Укрощенный дьявол - Карлайл Лиз. Страница 39

– Я сам отнесу его, вы только покажите мне куда.

Обри открыла дверь в комнатушку Айана.

– Не нужно ли ему еще одно одеяло? – тихо предложил граф, когда Обри накрыла мальчика. – Сейчас очень холодно.

Комната была такой маленькой, что два человека с трудом могли двигаться по ней, и Обри жестом указала на комод рядом с лордом Уолрейфеном.

– Если вас не затруднит, достаньте его из нижнего ящика.

Выдвинув ящик, граф вытащил верхнее одеяло, но при этом с восхищением коснулся рукой лежавшего внизу аккуратно сложенного клетчатого пледа – пледа Фаркуарсонов, чтобы быть точным. Он провел по нему рукой, и Обри мгновенно охватила паника, но затем она так же быстро убедила себя, что граф не способен по пледу определить ее принадлежность к небольшому шотландскому клану. Конечно, он не мог сделать из этого никаких выводов или придать этому какое-то значение.

Он просто выпрямился и с улыбкой подал ей коричневое одеяло. Они вместе расправили его на кровати Айана, а когда вышли, закрыв за собой дверь, лорд Уолрейфен повернулся к Обри и тыльной стороной пальцев погладил ее по щеке.

– Спасибо, Обри, вы с Айаном были очень добры, разделив со мной этот вечер.

– Не посидите ли со мной у камина, милорд? – тихо спросила она, решительно глядя на графа. – Мне хотелось бы кое-что сказать вам. – В свете свечи ей показалось, что лорд Уолрейфен слегка побледнел.

– Обри, мне не нравится, как это звучит.

– Конечно, вам это может не понравиться, – криво усмехнулась она. – Могу я предложить вам херес? Я, пожалуй, выпью немного.

– О, мне это нравится все меньше и меньше. – Взглянув на Обри, он резким движением запустил руку в волосы. – Обри, если это касается того, что случилось в...

– Нет, – перебила она графа.

Обри подошла к небольшому шкафчику у окна, налила два бокала хереса и, подав один Уолрейфену, села напротив него и посмотрела ему в лицо. Мерцающий свет камина падал на графа слева, и по его лицу пробегали неровные тени.

– Я хочу попросить у вас помощи в одном небольшом деле. – Она сделала глоток, надеясь, что вино придаст ей сил. – Но вам может показаться, что это бесцеремонно с моей стороны.

– Сомневаюсь, дорогая, – возразил он, отставляя бокал в сторону.

Уолрейфен показался Обри не очень удивленным, а скорее обрадованным, и она неожиданно подумала, не рассказать ли ему все. Ощущение возникшего между ними взаимопонимания было таким соблазнительным, а вина, которую она несла на себе, такой тяжелой. Но поверит ли он ей? Что он скажет? Что подумает? О, это были легкие вопросы. Уолрейфен поймет, что приютил преступницу, и не будет конца неприятностям, которые он может заработать, – неприятностям для его карьеры, для его семьи. Обри даже не знала, какие именно обвинения до сих пор еще сохраняются против нее: похищение и воровство – это безусловно.

– В чем дело, дорогая? Каким образом я могу помочь?

Обри почувствовала, что граф слегка коснулся ее руки, и заставила свои мысли вернуться в настоящее.

– Я хотела бы вашего покровительства, – наконец сказала она. – Теперь, когда майор Лоример умер, а мистер Дженкс уезжает, мне не на кого опереться.

– Да, конечно. – Он наклонился совсем близко к ней. – Но, Обри, если это деньги, то должен заверить вас, что у меня достаточно...

– Это не деньги, – оборвала она графа, и по ее тону почувствовалось, что его предположение обидело ее. – Просто из-за того, что в дом пришла смерть вашего дяди, мне стало совершенно ясно, что в жизни все неопределенно. У Айана нет никого, кроме меня, и если со мной что-нибудь случится...

– Случится с вами? – перебил ее Уолрейфен. – Боже, о чем вы говорите?

– Люди умирают каждый день, милорд, – пожав плечами, ответила она и откинулась на спинку кресла. – Они падают в колодцы, заболевают пневмонией, съедают испорченную рыбу...

– Да, понятно. И каково ваше желание?

– У меня есть письмо для Айана и завещание, и я хочу, чтобы он получил их в день своего совершеннолетия. Они запечатаны и заложены в моей Библии. У меня есть небольшие сбережения и несколько драгоценностей – семейные реликвии. Все лежит в том ящике, из которого вы доставали одеяло. Я хочу, чтобы вы отдали все это своему приходскому священнику и попросили его воспитывать Айана как собственного сына. Вы сделаете это для меня?

