Верь только сердцу - Карлайл Лиз. Страница 13

Было уже довольно поздно, когда Коул закончил расспрашивать Стюарта и Роберта. Он исписал две страницы, делая пометки и составляя список книг и учебников, которые могли понадобиться в будущем. Коула не отпускала навязчивая мысль, что с детьми леди Мерсер что-то неладно.

Когда он наконец покинул классную комнату, в доме стояла тишина. Слуги наверняка внизу готовились к ужину. В холле возле классной комнаты не оказалось ни няни, ни дворецкого.

А как зовут дворецкого? Дональдсон. Его лицо почему-то показалось Коулу знакомым. Он явно бывший солдат, если только Роберт не наболтал. Может, их пути с этим Дональдсоном пересекались где-нибудь в Европе? Возможно, хотя и маловероятно. И все же, пока Коул спускался по лестнице, его не покидала мысль о том, что дворецкий ему знаком.

И еще Коулу показалось странным, что Дональдсон, такой симпатичный и молодой парень, служит дворецким. Что по этому поводу говорил дядя Джеймс? Леди Мерсер уволила всех старых слуг и привезла новых из Шотландии. Наверное, этим и объяснялось то, что бывший старший конюх теперь неумело выполнял работу садовника, поскольку больше наблюдал за домом, чем занимался садом. Клумбу с нарциссами он просто затоптал.

Конечно, у Роберта Роуленда богатое детское воображение. И тем не менее нельзя отрицать, что мальчик довольно умен для своих семи лет. Старший, лорд Стюарт, более замкнут, с ним Коулу будет нелегко. Однако чувствуется, что мальчик вот-вот сорвется, и причиной тому не просто горе.

Прежде Коул мало обращал внимания на разглагольствования дяди Джеймса, однако сейчас его слова приобрели новое значение. Зачем надо было привозить новых слуг из Шотландии? Зачем потребовалось нанимать в швейцары двух бугаев, по виду бывших борцов?

Спустившись на лестничную площадку, Коул замер. В голову ему пришла еще одна мысль. Чем так напуган юный лорд Мерсер? Тревога – вот самое мягкое определение того выражения лица, которое Коул наблюдал у Стюарта. А на самом деле это был настоящий страх. Ему приходилось видеть подобное выражение на лицах молодых, но храбрых солдат после тяжелых сражений. Но такой страх на лице ребенка искренне потряс Коула.

Он напомнил себе, что сам в такие годы неожиданно лишился родителей и едва не сошел с ума. Очень тяжело остаться сиротой в юном возрасте. Правда, Стюарт лишился только отца, но к его матери Коул испытывал большое недоверие.

Помощь дядюшки Джеймса Коулу заключалась только в том, что он отправил племянника своей жены прямиком в Итон и за это требовал от него быть ему благодарным всю жизнь, как будто совершил для молодого человека величайший акт милосердия. Уже учась в Королевском колледже, Коул узнал, что он вовсе не бедный родственник. Богатым он никогда не был, но по меркам сельского дворянства обладал приличным состоянием. Но самое главное, Коул осознал, что может свободно жить и не зависеть от семейства Роулендов. Так что с того времени он примерно так и поступал.

Однако юному Стюарту некуда было податься. У него не было никого, кто бы следил за тем, чтобы его жизнь была счастливой и обеспеченной. Никого, за исключением опекунов: Джеймса и Дженет. И неудивительно, что ребенок выглядел таким несчастным. Коул тоже почувствовал себя несчастным, поскольку понял, что теперь ему будет трудно, очень трудно оставить этих напутанных и взбалмошных детей во власти людей, которым он не доверял целиком и полностью.

Встревожившись, Коул уже почти преодолел последний пролет лестницы, когда услышал стук молотка во входную дверь. Со своего места Коул не увидел «цепных псов» леди Мерсер. Вместо швейцаров откуда-то из темноты появился Дональдсон, он открыл дверь и впустил в прихожую симпатичного молодого человека.

– Добрый вечер, Дональдсон, – поздоровался тот с дворецким, ослепительно улыбнулся и протянул ему изящную прогулочную трость с золотым набалдашником.

– Добрый вечер, ваша светлость, – ответил дворецкий и помог гостю снять элегантное темное пальто, – Леди Дженет ждет вас в библиотеке.

– Очень хорошо, отлично. – Молодой человек потер ладони. – А бренди имеется? Поверьте, на улице не по сезону холодно.

