Увести за 60 дней (СИ) - Волкова Дарья. Страница 35

И вот в эту его безмятежную жизнь ворвалась Лиля. В своем фирменном стиле. Сначала Данил просто замер. Он, кажется, даже дышать перестал. Потом осторожно повернул голову. Девушка в соседней беседке была увлечена телефоном и ничего вокруг не видела, кроме, разве что, комаров – от них никуда не деться. И он позволил себе несколько секунд смотреть пристально. Да. Точно. Ошибки быть не может. Это она. Лилия Плик.

А дальше Данил уже не думал. Последняя более-менее связная мысль: нечто, похожее на «Это все не зря», «Вот он, шанс», «Ну, раз ты сама явилась…» - и что-то тому подобное. А потом Данил выудил из кармана и включил-таки телефон.

Потом, позже, когда они уже сидели в его беседке, Данил с каким-то извращённым удовольствием наблюдал за Лилей. За ее реакцией на все происходящее.

Для нее их встреча была шоком. Для него, впрочем, тоже. Просто он успел с ним справиться. И теперь опережал Лилю на пару шагов. И это доставляло огромное удовольствие. Сам факт того, что теперь ситуацией владеет он. Он решает, что и как будет. А еще он видел, совершенно отчетливо видел, что у Лили есть к нему чувства. Раньше не замечал. Раньше, наверное, она их лучше прятала. Теперь-то смысл прятать? Если она сама в них призналась?

Как оказалось, манипулировать человеком, который испытывает к тебе чувство, - это очень приятно. Мало что может сравниться по степени удовольствия с этим. Данил не испытывал ничего подобного раньше. Да он просто раньше никогда не оказывался в такой ситуации. Вот сидит рядом девушка, которая тебя любит. И к которой ты сам ничего не чувствуешь – да, была первоначальная симпатия, но она сгорела от того, что эта девушка натворила. И теперь, теперь она сделает все, что ты захочешь – Данил был в этом абсолютно уверен.

Эта уверенность опьянила его. Уверенность и желание мести.

Он не знал точно, что от нее хочет. Наверное, это что-то древнее, первобытное. Потребность мужчины подчинить себе женщину старым как мир способом. Разумеется, Данил не хотел секса – у него после всей этой свистопляски с отменой свадьбы либидо ухнуло куда-то вниз. Нет, ему нужно было чувство власти и превосходства. Подчинить, подмять под себя. Унизить.

Возможно.

Но это все в мыслях. А снаружи он пытался быть милым. И это, похоже, у него в целом получалось. Судя по тому, как на него смотрела Лилия. Ошарашенно. Явно ничего не понимая.

Прекрасно. Я в свое время тоже ни хрена не понимал, дорогая Лиличка.

После того, как они договорились о встрече, Данил вернулся к себе в номер. Зачем-то сходил в душ и тщательно вымылся. Так же тщательно выбрился, надел все, что нашел, чистое. Наведался все в тот же магазинчик, прекрасный оказался магазин, все необходимое в нем есть - и Дюма, и презервативы. Сервировал остатки коньяка и умыкнутое в буфете яблоко. И принялся ждать.

И все-таки не этого он ждал.

Данил и сам не мог себе сказать, чего он тогда ждал. Что-то такое очень смутное и неопределённое крутилось в голове. Ну, соблазнить и склонить к близости. Без особых, скорее всего, усилий. Ну, поиметь. Желательно раком. Чтобы без поцелуев и лица не видеть. А потом окатить презрением. Сказать что-нибудь обидное. Или вообще выгнать. В общем, планы были какие-то настолько… киношные, что ли. Или как из романа про злодея-соблазнителя и невинную девицу…. и настолько выбивались из характера Данила… что он предпочитал об этом не думать. По ситуации будем действовать.

А оказалось, что вовсе это не киношное. И девица оказалась и в самом деле невинной.

Нет, все вообще пошло как-то не так. Не как он не то что планировал – планов не было особых. Просто не так, как сам от себя ожидал - для начала. Зачем-то вдруг стал целовать. В губы. И на спину положил. И пару раз зависал, пока раздевал. Нет, чтобы быстро одежду содрать и делом заняться. Нет, он залипал на ее тело. На след-границу от купальника на загорелой коже. На соски, яркие на белой на фоне загара груди. На того же оттенка, что и на голове, рыжевато-коричневый треугольник коротких волос. На комариные укусы. И сам от себя не ожидал, как это все его заведет. И даже комариные укусы! А еще – частое с хрипотцой дыхание, доверчивые руки на своей шее, щека, прижавшаяся к щеке.

