Красивая, как ночь - Карлайл Лиз. Страница 32

Перевернувшись, он выругался в подушку.

— Милорд? — тихо окликнул его Крейн. — Вставайте, прошу вас. Думаю, вы опять проспали.

Хорошенько обдумав стычку с Бентли, а также визит священника, Хелен решила, что ей нечего бояться и дружеские отношения вполне возможны.

После завтрака принесли записку от настоятеля, в которой тот подтверждал свое намерение снова посетить ее на следующий день. К записке прилагалась небольшая книга об истории самых знаменитых храмов Котсуолдса.

В течение дня Хелен почти не видела графа. Несмотря на ее решительность в ситуации с Бентли, к ужину ее смелость куда-то испарилась. Общаться с самим Кэмом — это совсем иное дело. Уступая страху, Хелен передала через слуг, что у нее разыгралась мигрень и она не сможет присоединиться к братьям за ужином.

В тот момент это казалось ей самым мудрым решением, тем более что голова у нее действительно раскалывалась. Даже сейчас она еще не прошла, но теперь уже нельзя избежать встречи с лордом Трейхерном.

Понимая неразумность своих действий, Хелен все равно поручила Марте одеть Ариану потеплее для прогулки. Потом, ровно в половине первого, она повела девочку вниз к отцу, хотя чувствовала себя так, словно идет на плаху.

Как она и предполагала, Кэм не шутил, назначая эту прогулку, коляска с парой вороных лошадей дожидалась у главной лестницы. За полчаса путешествия они несколько раз предпринимали попытку вести непринужденную беседу. Ради Арианы.

Вскоре они приехали к одному из самых живописных мест в Халкоте.

Детьми они с Кэмом часто убегали сюда, чтобы скоротать здесь день. Мелкая река Кольн становилась тут глубже и замедляла течение. Хелен не отрывала взгляда от сверкающей поверхности воды и не могла не думать, помнит ли об этом Кэм. Одна наивная часть ее желала, чтобы он помнил, и надеялась, что воспоминания ему так же приятны, как и ей.

Когда они вышли из коляски, граф поднялся на холм и расстелил под старой яблоней толстое одеяло. Ариана побежала играть к воде, и неловкий обмен ничего не значащими фразами резко прекратился.

Кэм вытянулся на одеяле, потом, опершись на локти, взглянул на реку.

— Ну вот, Хелен, — сказал он, — мы здесь.

— Да, — сумела произнести в ответ Хелен. — Вот мы и здесь.

Недалеко от них Ариана бросала листья в бурлящий поток, и ей это явно нравилось.

— Да, вот мы и здесь, — повторил Кэм уже с меньшим энтузиазмом, пока Хелен расправляла юбки.

— Вы это уже говорили, милорд.

Сдернув с головы шляпу, Кэм бросил ее в дальний угол одеяла.

— Ну что ж, прекрасно, Хелен. Ты, конечно, не облегчишь мне задачу, да? — резко спросил он.

Губы у него были крепко сжаты, когда он повернулся и взглянул на нее. Потом вдруг его лицо смягчилось, и, отвернувшись, граф опять уставился на воду.

— Собственно, ты и не должна этого делать, — наконец пробормотал он, словно обращаясь не к ней, а к себе. — Нет, не должна. Я… я прошу прощения, Хелен. Я ужасно поступил с тобой позавчера. И видит Бог, я сожалею об этом. Даю тебе слово джентльмена, что такое не повторится.

Хелен молча смотрела на Кэма. Полуденное солнце било ему в лицо, и сейчас его профиль казался ей греховно-прекрасным. Внезапный порыв ветра зашевелил его мягкие волосы, теребя упрямый вихор, при ярком дневном свете в темных кудрях поблескивала серебряная прядь, которой наградило его время — или заботы. Она подавила желание прикоснуться к ней и тут же заставила себя успокоиться. В голых ветвях над ее головой чирикала пара птиц, рядом журчала вода, пахло яблоками, обильно усыпавшими траву.

В общем, картина была столь же идиллической и столь же английской, как сотни других, которые они с Кэмом видели в годы их не очень счастливой юности. Хелен несколько опешила от бури чувств, вызванной у нее этой картиной, которую она пыталась забыть. Когда-то она, изображая пресыщенную жизнью на континенте особу, твердила себе, что эти сельские пейзажи так скучны, пыталась презирать то, что было ей недоступно.

