Я тебя не отпускал (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra". Страница 24
— Красивая… — убедительно моргаю я, не позволяя ей смущаться.
Подношу бокал. Смотрю в глаза. Там наконец-то нет линз! И волосы собраны в косу.
Начать прямо сейчас, продолжить в душе, закончить в постели!
Злата делает глоток. Облизываю её губы, касаюсь языка.
— Хорошее вино, — киваю я.
Стягиваю с плеча бретельку. Целую оставшийся от неё след на коже.
— Пей.
Жадно впиваюсь в изгиб у основания шеи. Глубокий вдох… Растворяюсь в её запахе. Голова кружится! Возбуждение выстреливает внезапно и мощно, отнимая контроль. Настолько всепоглощающе, что закладывает уши и сводит пах.
Блять… Растерзаю сейчас!
Подхватывая за бёдра, усаживаю на стол, сметая в сторону клавиатуру и ещё что-то там…
На мгновение отстраняюсь, чтобы сдернуть с себя лишнее. Откидывая свитер в сторону, снова впиваюсь в сладкие губы. И где-то там стучит мысль, что это не шлюха, готовая к любым скоростям, и надо притормозить…
Рычу нетерпеливо, кусая и облизывая её шею. Отрываюсь. Оставляя её, забираю бутылку со стола. Растерянно кусает губы, щеки алые.
— Ты сердишься на меня за что-то? — прикрывает рукой грудь, просвечивающуюся через гипюровое бельё.
— Я?!
Хрипло возбуждённо смеюсь.
— Вообще — да! — взмахиваю бутылкой, как бокалом в её честь.
Делаю несколько глотков. Приближаюсь.
— За побег… — выливаю немного вина под её писк на плечо, облизываю. — За мой мучительный голод… — шепчу в её ушко, ловя пальцами дрожь по телу.
Следующая порция вина льётся в идеальную ложбинку, кружева окрашиваются в бордовый.
С шипением, сокращаюсь от того, как мгновенно твердеют её соски. Оттягиваю вниз кружева, обводя пальцем тяжёлую полусферу и оголяя её, потом вторую. Целуя в губы, обрисовываю большим пальцем шрамы на рёбрах. Пупок.
— Отвечай мне…
— Ты пугаешь меня, — облизывая губу, стреляет в меня поплывшим взглядом.
— Ну что ты… Самое страшное, что я могу сделать и сделаю — это трахнуть, — шепчу ей в губы.
На последнем со смаком произнесенном слове, она зажмуривается и впивается мне в губы, гася его. Я просто в экстазе от этого! Стаскивая со стола, разворачиваю к себе спиной. За шею заставляю нагнуться.
— Дэм!!!
— Чч… А хотя… Хочу, чтобы ты покричала мне…
Стягиваю по бёдрам трусики. Резко выпрямляется.
— Нет, нагнись, — давлю на спину.
— Не так! Нет! Дэм!
— Так.
Придавливаю её своим телом, заставляя лечь обратно.
— Хочу тебя так, — теряя в несдержанном дыхании звуки, горячо шепчу в чувствительное ушко. — Очень-очень…
Укладываю щекой на стол. Кусаю за мочку.
Вскрикнув прогибается. Пальцы скользят по столу. Губы распахиваются. Слушаю её неровное дыхание. Дёргаю замок ширинки. Сжимая нежный лобок, проскальзываю пальцами дальше. Это так горячо!
— Оо… Ты тоже хочешь «так». Да?
Невнятно мычит, пытаясь отрицательно качать головой. Касаюсь мокрой плоти головкой.
Прогибаясь, она снова растекается по столу, жалобно что-то мурлыкая.
— Кто ж так «не хочет»? Ты же выпрашиваешь просто! — вдавливаюсь в тугую плоть.
И башню отрывает снова! Забываю, кто я, кто она, просто отпуская тело в головокружительный трах. Впиваюсь зубами в кожу на лопатке. Её с тихим воплем передёргивает подо мной. Притормаживая, чувствую, как горячая плоть ритмично сжимает мой член.
— Да… — удовлетворенно выдыхаю.
Медленно двигаясь, зацеловываю ласково лицо, плечи. Крошечная пауза на отдышаться!
— Ещё, давай.
— Оо… — дрожит её голос. — Нет-нет-нет… — пьяно, сладко, заплетаясь в звуках.
Я не соображаю, что говорит, я кайфую от того, как звучит! И снова не щадя ускоряюсь, чувствуя, как накатывает оргазм.