Не так все должно было быть, не так!

Но все меру «не так!» Данил осознал, когда понял, что будет первым. Нет, он и не подумал остановиться. Что-то даже обожгло внутри – какое-то странное смутное чувство, которое, конечно, в тот момент было совершенно недосуг определять. Возбужденное тело требовало своего, совершенно оставив побоку разбор смутных чувств.

И вот тут стало невозможно сидеть. Да и стоя оказалось не легче. И Данил снова полез за сигаретами. Пачка почти опустела. В потоке воспоминаний он дошел до самого интересного.

Тихий всхлип и просьба остановиться. «Мне больно». И собственная реакция.

Ну а что? Правду ведь сказал? Правду. Первый раз всегда больно. И от этого не умирают. Можно и потерпеть.

Она и потерпела. И наверное эта ее покорность взбесила его так, что Данила понесло. Ну а чего она? Как будто в жертву себя ему принесла. Можно подумать, он ее силой взял! Сама же пришла. Слова не сказала, когда он ее раздевал! А теперь жертву из себя изображает! «За что?» да «За что?». Глаза, блестящие от слез. Вот одна потекла, оставляя след на щеке. А потом уже горит его щека. От пощечины. И хлопнула дверь.

Тогда он не стал ни о чем думать. Прямо из горлышка допил коньяк до дна и завалился спать. А теперь - только теперь пришло самое времечко - задавать себе вопросы.

Что это вообще было?

Теперь все стало так очевидно, ясно, как будто оказалось написанным на бумаге. Эта была месть. Судьба на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла ему шанс отомстить за свое попранное самолюбие – и Данил просто этим шансом воспользовался. Да кто бы не воспользовался?! Узнать, что тобой манипулировали, играли, врали – и все это человек, к которому ты испытывал искреннюю симпатию и к которому приходил за сочувствием – и не отомстить этому человеку при очевидной возможности?!

Она это заслужила. Око за око, дорогая Лиличка. Вторую щеку мы не подставляем.

Впрочем, ему и одной пощечины хватило.

Да, отомстил. Лишил девушку невинности. Данил снова встал и принялся ходить. Ой, какая страшная «месть». Да ей давно пора было! И все по доброй воле было! И пришла сама. И целовала, между прочим!

И просила остановиться. И плакала потом.

Ой, можно подумать. Не умерла же от этого? Вполне бодро наорала на него, влепила по морде и удрала. Значит, ничего страшного с ней не случилось. Подумаешь, больно. Ему тоже, между прочим, было больно!

Черт знает в какой раз за эту бесконечную ночь – а ночи сейчас очень длинные – Данил подошел и прижался лбом к оконному стеклу.

Да, все верно. Отомстил. Око за око. Ударом на удар. Сделали больно ему – он сделал тоже больно. Симметричный ответ. Ибо нефиг. Чтобы неповадно было.

Все верно. Все правильно. Все справедливо.

Только отчего же сейчас так хреново?! И совершенно не вспоминается вот прямо сейчас собственное чувство ярости, ненависти, обиды – всего того, что так накрыло его тогда. Все эти чувства словно наконец истлели, выгорели – или что-то еще с ними произошло. Оно было. Просто было – и все. Без эмоций. Как факт. Мало ли что в жизни было.

А вот другое помнилось отчетливо, и ни истлевать, ни сгорать не хотело.

Судорожный вздох, когда он взял ее, совсем, окончательно. Дрожь тела. Тихий шепот «Остановись, пожалуйста». Слезы. Обжигающий след ее руки на своей щеке.

И топящее его сейчас чувство вины.

Он все-таки смог уснуть в эту ночь. Наверное, уже под утро – на часы принципиально смотреть не стал, а за окном было еще темно.

Утро для Данила настало уже ближе к двенадцати, с умеренной головной боли и отвратительного настроения. Головная боль почти прошла под горячим душем, а вот с настроением ничего сделать не получалось. Данил с отвращением вытряхнул пепельницу в мусорное ведро. Туда же отправилась пачка с парой сиротливых сигарет – сейчас мысль о том, чтобы закурить, вызывала тошноту. А вот кофе хотелось. Его и сварил методично. Сделал пару бутербродов с сыром и сел завтракать.