Но разве она могла выбирать? В семнадцать лет Хелен осталась один на один со своими воспоминаниями о месте и о любви, которые у нее отняли. Да, она была молода, но боль-то испытывала настоящую.

И все же красота этого уголка и, разумеется, красота мужчины, сидевшего рядом, по-прежнему задевали каждую струнку в душе Хелен. Как часто ее душа жаждала такой умиротворенности, тихого, спокойного общества этого человека? С огромной неохотой Хелен оторвала взгляд от его лица и посмотрела на зеленый луг у реки, напоминая себе, как ранил ее Кэм своим отвратительным предложением.

Ариана радостно продолжала свои игры, бросая в ленивый поток листочки, и сторонний наблюдатель мог бы принять их за счастливую семью, которая наслаждалась последними солнечными осенними днями. Грусть, терзавшая Хелен, отозвалась в ее сердце резкой болью.

Отодвинувшись от Кэма, она наконец заставила себя произнести:

— Извинение принято. Я тоже приношу вам свои извинения. Давайте не будем говорить об этом.

Кэм, погруженный в размышления, вдруг снова показался ей очень юным. Может, и не семнадцатилетним, но тем юношей, которого она когда-то любила.

Он повернулся к ней, рассматривая ее лицо так долго, что это показалось ей вечностью.

— Мы вместе — опасная пара, Хелен, — сказал он, будто прочтя ее мысли. — Наверное, мы всегда были такими, хотя раньше у нас недоставало ума понять эту опасность.

— Что вы имеете в виду?

— Думаю, ты знаешь, — с мрачным выражением ответил Кэм. — Я говорю о нас, Хелен. Вряд ли можно не заметить, как мы действуем друг на друга. Каким безрассудным и безответственным я становлюсь, когда смотрю на тебя, и какой страстной — ты.

— О, ради Бога, Кэм! — нахмурилась она.

Тот пропустил это мимо ушей.

— Неужели ты никогда не думаешь о наших родителях, Хелен? Насколько безрассудными, насколько безудержными они были? — Он тяжело вздохнул. — Голос крови, Хелен. Возможно, нам повезло, что мы избежали их судьбы.

Его сдержанное предупреждение и скрытый упрек больно задели ее.

— Какая чушь, — резко сказала она. Более мудрая женщина, может, испугалась бы его мрачного лица, но, охваченная тем самым безрассудством, от которого только что открестилась, Хелен ринулась в бой: — Ты действительно так счита-ешь? Именно боязнь стать таким же постоянно мучает тебя? Mon dieu, Кэмден! Да любому видно, как ты несчастлив.

Кэм встретился с ней взглядом, его глаза были холодными.

— Осторожнее, Хелен, — вкрадчивым голосом сказал он. — Ариана — твоя единственная подопечная. Я в твоей помощи не нуждаюсь.

— Какое счастье, — парировала она, вызывающе глядя ему в глаза. — Потому что твою одержимость прошлым превосходит лишь твоя спесь.

Гнев, сверкавший в глазах Кэма постепенно угас, осталась только покорность, и Хелен вдруг ощутила разочарование. Господи! Неужели она хотела поссориться с ним? Возможно. Когда они были молоды, она искала малейший предлог, чтобы поспорить с ним и вывести его из себя. Она вдруг почувствовала стыд.

Но Кэм отвел взгляд.

— Ты говоришь о моей одержимости прошлым, — сказал он, погладив ее запястье. — Но может, я одержим тобою, Хелен. Ведь я, в конце концов, сын своего отца.

От его простой, неожиданной ласки по ее телу пробежала дрожь, и, рассердившись на себя, Хелен отдернула руку.

— Это глупый разговор, — заявила она. — Ты не больше похож на отца, чем я — на мать.

— Если бы это было правдой, Хелен. Но с тобой я веду себя так, что вскоре даже мой отец покажется святым.

Хелен заставила себя отвести взгляд. Будь Кэм таким же, как его отец — или как любой другой мужчина, — она сочла бы его слова лишь кокетливой репликой. Но они были сродни признанию, и она боролась с желанием дотянуться до него, затрепетать от его прикосновения, сказать ему, что он прав: она действительно безрассудна, а он действительно сошел с ума. И что ни то, ни другое не имеет значения, поскольку она хочет его, всегда хотела.