Услышь голос сердца - Карлайл Лиз. Страница 63

Эллиот, приказав ей отдыхать, отправился на поиски своего дядюшки Хью, который, очевидно, все-таки существовал на самом деле, однако принципиально избегал посещать церковь вообще и церемонии бракосочетания в частности. Дети уже уснули, и в доме наконец все затихло. Эванджелина обвела взглядом элегантно меблированную комнату. Четыре окна с нарядными шторами выходили на ухоженный газон, спускавшийся к Темзе. Стены комнаты были оклеены светло-желтыми обоями, а турецкий ковер на полу был по карману разве что какому-нибудь султану. Страт-Хаус имел внушительные размеры, но это не пугало Эванджелину, которая привыкла управлять большими, зачастую нескладными хозяйствами с тех пор, как умерла ее мать.

За два дня до церемонии бракосочетания Эванджелина заявила Эллиоту, что дети поедут с ними в Ричмонд. В Чатеме должны были остаться только Уинни с Гасом, которому нужно было заниматься, чтобы вернуться в школу на Михайлов триместр. К ее удивлению, Эллиот с радостью согласился и немедленно заручился поддержкой каждого, чтобы помочь Зое вписаться в жизнь семьи.

Эванджелина попыталась расслабиться. Поставив на столик стакан с вином, она сбросила с ног туфельки без задников и, подобрав ноги под юбки, положила голову на мягкий подлокотник кресла. Оглядев комнату под этим новым углом, она заметила вдруг кое-что такое, что немедленно привлекло ее внимание.

На слабо освещенной стене слева от дивана висела большая картина, вставленная в резную позолоченную раму искусной работы. О стоимости такой великолепной рамы Эванджелина могла лишь догадываться, тогда как цену, уплаченную маркизом Рэнноком за картину, она знала с точностью до пенса. По всей видимости, рама обошлась хозяину значительно дороже.

Эванджелина даже рот открыла от удивления — ведь это была ее работа! Она-то знала, что из всех ее полотен «Гибель Леопольда» является самой лучшей, ее шедевром, венчающим долгие годы напряженной учебы. Эванджелина даже огорчилась, когда Питеру удалось продать картину, несмотря на то что она запросила слишком высокую цену в тайной надежде отпугнуть покупателя. Но покупатель, пожелавший остаться неизвестным, заплатил за картину золотом и увез ее в неизвестном направлении. В то время ее это немало озадачило.

Пока Эванджелина, рассматривая картину, оказавшуюся на стене гостиной ее мужа, размышляла о превратностях судьбы, в приоткрытую дверь осторожно постучали. Круглолицая служанка, которую, насколько могла запомнить Эванджелина, звали Труди, робко вошла и, сделав книксен, окинула взглядом комнату.

— Прошу прощения, миледи, но милорд разрешил привести к нему Зою. Она слишком возбуждена и никак не может заснуть.

Из-за накрахмаленных юбок Труди выглянуло личико девочки в ночном чепчике.

Эванджелина встала и торопливо подошла к двери.

— Неудивительно, что ей не спится. После всей этой суеты мне тоже не хочется спать.

Труди неуверенно топталась на пороге, а Эванджелина присела, чтобы разглядеть дочурку Эллиота. Зоя была хорошенькая, словно фарфоровая куколка, с губками, изогнутыми, как лук Купидона, карими глазками и копной непослушных каштановых локонов, то здесь, то там выбивавшихся из-под чепчика, что делало ее похожей на только что проснувшегося лесного эльфа.

Эванджелина протянула ей руку.

— Здравствуй, Зоя, — тихо произнесла она. — Я Эванджелина.

Посмотрев на протянутую руку, Зоя чуть помедлила, потом упрямо сложила на животе собственные руки. Она воинственно выпятила челюсть и стала очень похожа на Эллиота, так что Эванджелина едва удержалась от смеха.

Девочка скептически прищурила глаза и стала пристально разглядывать Эванджелину.

— Мой папа сказал, что у меня будут кузины и кузены, с которыми можно играть. И еще будет мама.

— Все правильно. Так оно и будет. А что касается мамы, то папа, наверное, имел в виду меня. Ты не возражаешь?

— А кузенов ты привезла? — вопросом на вопрос ответила Зоя, словно договариваясь о покупке лошади. Она с неприкрытым недоверием продолжала осматривать Эванджелину.

— Привезла. Полную карету. Их столько, что тебе, наверное, и не сосчитать.

— Как бы не так! Мне уже семь лет. И я умею считать до пятисот. И складывать числа.

Эванджелина сделала вид, будто очень удивлена.

— В самом деле?

Зоя кивнула и наконец взяла протянутую руку. Эванджелина поднялась с корточек и повела Зою на диван.

— Признаюсь, Зоя, я удивлена твоими успехами. Мне говорили, что у тебя нет учителя, поэтому я привезла его с собой. Но тебе, возможно, не нужен учитель?

— Этого я не знаю, — призналась Зоя, взбираясь на диван. Поерзав, она нашла удобное положение и уселась, болтая ногами. Эванджелина села рядом с ней. — Наверное, мне потребуется учитель, — продолжила малышка, — потому что гувернантки у меня тоже нет.

