Ночь с дьяволом - Карлайл Лиз. Страница 42

– Мне надо знать, о чем ты думаешь, Бентли, – начала она, решив вес выяснить до конца. – Что у тебя на уме? Что ты чувствуешь? Ты не можешь быть таким беспечным, каким кажешься. Ты счастлив со мной? Ты действительно рад тому, что у нас будет ребенок? Я хочу также знать, сколько времени мы будем гостить в Чалкоте и где будем жить, когда…

– Тебе здесь не нравится? – прервал он ее. Взяв ее пальцем под подбородок, он повернул к себе ее лицо. – Если тебе не нравится, мы завтра же уедем.

Глядя ему прямо в глаза, она покачала головой.

– Мне здесь очень нравится, – прошептала она. – Мне кажется, что это самое прекрасное место на свете. Но это не наш дом, Бентли. Мы здесь погостим, а потом поедем жить в твой коттедж в Хэмпстеде? Или мы купим дом в Лондоне и будем жить там?

Бентли чувствовал беспокойство в голосе жены. Нельзя сказать, что он совсем не думал об этом. Просто он еще ничего не решил окончательно. Однако Фредди нужен был дом и стабильность в жизни. Как и большинству женщин. Может быть, Фредди нуждалась в этом даже больше, чем все прочие женщины. Об этом не следует забывать.

– Ты хотела бы жить в Лондоне, Фредди? Она вздохнула.

– Не очень, – призналась она. – Но мне показалось, что ты…

– Что я умру в деревне со скуки? – закончил он фразу за нее.

– Да, – сказала она, пожав плечами.

Он вдруг почувствовал, что она не права. Он любил деревню. Это лучшее место, чтобы растить ребенка… нет, детей. Он хотел иметь не одного, а нескольких детей. И лучше всего растить их здесь, потому что, несмотря на рее хорошие и плохие воспоминания, эта деревня была его родным домом. Просто здесь им с Кэмом всегда было тесновато вместе. Именно это заставляло его время от времени убегать отсюда. Это и еще потребность сбежать от чего-то. Возможно, от самого себя.

Бентли поцеловал ее в лоб.

– В таком случае мы купим себе дом в деревне, – пообещал он. – Должен сказать, что я так и рассчитывал сделать.

– А мы сможем… сможем себе это позволить? Он взглянул на нее и рассмеялся.

– Разумеется. Даже два или три. Конечно, Роузлендс – красивое местечко – я когда-нибудь возьму тебя туда и покажу великолепные розарии, – но дом там маловат для крикетной команды, которой, по-твоему, я намерен обзавестись, – засмеялся он, привлекая ее к себе. Похоже, составление планов на будущее не такое уж трудное дело, как он думал. – Что еще ты хотела бы знать, любимая?

Она подняла голову и взглянула ему в глаза.

– Я хочу знать, есть ли у тебя любовница, – проговорила она тихим, но твердым голосом. – Если есть, то должна тебе сказать, что я этого не потерплю. Мне следовало сказать об этом до того, как мы поженились. И еще я думаю, что ты должен рассказать мне о своем ребенке, о котором ты упоминал однажды в музыкальной комнате. Хорошо ли о нем заботятся? И мальчик это или девочка?

У Бентли перехватило дыхание. Теперь вопросы стали потруднее. Бентли не помнил, когда он упомянул о Мэри и Бриджет. И упоминал ли вообще? Наверное, все-таки упоминал.

– Когда-то у меня была любовница, которая родила мне ребенка. Девочку. Бриджет. Но она умерла в младенческом возрасте.

Фредди тихо охнула.

Он почувствовал печаль в ее голосе, но просто не мог заставить себя рассказать ей подробности. Во всяком случае, не сейчас. Не сейчас, когда они ждут собственного ребенка.

– Так о чем еще ты спрашивала? – напомнил он, взяв себя в руки. – А-а, о любовнице! Нет, я никогда не содержал женщин. И другой женщины у меня не будет, Фредди. Пока мы с тобой живем под одной крышей.

– Но где она сейчас? – спросила Фредди и, откатившись от него, приняла сидячее положение. – Мать той маленькой девочки?

Ему очень не хотелось говорить на эту тему. Очень.

– Она тоже умерла, – пробурчал он, поднимаясь на ноги. – Ладно. Если ты удовлетворена ответом, Фредди, то не будем больше говорить на эту тему.

– Хорошо, – кивнула она. Он подал ей руку и осторожно поднял на ноги. Держа ее за руку, он направился к небольшой рощице.

