Святая сестра (СИ) - Лоуренс Марк. Страница 26

Она уже бежала, когда раздался крик Чайник. Она рванулась по туннелю, выбила дверь в класс Тени и нырнула в оконный туннель, думая только о побеге.

Пока ее тело летело навстречу дневному свету, Нона цеплялась за это мгновение так яростно, что, казалось, будто она летит по воздуху. Она не могла карабкаться. Чайник слишком быстра. Она подойдет к окну и посмотрит вверх. Но вниз было гораздо дальше…

Нона дотронулась руками до стены, чтобы замедлиться на выходе... и упала.

Утес под окнами был почти отвесным. До лесистых склонов, возвышавшихся в тени Скалы Веры, падать более трехсот ярдов. Падая, Нона изогнулась. Когда каменная поверхность угрожала оцарапать ее, она выталкивала себя вперед мелкими ударами на скорости хунска. Она опустилась на сотню ярдов, двигаясь теперь так стремительно, что это казалось быстрым даже посреди ее собственной скорости.

Нона не могла использовать свои дефект-клинки, только не в поле зрения окна. Ее спуск будет слишком медленным, а оставленные следы сделают очевидным, кто там был. Еще пятьдесят ярдов стены пронеслись мимо. Верхушки деревьев приближались с пугающей скоростью.

В последний момент Нона вонзила свои дефект-клинки в скалу одной рукой, сначала только кончиками, позволив руке принять на себя напряжение торможения. Другой рукой она направила клинки на камень, стараясь держать тело подальше. Без этой предосторожности она оставила бы половину своей плоти в тридцатиярдовом пятне, доходящем до земли. Сила на ее руке росла и росла с каждым пройденным ярдом, грозя вырвать плечо из гнезда. Она замедлилась, перейдя от падения к бегу. Глухой удар, с которым она ударилась о замшелые валуны, наваленные вокруг стволов деревьев у основания Скалы, был из тех, после которых ты ковыляешь прочь, ругаясь, а не из тех, что были одновременно влажными и хрустящими.

Нона обняла ствол винт-сосны и прищурилась сквозь густую хвою. Верхняя половина Чайник показалась из среднего окна комнаты Тени, крошечная на расстоянии и розовая в своей наготе.

Нона еще глубже забралась в подлесок, подавив очередной приступ чихания. Перец. Джоэли не собиралась убивать ее, просто напугала и оставил наедине с неизбежным беспорядком. Дочь лорда не могла знать наверняка, была ли это Нона или нет, и будет ли она опознана или нет, но была готова рискнуть и тем, и другим. Ясно, что она чувствовала: даже если ее имя будет названо, она будет защищена, в то время как та, которая ворвалась, будет брошена волкам или, что более вероятно, в Стеклянную Воду. Или, возможно только метафорически, сброшена со Скалы Веры.

Перец все еще щекотал ей нос, и Нона начала спускаться по склону. Ей нужно быть где-то еще к тому времени, как Чайник решит проверить, нет ли ее вдоль их нить-связи. Тем временем она делала все, что могла, чтобы эту связь заглушить.

У подножия Дороги Безмятежности Нону охватила внезапная паника, и она похлопала себя по карманам рясы. Влажное пятно и хруст внутри сказали ей все, что ей нужно было знать. Флакон, в который она налила эти драгоценные глазные капли, разбился, когда она катилась по полу пещеры. Остальные были правы. Эти капли не были существенными для проникновения в хранилище первосвященника. Именно тщеславие привело ее в эту пещеру. Желание быть нормальной, встретить взгляд другого человека, не видя, как на мгновение расширяются его глаза.

Сестра Яблоко сказала, что она заперла капли из-за риска, что они могут лишить Нону зрения. Но теперь Нона поняла, что все это время была слепа.

11

Три года назад

Спасение

ХИЖИНА ПАСТУХА ПРЕДСТАВЛЯЛА из себя не более чем низкий круг сухой каменной стены, увенчанный конусом из палок и папоротника. Загон для коз оказался еще более примитивным — наклонная крыша на четырех столбах, стены из плетеных палок, простая дверь на каждом конце и пространство, чтобы заглянуть внутрь.

Зоул легла на грязную подстилку из папоротника и жестом пригласила Нону присоединиться к ней.