— Не беспокойся, Зоя, я привезла с собой мистера Стокли. Он тебе наверняка понравится, — сказала Эванджелина, поправляя чепчик на головке девочки.

Зоя вяло кивнула. Глаза у нее закрывались.

— А волосы у тебя действительно такого же цвета, как желтые обои, — сонным голосом пробормотала она, уткнувшись в плечо Эванджелины. — И ты хорошенькая, как и рассказывал папа. Я должна называть тебя мамой?

— Как пожелаешь, Зоя, — прошептала Эванджелина. — Поспи, а утром решишь, чего ты хочешь. Утро вечера мудренее.

Некоторое время Эванджелина сидела не двигаясь и вглядывалась в личико спящей девочки, отыскивая черты, напоминавшие Эллиота, и она их находила — в изгибе шеки, в форме лба, в длинных густых ресницах. Она осторожно подобрала под чепчик прядь волос, упавшую Зое на нос.

— Какая милая парочка, леди Рэннок, — протяжно произнес тихий голос из темного коридора, и в комнату вошел ее муж. — Мне начинает казаться, что моей дочери ты нужна почти также сильно, как… — Заметив Труди, он пожал плечами и не закончил фразу. Эллиот был без пиджака, в одной руке держал наполовину наполненный бокал, украшенный его гербом, в другой — потрепанную книгу, которую читают на сон грядущий, и тряпичную куклу, у которой не хватало одного глаза.

Он довольно долго просто стоял и молча смотрел на жену и дочь, наслаждаясь покоем, которым веяло от этой картины. Его жена, его ребенок в его доме. Да, именно этого ему всегда не хватало.

Он понимал, что это глупые, сентиментальные мысли. Но это его не беспокоило. Наконец-то этот безумный день закончился. Эванджелина теперь принадлежит ему. Она для него — воплощение тепла и спокойствия в этом холодном, сумасшедшем мире, и его Зоя у нее на руках. Вместе они были так безупречны, так изящны, что напоминали сонет, воплощенный в плоть и кровь. Эллиот в третий раз с тех пор, как познакомился с Эванджелиной Стоун, пожалел, что он не художник.

— Она заснула, — сказала Эванджелина. Труди тут же подошла и хотела взять девочку.

— Я сам уложу дочь, — остановил ее Эллиот и, положив на стол книгу и куклу, взял малышку на руки. — Ты тоже иди спать, Труди. Я очень скоро вернусь, — добавил он, обращаясь к Эванджелине. — Ты подождешь меня?

— Ответь сначала: правда ли, что ты сказал, будто у меня волосы цвета твоих обоев?

Губы Эллиота дрогнули в озорной мальчишеской улыбке.

— Если мне не изменяет память, это были очень дорогие обои, миледи, — заявил он и ушел.

Оставшись одна, Эванджелина стала размышлять о мужчине, за которого только что вышла замуж. Прислушиваясь к его шагам на винтовой лестнице, она подумала, что интересно было бы узнать, что он имел в виду, когда не договорил фразу, увидев в комнате Труди. Что она нужна ему? Он уже говорил об этом и раньше, но стоит ли ему верить? Любит ли он ее? Она убедилась, что он способен любить. Что, если не любовь, светилось в его глазах, когда он смотрел на свою дочь? Одно было ей совершенно ясно: оба они — и Эллиот, и его дочь — отчаянно нуждались в нормальной любящей семье.

Какое счастливое совпадение! Он только что женился на целой семье, разве не так?

В последующие несколько дней у Эванджелины не оставалось свободного времени для размышлений. Поскольку пока еще не было решено, надолго ли семейство задержится в Страт-Хаусе, Эванджелина распорядилась, чтобы занятия детей шли как обычно, а это означало включение дочери Эллиота не только в повседневные дела семьи, но и в учебу тоже. Для работы Эванджелины была устроена временная студия, а небольшая классная комната тщательно вычищена и оборудована всем необходимым. Даже будучи очень занятой, Эванджелина успела заметить, что, несмотря на браваду Зои, ее уровень знаний оставлял желать лучшего. Сменявшие одна другую гувернантки, видимо, обращали больше внимания на вышивание, чем на географию. Она попросила мистера Стокли дать оценку знаниям Зои и определить, какие пробелы необходимо восполнить. Как ни печально, дети довольно быстро заскучали в Страт-Хаусе. В первую неделю их пребывания в Лондоне наперебой высказывались пожелания побывать в цирке, где выступали дрессированные лошадки, съездить за новыми книгами или за мороженым к Гюнтеру. Эллиот баловал детей, беспрекословно исполняя их желания. Эванджелина посмеивалась про себя над тем, какую сенсацию должно было произвести в свете появление безнравственного маркиза Рэннока в окружении такой компании. Однако несмотря на неукоснительное выполнение Эллиотом родительских обязанностей, дети быстро утратили интерес к городским удовольствиям и все чаще поговаривали о возвращении в деревню. Даже Зоя, узнавшая о том, что поедет вместе с ними, быстро включилась в общий хор заскучавших детей.