. Не знаю, нормально ли то, что я, посторонняя девушка, стану расхаживать по её дому?

Немного подумав, всё же откладываю вилки в сторону и иду к дому, неспешно захожу внутрь.

Меня удивляет немного странная и непривычная планировка. Где тут кухня, сразу и не разберёшь. Сняв балетки, ставлю их на полочку с остальной обувью. Ступаю по паркету тихо, почти беззвучно.

Повернув вправо, меньше всего ожидаю, что увижу Кирилла. Он стоит в спальне ко мне спиной и меняет белоснежную футболку на чёрную. Горло окольцовывает спазм, меня начинает мутить, потому что на его широкой спине «красуются» уродливые рубцы насыщенно-бордового оттенка. У него и раньше были шрамы, я точно помню. Трогала их в те моменты, когда он лежал на мне сверху и долго любил. Но они были светлыми, небольшими и зажившими. А эти… выглядят устрашающе! Так, будто какой-то голодный хищник впился в кожу Самсонова и терзал его зубами.

Он резко оборачивается, почувствовав моё присутствие. Я вздрагиваю и пячусь назад.

— Потерялась? — спрашивает Кирилл, склонив голову набок.

— Я… кухню ищу. Не подскажешь? Нужно найти салфетки.

Кирилл кивает и выходит из спальни, чтобы показать мне дорогу на кухню. Едва не задевает плечом. Я вовремя отшатываюсь и направляюсь за ним. Взять салфетки и уйти. И всё? А как же сестра? Сейчас прекрасный момент!

Мы с Самсоновым в этом пустом доме вдвоём. Пока вдвоём. Можно вкратце обрисовать ситуацию и попросить о помощи. Только поймёт ли он? Или осудит, как остальные? Как Серёжа, директор детдома или женщина из опеки?

Кирилл знает обо мне очень много. Помнит, как сложно я вливалась в этот мир без мамы. Делала ошибки, спотыкалась и падала. Порой на самое дно. Самсонов может сказать, что с ребёнком, пусть и таким взрослым, как Майя, я не справлюсь. Сама с трудом выживаю. И будет чертовски прав.

— У твоей мамы интересная планировка, — подаю голос. — Заблудиться можно.

Непроизвольно скольжу глазами по его фигуре. Чёрная футболка облепила крепкие, жилистые руки с выступающими венами, широкую грудь и рельефный живот. И скрыла отметины на коже. Никак не могу отойти от его шрамов! Потому что никогда в своей жизни подобного не видела.

Я будущий врач, меня ничего в этом мире пугать не должно. Но пугает. Возможно, потому что это случилось с ним. С моим первым мужчиной. Я искреннее любила Кирилла и сгорала в его сильных объятиях заживо. И пусть он хоть трижды мудак, потому что бросил меня, не получается оставаться равнодушной и кровожадно потирать при этом руки.

Хочется подойти к Кириллу поближе, поднять футболку и внимательно всё рассмотреть. Превозмогая тошноту и отвращение. В голове не укладывается, откуда у него взялись такие жуткие шрамы! Дикие, нечеловеческие.

Кирилл притормаживает, и я едва не врезаюсь ему в спину. Резко отшатываюсь, чтобы не прикоснуться. Вдруг ему всё ещё больно?

Кухня. Да, точно, передо мной кухня. Мы пришли. Я же сама попросила проводить.

С благодарностью поднимаю взгляд и слегка улыбаюсь Кириллу. Он тоже смотрит. Так пристально и внимательно, что едва не прожигает во мне дыру.

Хочу сделать шаг, но Самсонов преграждает проход, выставив руку прямо перед моим лицом.

— Что т-ты делаешь? — спрашиваю, заикаясь.

— Можешь нормально со мной поговорить? — задаёт встречный вопрос Кирилл и тут же на полном серьёзе добавляет: — Я соскучился. А ты?

— Господи, Самсонов, ты выпил? — Изумленно таращусь на него во все глаза.