— Это худшее место, где можно спрятаться.

Зоул похлопала по увядшей зелени рядом с собой.

— Это глупо. — Нона присела на корточки. Старый помет испещрил папоротник, который, должно быть, был горьким, если козы не стали его есть. — Это первое место, где они будут искать. — Хижина и загон стояли в одиночестве, единственные строения в широкой, пустынной долине. Знаменитое перенаселение Скифроула, казалось, было чем-то вроде мифа или, по крайней мере, не распространялось на возвышенности предгорий Грэмпейнов.

— Это первое место, где они будут нас искать, — согласилась Зоул. — И, как ты сказала, глупое место для того, чтобы прятаться. Значит, странно, если они будут искать здесь...

— Тогда что мы здесь делаем?

— Нет такого места, где они не найдут нас, но в этом месте, вероятно, заглянет только один из них.

— О. — Нона опустилась и легла рядом с лед-девушкой, приготовившись к близости корабль-сердца.

Они пролежали в тишине минуту, только завывал ветер и скрипели стены. Внимание Ноны привлекло алое пятно на запястье Зоул:

— Значит, корабль-сердце отрывает от тебя кусочки... от того, кто ты есть... и ты их выбрасываешь?

— Это избавление от нечистоты, — тихо сказала Зоул.

— Но недостатки человека — это часть его. — Нона не смогла выгнать ужас из своих слов. — Мой характер достаточно плох, но это часть того, кто я есть, как сплетни Рули или то, что Лини спит с другими девушками, хотя любит Алату. Помешательство на учебе Джулы, острый язычок Генны… если избавить их всех от этих частей себя и приблизить к идеалу... разве все не станут одинаковыми?

Зоул едва заметно улыбнулась:

— Мы должны отпустить эту гордыню, эту направленность на собственное «я». Это никогда не принесет счастья. Посмотри на Предка, который идет по Пути вперед, к совершенному будущему, а не в ширину — от жизни до смерти. Разве Предок — не слияние, не общность, в которой хорошее усиливается, а плохое исчезает? Вот почему статуи Предка гладколицые, черты лица плохо очерчены. Предок — не личность.

— Но он то, что с нами произойдет, когда мы умрем...

— И что произойдет с острым языком Гены, с амбициями эгоистичной Клеры, когда они присоединятся к Предку? В этой целостности добро присоединится к добру, а нежелательное, индивидуальное, эго — все это смоется. Со Старыми Камнями мы, обитатели льда, приближаемся к этому идеальному ядру прежде, чем умрем, а не после. Мудрецы говорят, что тем, кто избавится от своих последних раулату, больше не нужно будет умирать. Они будет божеством.

— Ты действительно считаешь себя Избранной, — выдохнула Нона.

Зоул покачала головой:

— Приближение к божественности делает нас всех одинаковыми. Если я Избранная, то и мы все, в сердце.

Нона отвела взгляд. Она лежала среди козьего помета в крошечном сарае в дебрях Скифроула и рассуждала о божественности… с сумасшедшей девчонкой.

— Я...

— Лошади! — Зоул жестом велела Ноне пригнуться.

Стук копыт, слабый, но приближающийся. Одинокий всадник. Когда звук приблизился, послышался слабый фон — другие всадники.

Послушницы ждали. Нона почувствовала, как аура корабль-сердца потускнела. Зоул каким-то образом обуздала его силу.

Лошади остановились неподалеку. Их было много, они наполнили воздух своим фырканьем и звоном упряжи.

— Обыщи его. — Слова с сильным акцентом. Дальше к востоку Скифроул говорил на другом языке, но здесь, в тени гор, сохранился язык империи.

Тяжелые удары всадников, спрыгивающих в лошадей, их приближающееся ворчание.

Мгновение спустя верхняя половина человека заслонила клочок неба над дверью в дальнем конце козьего загона.

— Ты нас не видишь, — пробормотала Зоул, в ее голосе послышалось напряжение.

— Здесь никого нет! — крикнул мужчина.

— Иди туда и проверь, ты, ленивый сукин сын.

Нона напряглась, готовая к атаке, когда скифроулец, бормоча проклятия, пнул дверь так, что она распахнулась.