Не бойся, тебе понравится (СИ) - Лель Агата. Страница 41

- Разве ты не должен быть сейчас рядом со своей девушкой? Радоваться вместе с ней? Ты скоро станешь отцом... - в горле першит, так, как обычно бывает, когда слёзы опасно близко. Рассматриваю пустую стену напротив, чтобы сконцентрироваться хоть на чём-то. - Или ты не счастлив?

- Мне двадцать один, я даже универ не закончил. Счастлив ли я? Не уверен. Я не готов. Да и кто готов в эти годы? Когда вот так, стихийно, совершенно незапланированно. У меня нет нормальной работы, квартиры, накоплений. Ни черта у меня пока нет. Но я буду растить этого ребёнка и сделаю всё, что в моих силах, чтобы у него было счастливое детство.

- Будешь растить, даже если "всё изменилось"? - возвращаю ему его же недавнее признание.

Он поворачивает на меня голову и внутренности скручиваются в тугой узел горького отчаяния. От еготакоговзгляда.

- Ребёнок ни в чём не виноват и должен расти в полной семье. Иметьнормальногоотца, а не воскресного.

Больно. Больно. Больно. Как же больно слушать всё это... Лучше бы я не признавалась несколько минут назад самой себе в этих проклятых чувствах, кто знает, может, было бы сейчас немного легче.

- Думаю, у вас с Мией всё будет прекрасно, - прочищаю горло, проталкивая солёный ком. - Вы хорошая пара, правда. Я желаю вам счастья и... свали уже к чёрту, Ветров. Просто уйди. Из этого дома и вообще...

Вдруг он тянет ко мне руки и неожиданно обнимает. Крепко. Так крепко, что больно дышать.

- Если бы я мог что-то изменить, я бы изменил, - лихорадочно шепчет мне на ухо, опаляя горячим дыханием кожу. - Но сейчас... я не могу. Не имею права именно сейчас, понимаешь?

- Да, я помню, пресловутое мужское слово.

- Ребёнок - это не дань мужскому слову. Это человек, которому я дал жизнь и не имею морального права её испоганить... Я должен хотя бы попытаться... - тяжело вздыхает, прижав меня к себе ещё крепче. - Жаль, что ничего нельзя изменить.

Если бы я смотрела кино с главным героем как он, или читала книгу, или слушала рассказ подружки о подобном парне, я бы восхитилась - какой мужчина!Надёжный, ответственный, сильный. Не пасует перед трудностями и держит слово.Но когда ты влюбляешься в такого, а он не твой - это трагедия, которую мне ещё предстоит пережить. Долго и мучительно. И одной.

Наша странная история закончилась, так и не успев начаться.

Тяжело поднимаюсь с кровати и бреду к огромному шкафу-купе, достаю сложенненую на полке пижаму.

- Ты куда? - Эмиль поднимает на меня вопросительный взгляд, и я вручаю себе Оскар за титановую выдержку.

- Тебе нельзя за руль, оставайся здесь. Я посплю внизу.

- Не надо, это твоя комната, - поднимает с пола сброшенную толстовку и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. А я остаюсь одна, умирать дальше в своей вечной мерзлоте.

Часть 39

***- Будешь тосты? Хотя хлеб, наверное, засох... - кручу в руках зачерствевший батон.

- Спасибо, нет. Только чай.

- Как хочешь, - неопределенно дёргаю плечом и нажимаю кнопку кофеварки, даже проверив, если ли там вода.

Мне просто нужно делать хоть что-то, совершать привычные механические движения. И у меня отлично это получается: я проснулась, умылась, почистила зубы, завязала ещё влажные после мытья волосы в хвост и натянула вчерашние джинсы. Так, словно ничего не произошло, словно не было каких-то семь часов назад никакого разговора. Словно не моя жизнь покатилась кубарем с горы к чертям собачьим.

Ночью я практически убедила себя, что разыгрывать трагедию вселенского масштаба - глупо. Я всегда знала, что у него есть девушка и что у них "всё серьёзно", понимала и то, что никогда нас не свяжет что-то большее, чем поцелуй, который был ошибкой, и парочки великовозрастных обалдуев, которые решили, что рушить свои семьи из-за внезапно озаривших чувств - это в порядке вещей.

Мия беременна... И флаг ей в руки. Им обоим! Пусть уже катятся.

- Заварка закончилась, - громко ставлю на стол кружки - практически бросаю. - Только кофе.

