Непристойные отношения (СИ) - Лель Агата. Страница 8

Светлые рассыпанные по плечам волосы, голубые глаза, симпатичная пижама в цветочек…

Юна?

Мы дома у Ю? Серьезно?

Кажется, сюжет моего кино все-таки занимательнее, чем мне казалось.

— Я никак не могла понять, как выключить будильник. У меня другая модель телефона, — намеренно не глядя на меня голого, проходит к кровати и протягивает мобильный. — Вы не против?

Не дожидаясь ответа, набрасывает скомканную простынь на мое готовое к бою причинное место.

Да, у меня по утрам стабильная эрекция. Даже если я всю ночь кувыркался с какой-нибудь горячей девчонкой. Даже с лютого похмелья. Президент России и мой утренний стояк — две неизменные константы. Все-таки есть в этом мире что-то постоянное.

— Могла бы утопить его в унитазе, я бы не расстроился.

— В следующий раз так и сделаю. Кофе будете?

В следующий раз? Интересно. И вот это ее «вы» — очень аристократично. Что-то в этом есть. Жаль, что в памяти словно черная дыра, ничего не помню. Абсолютно. Помню, как перешел на чистый абсент, как кому-то звонил, как дремал на чьем-то плече в пропахшем дезодорантом «елочка» салоне авто.

А вот секс не помню. Жаль. Очень жаль.

Становится даже немного, как бы это… грустно. Нет, не от того, что по синьке память отшибло, а от того, что она вот так запросто по первому же зову…

Конечно, дают мне спустя день знакомства не впервые, были и гораздо более бодрые результаты, но почему-то хотелось верить, что Ю не такая.

Да все они «такие».

— Где у тебя ванная? — поднимаюсь, простынь, само собой, падает.

Юна резко отворачивается и нарочито внимательно изучает узор на обоях.

— Илья Романович, пожалуйста — прикройтесь, хорошо?

Бред какой-то, ну ок.

Превозмогая разрывающую мозг головную боль поднимаю простынку и оборачиваю вокруг бедер. Стояк впереди немного искажает плавность линий, но что поделать — физиология.

— Так где ванная?

— Там, — указывает рукой себе за спину, по-прежнему на меня не глядя.

Киваю и иду туда, куда она показала.

Сто лет не был в обычных хрущевках. Все такое тесное, не развернуться.

Проходя мимо нее ощущаю исходящий от ее мокрых волос аромат фруктового шампуня. Душ принимала, могли бы и вместе, раз на то пошло. Да, было бы неплохо, но вот странное дело — почему-то не робею предложить, а… черт его знает, как назвать. Не могу правильно озвучить мысли. Может, виной всему то, что я вот совершенно нихрена не помню, а раз не помню, от того кажется, что будто и не было у нас ничего. А может, этот ее взгляд. Она смотрит на меня как на постороннего человека. Недоверчиво. Может, даже немного надменно.

Странная она. Притащила меня в свою постель, а теперь «Илья Романович, прикройтесь».

Поздно, милая, разыгрывать монахиню.

На секунду притормаживаю у стены, где хаотичной россыпью на крошечных прищепках развешаны фотографии. Вот она где-то в горах, улыбается, стоя на сноуборде. Вот наверняка в какой-нибудь Анапе под искусственной пальмой. Вот с какой-то женщиной, скорее всего мамой. А здесь…

— Парень твой? — киваю на хиппи, которого уже видел на снимке в соцсети.

— Нет, — пожимает плечом. — Муж.

Та-ак… интересно. Вот с этого места поподробнее.

А хотя…

Зачем мне в этом всем разбираться? Замужем? Отлично. В моей жизни она была не первой замужней и наверняка не последней. Всякое было и, дай Бог, будет. Крест на себе пока не ставлю.

— Кофе есть? — оборачиваюсь.

— Есть, растворимый.

— Сойдет.

И смотрит так… будто у нас реально ничего не было. Мир потерял великую актрису. Стало даже немного обидно за ее богомола. Так-то он теперь рогоносец.

Захожу в тесную ванную, вижу на стиральной машинке любезно приготовленное специально для меня чистое полотенце и нераспакованную зубную щетку.

У нее тут что, прием гостей на поток, что ли, поставлен? Вот что значит внешность обманчива.