– Обри, вы говорите глупости, – покачал головой граф. – С вами ничего не случится. Я этого не допущу. Я не допущу, чтобы мальчика отдали незнакомому человеку.

– Вряд ли вашего приходского священника можно назвать незнакомым, – тихо возразила Обри, – а Айану больше некуда идти.

– Его дом здесь, Обри, – сказал граф так, словно это само собой разумелось. – Почему он должен уехать за полмили и жить в убогом церковном приходе со старым человеком, годящимся ему в деды?

– Потому что я прошу вас это сделать.

– Вы просили об этом и моего дядю? – Уолрейфен сжал губы.

– Да, – кивнула Обри, – через несколько месяцев после того, как приехала сюда. Вопреки тому, что думают люди, я верила, что он поступает справедливо. В душе он был благородным человеком.

– А почему вы просите об этом меня? – Граф хмуро посмотрел на нее.

– Потому что я пришла к выводу, что вы такой же, – тихо ответила она, встретившись с его взглядом. – Вы с ним очень похожи. И это комплимент, а не оскорбление.

– Обри, дорогая, – оставив кресло, Джайлз опустился перед ней на одно колено и взял в ладони ее лицо, – ничего не случится ни с вами, ни со мной, ни с Айаном. Но если что-то произойдет, даю слово, я найду способ позаботиться о мальчике.

– Только не позволяйте ему покидать Сомерсет, – закрыв глаза, попросила она. – Пусть он остается в деревне или в замке, это вам решать. Просто оставьте его здесь. Оберегайте его, умоляю вас.

Уолрейфен поцеловал ее, нежно и ласково коснувшись ее губ, и, когда он чуть отодвинулся, Обри почувствовала себя удивительно успокоенной.

– Обри, давайте больше не будем говорить о неприятных вещах, которые просто никогда не произойдут, – шепнул он. – Я пришел совсем ради другого, ради более приятной вещи, которую стоит обсудить.

– Чтобы напомнить мне о моем обещании?

– Я предпочел бы сказать, о нашей прежней договоренности, – ответил он, и его глаза потемнели. – Вы хотите сохранить ее?

Обри кивнула, не в силах высказать согласие словами.

Джайлз помедлил, все еще хмурым взглядом внимательно всматриваясь в ее лицо, и на мгновение Обри подумала, что он сам откажется, но затем он вздохнул, убрал руки и шепнул:

– Через час? К тому времени в доме будет тихо?

Около десяти часов Джайлз с бокалом лучшего коньяка в руке безостановочно расхаживал по ковру своей спальни, так что его черный шелковый халат шлейфом развевался позади него. Он еще не до конца осознал ни того, что собрался вступить в связь с новой любовницей, ни того, что она была его служанкой. Последнее должно было бы быть ему не по нутру, и, как он полагал, так оно и было, но мысль, что Обри будет в его постели, заставляла его волноваться от предвкушения.

Вскоре после возвращения из маленькой гостиной Обри он отпустил камердинера, а потом велел принести шампанское и поставил возле кровати серебряное ведро с бутылкой, обернутой мокрыми белыми льняными полотенцами. Сам Джайлз утратил вкус к шампанскому и теперь предпочитал что-нибудь покрепче, но Обри можно было бы убедить выпить бокал. По своему опыту он знал, что женщинам нравится, когда их соблазняют после бутылки хорошего шампанского.

Однако Обри не походила на его обычных любовниц. Когда мужчина выбирает себе изысканную профессиональную куртизанку, она приходит со стандартным набором заигрываний и перечнем финансовых требований, напоминающим список товаров бакалейного магазина. О, можно было смеяться, поддразнивать, льстить и выделывать что угодно, но обе стороны знали, чем закончится вечер и в конечном счете сами отношения.

Совсем другое дело уложить в свою постель Обри. Уолрейфен был в растерянности и на самом деле немного боялся того, что затеял. Иногда, когда человек подплывает к опасному месту, он чувствует изменение в плотности морской воды, и каждый раз, когда Джайлз целовал Обри, он ощущал нечто подобное. В тот момент, когда его губы касались ее губ, его охватывала странная чувственная слепота, и его влекло к чему-то опасному. И еще, несмотря на то, что Обри когда-то была замужем, она была неопытной, и только полный дурак мог этого не понять. Быть может, она не будет знать, что делать? Быть может, он найдет ее ужасно скучной в постели?