Чёрта-с два - разного рода чая завален весь шкаф. Знаю, мелочно, но хочется сделать ему хоть какую-то пакость.

Разливаю из прозрачного чайника чёрную словно ночь кипящую арабику, сажусь напротив и беру из вазочки засохший крекер.

Есть не хочется совсем, но сидеть с постной миной я не собираюсь. Кусаю, давлюсь, обжигая язык запиваю кофе.

Эмиль помешивает ложечкой несуществующий сахар и бросает безразличные взгляды на хмурую серость за окном.

Хорошее утро. Уютное. Выскреб вчера моё сердце немытыми после Мии руками и выбросил в мусорное ведро, к прочим объедкам.

Господи, как же сильно я его... Но если не ловить мельком его профиль, не смотреть на сжимающие ложку длинные пальцы, то ничего, терпимо.

Я справлюсь.

- Как спалось? - нарушает вдруг тишину он, и я давлюсь уже по-настоящему, покашливая.

- Нормально. У тебя удобная кровать.

А меня не волнует меня, как ему там спалось, вообще безразлично. И нет, я не выбиралась ночью из комнаты и не рыдала сидя на холодной лестнице, глядя из-за перил на его скрюченную на крошечном диване фигуру.

А если это и было... что было ночью, то было ночью. Больше не повторится.

- А тебе как спалось?

- Плохо, - признаётся и морщится от очередного глотка.

По правде говоря, я была уверена, что когда выйду утром из комнаты его здесь уже не будет. Думала, что он уедет. Но спустившись на кухню увидела его полностью одетым, серьёзным и привычно нахмуренным. Конечно, я солгу, если скажу, что сердце или что там от него осталось не дрогнуло.

Увы и ах. Так быстро раны не затягиваются. Я не говорю уже о фантомных болях...Но главное - хорошая мина и неважно, что игра продута всухую.

- Разве ты не должен был отвезти Мию в клинику? - горячий безвкусный глоток.

Он поднимает на меня тёмные глаза... взъерошенный, угрюмый и красивый как чёрт.

- Отвезу тебя в универ.

- Спасибо, но не стоит. Думаю, Мие сейчас необходимо твоё внимание.

- Ты такая заботливая.

- Но она же носит твоего ребёнка.

- Представь себе - я в курсе.

- Есть пара сайтов с подбором редких имён...

- Лея! - удар ладонью по столешнице получился оглушительным. - Может, хватит уже?

- Хватит что? Что я такого сказала? Твоя девушка беременна, забыл?! - огрызаюсь и пью, обжигаясь, залпом несчастный кофе.

Я понимаю, что веду себя словно чокнутая неуравновешенная истеричка: он никогда ничего мне не обещал, у нас никогда ничего не было, мои фантазии и чувства - это моя личная головная боль, он не имеет к ним никакого отношения.

Но я ненавижу его за то, что он притащился вчера сюда и сделал тем самым невыносимо больно. Хотя не притащись он и не расскажи эту "потрясающую" новость лично, мне было было вдвойне хуже.

Я запуталась. В себе, в нём, в своих чувствах. Но я обязана взять себя в руки. Буду ходить в универ, вытаскивать себя за шкирку на свидания с Гариком, вариться в киселе апатии, но в конце концов всё придёт в норму. Всё рано или поздно проходит.

Летом он закончит универ и свалит, дороги наши больше не пресекутся. Сильно сомневаюсь, что мамочка и папочка будут собирать всех на семейные ужины. Он просто исчезнет из моей жизни как и не было. Мия с животом... ну к этому я тоже привыкну, куда денусь. И к Гарику привыкну, и к этому тухлому городу. И к чужой комнате. И к душевной пустоте. Человек такая тварь...

Снова смотрю исподтишка на угрюмого визави. Красивый. Холёный. И жестокий. Лежал вчера со мной, прижимал к себе практически голую... Браво, Ветров, "зачёт" по "изощрённым пыткам". Экзамен сдан блестяще.

Господи, помоги мне выдержать всё это.

- Поехали тогда, мне сегодня пораньше надо, - отодвинув кружку, поднимаюсь и плетусь в гостиную, слыша за спиной тяжёлые шаги...

Часть 40

Удивительное создание всё-таки - человек. Пока я не призналась самой себе, что испытываю к нему чувства, мне было проще. Серьёзно. Ведь если это не было проговорено даже мысленно, значит, этого нет. Как страус - голову в песок и не важно, что зад под обстрелом.