Тяну руку, чтобы открыть дверь душевой кабинки, как вдруг вижу…

Расстояние от ванной до кухни преодолеваю за считанные наносекунды.

Юна стоит у плиты, чинно разбивает в раскаленную сковородку яйца, на столе пыхтит старая кофеварка.

— Я в зернах кофе нашла, — просвещает.

— Чу́дно. А ты не знаешь, что это? — поднимаю ладонь тыльной стороной вперед, и Ю приходится-таки обернуться. И тут же тупит взгляд в пол.

— Илья Романович, я же просила… вы снова голый.

Честно? Уже начало подбешивать.

В чем мать родила подхожу ближе (ну, что она там не видела, в конце-то концов!) и снова показываю ей руку.

— На моем безымянном пальце кольцо, сильно напоминающее обручальное, — демонстрирую простой желтый ободок. — И так как я проснулся в твоей постели, может, ты знаешь, какого хрена оно там делает?

Она переводит на меня невозможной синевы взгляд и смотрит как на не совсем адекватного:

— Так мы с вами ночью поженились, — показывает свою руку и на пальце у нее блестит точно такое же кольцо. — Вы совсем, что ли, ничего не помните?

Глава 11

Что? Поженились? Я, наверное, ослышался?

— В каком это смысле — поженились? — не теряя самообладания, спрашиваю вполне даже спокойно. — Начнем хотя бы с того, что ты же уже замужем!

— Ну, если быть точнее, Гена мне не муж. Он только сделал мне предложение, но мы не расписались.

А, ну да. Это все охренеть как меняет дело.

— Бога ради, Илья Романович, — закатывает глаза, прикрывая мое непотребство вафельным полотенцем.

Послушно скрепляю пальцами края модной юбки и успокаиваться явно не хочу. Даже голова прошла. Так что херня эти все ваши Антиболины, новость о том, что ты внезапно женился — вот что гарантированно отрезвляет.

— Давай еще раз по порядку, хорошо, — давлю улыбку. — Поженились, в смысле, не по-настоящему, да? В шутку?

— Почему же? Все как положено, даже в паспорте печать есть, — улыбается мне в ответ и ровно так: — Вы яичницу с колбасой любите?

Что? Что, блть? Яичницу с колбасой?!

Накатывает настоящая паника.

Запускаю пальцы в и так растрепанные после сна волосы и пытаюсь мыслить здраво.

Да, я ни черта не помню, но не мог я жениться! Тем более на ней… Нет, не потому, что она страшная — как раз-таки если я бы и повелся на нее, то в первую очередь из-за внешности. Я не мог жениться на ней только потому, что после болезненного развода я вообще с браком навсегда завязал. И мы совсем незнакомы. И у нее есть мужик.

Да и кто женится ночью! Мы же не в Вегасе.

— Кажется, вы действительно ничего не помните. Впрочем, это неудивительно, вы пили неразбавленный абсент, — поджимает губы Ю и перекладывает на тарелку идеальной формы глазунью. — Садитесь завтракать.

При виде еды к горлу подкатывает тошнота.

— Признаться, да, то, что произошло ночью помню я паршиво, — вскидываю белый флаг. — Был бы крайне признателен, если бы ты освежила мне память. Ты же, надеюсь, абсент не пила? Или…

— Нет, я все отлично помню, — крутит головой в поиске… — Где же полотенце?..

Одновременно смотрим на обмотанную вокруг моих бедер тряпку.

— Давай так: я быстро в душ, а потом ты мне все расскажешь, идет?

— Как скажете.

Спустя пятнадцать минут я, немного взбодрившись контрастным душем, возвращаюсь на кухню. Ю сидит за столом, сосредоточенно читая что-то на планшете. В тарелке лежит нетронутая яичница.

Ставлю себе мысленный балл за то, что вкус у меня все-таки отменный. Даже будучи в драбадан женился на настоящей красавице. Эта ее грация. Осанка идеальная.

Что-то мне это до боли напоминает…

Пока мылся, успел много чего передумать, начиная с того, что вся эта свадьба чистой воды блеф, до — она меня чем-то накачала и, пользуясь случаем, каким-то образом на себе женила. Мотив? А вот тут пока пробел.

Может, деньги?

— Вам уже лучше? — отрывает взгляд от планшета и… слишком уж она хороша для клофелинщицы.