Встаю на носочки, обнюхиваю. Нет, запаха алкоголя не чувствую. Пахнет приятно. Чистым телом и ненавязчивым парфюмом.

— Нет, не пил, — выношу вердикт. — Тогда интересно: почему только сейчас соскучился?

— Хороший вопрос, — усмехается Кирилл.

Я хотела поговорить, но разве думала, что мы с этого начнём?

В прихожей громко хлопает входная дверь, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности.

— Кир! Ты здесь?! — доносится до нас голос Стаса. — Мне нужна твоя помощь!

— Иду! Одну минуту.

Я, воспользовавшись тем, что Самсонов отвлёкся, проскальзываю под его рукой на кухню. Нахожу салфетки под хлебницей, хватаю их и мысленно подсчитываю, как долго меня не было.

Всё это время Кирилл стоит, скрестив руки на груди, и за мной наблюдает. Улыбается при этом нагло и самоуверенно, чем дико раздражает!

— Мне срочно! — вновь вопит Стас, обращаясь к брату.

— Да блядь… — ругается Кирилл и тут же ко мне обращается: — Недолго посидим, Вит. Через час отвезу тебя в город.

Я пулей вылетаю на улицу. Кажется, прошла вечность!

К счастью, Римма Львовна не обращает на меня никакого внимания, продолжая разговаривать по телефону и громко хохотать. Только Лёля коварно улыбается и подмигивает!

За стол мы садимся через десять минут. Справа от меня Римма Львовна, слева жена Стаса. Напротив сидят мужчины.

— Виточка, не стесняйся, кушай! — Мать Кирилла подкладывает в мою тарелку еду.

Желудок сводит, я очень голодная, поэтому не спорю. И не стесняюсь даже. Вгрызаюсь в шашлык, откусываю. Глаза зажмуриваю от удовольствия! А когда открываю, то встречаюсь со взглядом Кирилла. Он едва заметно кивает, будто одобряя мой зверский аппетит. Сам при этом не ест, только кофе пьет, а Римма Львовна и не заставляет. Это только меня все вокруг хотят накормить?

В этот вечер я радуюсь, что существуют такие люди, как Лёля. Весёлые, болтливые. За столом не возникает напряжённых пауз, она у нас будто за тамаду выступает! Шутит, смеётся. Я улыбаюсь в ответ и только и успеваю съедать всё, что добавляет мне в тарелку Римма Львовна.

— Ой, я в прошлом году лежала у нас в гинекологии, — вспоминает Лёля. — Отделение в ужаснейшем состоянии. Обшарпанные стены, облупившаяся побелка. Медперсонал озлобленный и вечно недовольный. Отделение сократить хотели, вот они и бесились. Я несколько раз под раздачу попадала. Капельница закончилась, кричу-кричу — никто не приходит. Пришлось встать с постели, взять штатив и отправиться на поиски медсестры.

— Господи, какие ужасы ты рассказываешь, Лёлечка! — всплескивает руками Римма Львовна. — В больнице, где я лежала, таких кошмаров не было. Встречались, конечно, разные медсёстры, но с Витой мне повезло! Она прибегала спустя секунду после того, как я её звала.

Я откладываю вилку в сторону, тянусь к стакану с соком. Замечаю, что Кирилл внимательно слушает мать. Не жалеет, что платит за моё обучение? Римма Львовна говорит обо мне много-много лестных слов. Аж неловко становится. Я, конечно, стараюсь и выкладываюсь на максимум, но всего лишь выполняю свои обязанности.

— Палаты чистенькие, оборудование современное. Ничего плохого сказать не могу.

— Да, мне повезло, что там работаю, — киваю в ответ. — Возможно, в других условиях я тоже вела бы себя иначе.

— Сильно в этом сомневаюсь, — улыбается Римма Львовна. — Это от человека зависит. А ты хорошая девочка. И аура у тебя такая тёплая и приятная, что хочется довериться. Наверное, сложно было в клинику устроиться?