Запомни, ты моя (СИ) - Попова Любовь. Страница 3

— Не будь пессимисткой, — отмахивается он и буквально толкает вперед себя, к ресепшену. Администраторы обычно говорят по-английски. Немецкий знает Вика. Ну и, судя по всему, я. Только вот напряженные пятеро гостей в деловых костюмах говорят на голландском, о чем бледные девочки за стойкой даже не подозревают.

— Это не международный отель! Это просто цирк! — орет на голландском тот, что, судя по размерам, является главным… Главным любителем шведского стола. — Мой Босс хочет провести командировку с комфортом, а ему не могут даже номера люкс предоставить?!

Быстро осматриваю «Босса», но он больше занят разговором по телефону и стоит спиной. Значит, толстяк помощник. Интересно, его наняли, чтобы скандалы устраивал? Или сейчас он просто голодный.

— Мы обязательно разместим вас в люксе, — немного неуверенно привлекаю внимание, и все пингвины как дрессированные оборачиваются, кроме босса. Меня это воодушевляет, и я продолжаю. — А вы знаете, что меню нашего ресторана располагает многочисленными блюдами европейской кухни. И завтрак, разумеется, будет включен. А еще ужин, как извинение, — заканчиваю с улыбкой на чистом голландском. И слышу в ухо шипение.

— С ума сошла? Это же не немецкий! Думаешь, я не знаю, как говорил Гитлер?

— Но они-то не немцы, — отвечаю, не отрывая взгляда от влажных глазенок толстяка. И не знаю, что его заинтересовало больше. Бесплатный ужин или моя чуть задравшаяся юбка. И не поправить же….

И все бы ничего, сейчас все решим, всех разместим. Но у меня есть стойкое ощущение опасности. Это при том, что Вика далеко и не достанет своим маникюром до меня.

— А кто? — дергает меня неугомонный Дима.

— Амстердам тебе о чем-нибудь говорит?

— Это где улица красных фонарей? — переговариваемся мы, пока толстяк что-то обсуждает с одним из мужчин.

— Она самая, — отвечаю по-русски и возвращаюсь к голландскому. — Дорогие гости, меня зовут Виктория, позвольте вас проводить на ваш этаж.

Беру ключи у администраторов, все еще пребывающих в шоке, и иду вровень с толстяком, рассказывая ему о прелестях нашего отеля. Не то чтобы я их учила. Просто убирала почти везде.

— А вы входите в прейскурант, Лина? — слышу за спиной голос «Босса» и словно проваливаюсь в прорубь со стуженой водой. Воспоминания дня, когда я его уже слышала буквально, с головой накрывают, вынуждая двигаться разве что по инерции.

— Мне сказали, что ты можешь сопротивляться. Но я надеюсь на твое благоразумие, Лина…Ты же помнишь, сколько я за тебя заплатил? — слышится его же голос из того дня, когда впервые за много лет я не смогла избежать продажи своего тела и по-настоящему стала путаной. И если бы не он в ту первую ночь с Никитой я бы оказалась девственницей. Тогда все могло сложиться по-другому.

Возможно, это я бы вышла за него замуж, возможно он был бы рядом… Возможно… Но в сказки можно верить, а жить надо в реальности. С тем, что имеешь.

Резко возвращаюсь в реальность. Совпадения в моей жизни стали слишком частными. И я бы сказала опасными. И я бы сказала ненормальными.

— Вы ошиблись, — даже не оборачиваясь, говорю я. — Меня зовут Виктория и я уверена, что в Москве достаточно организаций предоставляют подобные услуги.

Именно в этот момент я решила, что поведу мужчин по лестнице. Стоять с ними в лифте — тесном, закрытом пространстве — я не намерена. Толстяку, конечно, будет сложно, но видеть того, кто купил мою девственность на аукционе три года назад, я не хочу.

Но все равно сталкиваюсь лицом к лицу с позорным прошлым, когда протягиваю ключи.

— Я не забыл тебя, Лина, — говорит он мое европейское имя, цепляя вместе с карточкой-ключом руку, а мне меньше всего хочется разглядывать его тонкие черты лица и жиденькие светлые волосы.