– Ты спросила, счастлив ли я, Фредди, – заговорил он, останавливаясь, чтобы отбросить камень, валявшийся на тропинке. – Да, я счастлив с тобой. А что касается ребенка, то я сожалею, что все произошло так, как произошло. Но я не могу сказать, что не рад этому.

– Я тоже рада, – улыбнулась она, одарив его сквозь длинные, густые ресницы озорным взглядом. Бентли понял, что это благодаря ему засияли ее глаза. Что это он хоть ненадолго сделал ее счастливой. Его охватило желание. Ему было нужно сию же минуту почувствовать ее под собой, услышать ее прерывистое дыхание, ощутить ее страсть, причем не для того, чтобы удовлетворить собственную похоть или доставить ей удовольствие, а для того, чтобы скрепить, словно печатью, те слова, которые они только что произнесли.

Но мысли его жены были совсем о другом.

– Как ты хочешь назвать ребенка? – спросила она, осторожно прикасаясь рукой к своему животу. – Если родится мальчик, то как ты смотришь на то, чтобы назвать его Рэндольфом?

– Нет, только не это! – воскликнул он. – Это имя всю жизнь было камнем на моей шее. Я не настолько жесток, чтобы передать его по наследству.

– Камнем на шее? – удивилась она. – А мне казалось, что это приятное и очень солидное имя.

Бентли с горечью рассмеялся.

– Ты не была знакома с моим отцом, дорогая, – сказал он. – Менее приятного и менее солидного человека трудно сыскать во всей Англии. Нет, только не Рэндольф. Выбери что-нибудь другое. Что, если назвать его Фредериком в честь тебя и твоего отца?

У нее потеплел взгляд.

– А если родится девочка?

Бентли наморщил лоб.

– Трудно сказать, – задумчиво произнес он. – Кэм и Хелен расхватали все лучшие семейные имена. А как звали твою мать?

– Лусиана, – сказала она. – Лусиана Мария Тереза дос Сантос д'Авийе.

– Красиво, – улыбнулся он. – И впечатляюще.

На этот раз она улыбнулась не только глазами. Он остановился, вглядываясь в ее милое личико. Он увидел там – нет, нелюбовь. Но возможно, это было проблеском надежды? Ведь ему удалось ответить на большую часть ее вопросов, и все же она осталась с ним.

Так, может быть, их почти безнадежный брак все-таки выдержит испытания, и его удастся спасти? И возможно, не таким уж низменным чувством было непрестанное желание, которое он испытывал к ней? Может быть, он действительно способен вести нормальную жизнь? Может быть, именно этого он хотел? Он никогда не осмеливался даже подумать об этом.

Она медленно обвела его лицо теплым взглядом карих глаз, как будто запоминая каждую черту. В ответ он поднял руки и, проведя подушечками больших пальцев по ее щекам, погрузил пальцы в рассыпавшиеся по плечам волосы. Фредерика повернулась так, что ее грудь плотно прижалась к его телу, и, приподнявшись на цыпочки, вздохнула и закрыла глаза.

Похоже, она ответила на вопрос, который остался незаданным. Взяв ее лицо в ладони, он поцеловал ее в губы. Сначала очень нежно, потом настойчивее, более требовательно. Видит Бог, он безумно хотел ее. Она почувствовала это и раскрыла губы. Тихо застонав, он буквально впился в них губами. Как видно, его необузданное желание передалось ей, потому что она вдруг отстранилась от него и, прошептав: «Идем!» – потянула его с тропинки в заросли деревьев. Он последовал за ней, наблюдая, как ее развевающиеся юбки углубляются в рощицу, цепляясь за светло-зеленые молодые побеги папоротников. Она остановилась около молодого коренастого дуба и прислонилась к нему спиной, привлекая к себе Бентли.

– Займись со мной любовью, – прошептала она, как только он прикоснулся к ней губами.

– Здесь? Сейчас? – пробормотал Бентли, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.

– Докажи, что ты тот самый безнравственный распутник, каким тебя считают, – поддразнила она его. – Да, здесь. И сию же минуту.

Кончиком языка Фредди прикоснулась к мочке его уха. Потом ее губы скользнули вниз по его шее. Бентли судорожно глотнул, испустил какой-то гортанный стон, его руки прошлись по ее плечам, груди, округлостям ее ягодиц. Руки осязали соблазнительные изгибы ее тела, он наслаждался ее запахом.