Дональдсон кивнул:

– Да, сэр. Я поставил бутылку вашего любимого бренди в буфет у двери.

– Замечательно, Чарли. Вы король дворецких. Что бы мы без вас делали... о, здравствуйте! Кто это? – Молодой человек уставился на Коула, который спустился в прихожую.

– Лорд Делакорт, разрешите вам представить дальнего родственника леди Мерсер, капитана Амхерста.

– Вот как? – пробормотал Делакорт, вытаскивая монокль из кармашка жилета. – Не имел удовольствия быть знакомым.

Дворецкий повернулся к Коулу.

– Дэвид Брантуэйт, виконт Делакорт.

Коул пробормотал положенное для такого случая вежливое приветствие, внимательно разглядывая мужчину, который, по словам дяди Джеймса, не вылезал из дома леди Мерсер. Похоже, на этот раз лорд Джеймс оказался прав в своей оценке.

Без сомнения, Делакорт был первостатейным франтом, богатым и высокомерным. Казалось, каждая клеточка его тела излучает благосостояние и надменность. Коул возненавидел его с первого взгляда, хотя ненависть шла вразрез с христианскими канонами. Делакорт был молод, самое большее лет двадцати шести, и в любом случае моложе Дженет Роуленд. Позор, да и только.

Коул щелкнул каблуками и отвесил небрежный поклон.

– К вашим услугам, лорд Делакорт.

– К моим услугам, говорите? – усмехнулся молодой франт, поднес к глазам монокль и оглядел Коула с головы до ног. – У меня такое впечатление, что кто-то призвал на помощь кавалерию. Но скажите, сэр, почему мы никогда не встречались? Я-то полагал, что знаю всех родственников Дженет.

От Коула не ускользнуло, что Делакорт нарочито назвал леди Мерсер просто по имени.

– Я племянник жены лорда Джеймса Роуленда, который приходится деверем ее светлости. Сэр Джеймс попросил меня временно заняться воспитанием ее детей и его подопечных.

После этих слов Коула в прихожей явно повеяло холодом. Делакорт вскинул вверх брови.

– Неужели? Как всегда, Джеймс очень заботлив, не так ли? А теперь прошу извинить меня, капитан, не хочу заставлять ее светлость ждать. – С этими словами он повернулся и уверенным шагом направился в глубь дома. Похоже, он прекрасно здесь ориентировался.

В эту минуту дверь гостиной распахнулась, и на пороге появилась леди Мерсер. Глядя на приближающегося лорда Делакорта, она теребила сцепленные пальцы, совсем как маленькая девочка, в предвкушении какого-то долгожданного радостного события. Если она и заметила Коула, то не подала вида.

Дональдсон протянул капитану его шляпу и распахнул дверь. Коул с усмешкой подумал, что Делакорт и дворецкий с удовольствием смазали бы жиром ступеньки крыльца, лишь бы он побыстрее убрался из дома. Смеркалось, и в воздухе действительно чувствовалась прохлада. Коул надел шляпу и быстро зашагал по Брук-стрит, чувствуя себя беглецом из мира, к которому он никогда не будет принадлежать, из мира, населенного людьми, которых он никогда не сможет понять.

Однако в этом мире остались дети, и их-то Коул хорошо понимал. Его тревожила их судьба, хотя, честно говоря, он так и не понимал толком почему. К Делакорту Коул сразу же ощутил неприязнь, однако с этим франтом было связано еще кое-что, что привело Коула в замешательство. Темно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза юного Роберта Роуленда были точь-в-точь как волосы и глаза Делакорта. Именно на это и намекал дядя Джеймс. Черт побери, Коул очень не любил, когда дядя оказывался прав.

Да, Коул испытал глубокое разочарование в отношении леди Мерсер, но затем оно сменилось злостью на самого себя. В конце концов, какое ему дело до того, с кем спит эта дама? С каких это пор он стал моралистом?

Позже он и сам не мог припомнить, как очутился у церкви Святого Андрея. Но, заметив мягкий свет фонарей, он подошел к двери храма и вошел внутрь. Он опустился на скамеечку для коленопреклонения и стал молиться, чего не делал уже очень давно. Коул просил Господа наставить его на истинный путь, чтобы он смог помочь Стюарту и Роберту Роулендам. И еще просил избавить его от вероятного соблазна, исходившего от Дженет Роуленд. Но с еще пущим рвением и искренностью Коул просил Господа о том, о чем просил всегда. Об отпущении грехов.