— Вы с кем-то меня спутали. Извините, и приятного отдыха, — ретируюсь. Снова по лестнице, чтобы выбежать на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Может быть, тогда меня отпустят мерзкие воспоминания о его тонких руках на своем теле. И при таком раскладе лучше вспомнить тот кайф, что я испытывала, когда ощутила на себе губы Никиты. Его руки. Его совершенное тело. Да, лучше вспоминать любимого, чем клеймо, от которого мне теперь не отмыться.

Глава 5

В этот яркий солнечный день ноября, пока Алена кусала губы в исступлении и страхе, что ей снова придется переживать позор прошлого, о ней думали четверо.

Ближе всех располагался Роберто Данели. Он слушал своего крупного помощника о планах в Москве и думал, что найти Лину здесь он рассчитывал меньше всего. Невероятной красоты девственница. Дерзкая на язык и абсолютно пассивная в постели.

Но его это устраивало. Он еще тогда хотел ее себе. Она бы украшала его жизнь одним своим лицом, вылепленным в лучших традициях скульпторов времен классицизма. А ее цветущее тело обязательно выносило бы пару чистокровных голландцев.

Но ко всему этому он пришел позже, когда она не согласилась стать его любовницей и треснула принесенным с утра стаканом сока по голове. Такое не забывается, но время Роберто не резиновое, и он перестал ее искать.

А вот судьба благоволит.

Он снова с ней встретился. Наверное, надо поблагодарить господина Мордасова, который пригласил его в Россию, как представителя инвестиционной компании. Тот собирается вложить крупную сумму, скорее всего отмытую. Но Роберто слишком любил деньги, чтобы интересоваться, откуда они у клиентов. Деньги и красивые вещи.

«Да, Лина станет прекрасным дополнением в его коллекции красивых безделушек», — решает он для себя и откидывается на кожаный диван лучшего номера, чтобы закрыть глаза и вспомнить тело Лины во всех деталях. От шелка лунных волос до маленьких аккуратных пяточек. Жаль, когда он захотел их полизать, она рефлекторно ударила его в нос.

О том, как Алена ударила его в нос, думал и Никита.

Вспоминал этот момент, вспоминал и другие ситуации, связанные с ней. Ежедневно перебирал в своей голове, как ребенок перебирает любимые, спортивные карточки.

И везде была она. Алена.

То под ним, выгибаясь дугой в пароксизме страсти.

То над ним, интенсивно работая бедрами. Так резко и сильно, словно рождена наездницей.

То на коленях с покорным видом, готовая на все.

Но все эти воспоминания проносились комарами в сознании Никиты, кусали и летели дальше. Самые же опасные были те, которые ежедневно пили его кровь, словно клещи. Отравляли существование, манили не думать ни о чем, кроме этих моментов. Это касания рук и губ. Порой кажется, что эти карточки с Аленой в его голове всегда.

Вот секретарша приносит кофе, а Никита вспоминает, как аккуратно чашку умеет держать Алена. И не только чашку. Некоторые части тела она держала, словно божественный скипетр. Крепко, но нежно.

А губы… Боже, ее губы так часто пахли любимым горьким шоколадом, что будь у него возможность, он бы не целовал ее, а жрал губы.

Порой Никита заходит в кондитерскую рефлекторно, на инстинктах, чтобы просто втянуть этот шоколадный аромат. Чтобы просто вспомнить, на что способны эти сладкие, пухлые губки.

И каждый раз от подобных мыслей внутренности скручивает в узел, накидывая на шею удавку и опаляя низ живота. И каждый раз он вспоминает данное Алене слово не появляться рядом. Оставить в покое во имя всего, что между ними было.

Но как же сложно порой не свернуть на нужную улицу, чтобы не оказаться или рядом с отелем, где она работает горничной, или рядом с домом, где она только отсыпается, или рядом с клубом, где она проводит четыре часа в неделю, занимаясь танцами. Какими — Никита не знал. Но в его затуманенном ядом похоти и желания сознании часто появлялась трансляция первой встречи с Аленой после того, как они не виделись пятнадцать лет. С самого детства. И не мудрено, что он не узнал ее.

Худая, маленькая девочка даже близко не походила на деву, создающую магию вокруг шеста, что импульсами уже стреляет в пах. Так сильно, что в реальности Никита выгоняет секретаршу. Чтобы не подумала, что оттопыренная ширинка из-за нее.