И теперь я, теряя звуки бормочу «нет-нет-нет»… Мало! Но разве тело можно сейчас остановить, когда она так маняще стонет подо мной? И её пальцы бесконтрольно мнут бумаги на столе.
Ускоряя её до своего состояния, я рефлекторно наматываю косу на кисть. Оттягиваю, заставляя изогнуться. И впиваюсь в губы. Наши стоны смешиваются. Её глаза закатываются, ресницы порхают. И когда она вздрагивает в моих руках снова, я неожиданно взрываюсь следом. Едва успевая выскользнуть из сладкого плена. Заливаю её своим кайфом.
Ну, блять… Мы ж только начали!
Разворачиваю, заглядывая в шокированные глаза.
— Всё хорошо, — целую в нос в порыве нежности.
— Черкасов… — облизывая пересохшие губы, округляет глаза. — Вы — животное!
— Простите, моя королева! — смеюсь я, пожимая плечами. — Не всегда.
Прикасаемся губами. Веду кончиками пальцев по бёдрам. Они до сих пор подрагивают. Какая прелесть!
— Я больно не сделал?
— Ну… Я пока не поняла, — сглатывает она.
Подхватывая под бёдра, поднимаю. Обнимает меня, я тону лицом в пышной груди. Щеки пачкаются в молоке. И теперь мне хочется урчать как коту от этого запаха и ощущения!
Медленно несу её в душ.
— После — обещаю животным не быть!
— Усмирите свои аппетиты, — бормочет она. — Я хочу выжить.
После душа, я кормлю её из рук, не позволяя закрываться от меня одеялом. Мои глаза тоже голодали…
Обвожу кусочком сыра вишенку соска, прикасаюсь им к пухлым губам, сжимая его между пальцами. По маленькому кусочку скармливаю ей, играя как с киской.
— Оближи мои пальцы…
Отдаю кусочек.
— Раздвинь бедра…
Ещё один.
— Шире…
Ещё.
— Покажи язычок мне.
Мхм…
— Оближи свой пальчик… Правда, вкусно?
Хватая подушку, прячет в ней лицо, падая ко мне на колени.
Смущается… Я глубоко наслаждаюсь каждым моментом и деталью. Моя женщина… Самая… Единственная… Люблю! В этот момент я не животное. Сердце трепещет гораздо тоньше! На совсем других частотах.
Не торопясь расплетаю косу. Рисую пальцами на затылке, на голых плечах. Её глаза закрыты.
Телефон мерцает на тумбочке. Дотягиваюсь. Несколько пропущенных. Из больницы. Смс…
«Мы сделали всё, что смогли, но Альберт Маркович получил обширный инсульт час назад. Дыхательный центр угнетен. Он на препарате жизнеобеспечения. Нам нужны инструкции родственников. В себя он уже не придёт. Мозг мёртв».
Закрываю глаза. Всё…
Слышу, как Злата равномерно сопит. Тихонечко выбираюсь из постели. Накрываю её одеялом, притушиваю свет. Одеваюсь, уезжаю в больницу.
Глава 25. «Теплый»
Стоя в палате отца жду его врача. Прибор жизнеобеспечения пикает. Кислород надувает грудную клетку. Но отца больше нет… Я был давно к этому готов морально. Но какое-то детское чувство пустоты и потери почвы под ногами всё равно догоняет меня.
— Демид Альбертович…
— Да. Как это произошло? Почему?
— На фоне противоопухолевой терапии.
— Подробнее.
— Снижающие свёртываемость крови препараты. Сосуды не выдержали и вот.
— Почему не выдержали?
— Кто знает? Мы не Боги. Ваш брат приезжал с женой. Спорил с отцом, — Косится на меня. — Стресс, возможно…
Ах, брат!
Заусило тебя, что отец вернуть мне должность захотел? Как удачно умер Черкасов старший! Удачно для Родиона.
— Вы на что-то намекаете?
— Нет, что Вы! — капитулирующе раскрывает ладони. — Споры — дело житейское. Просто могло повлиять. Организм на грани — непредсказуем. Что Вы решили? Отключать? Подписать документы должна жена. Мы ей звонили, она не отвечает.
Потому что спит пьяная!
— Погодите немного. Я хочу побыть здесь один.
Брожу в одиночестве по палате. Моя интуиция вопит, что Родион причастен. А интуиция у меня волчья. Я чувствую…
Сука! Неужели? Мой отец убит?! Как он это сделал?
Стрессануть — это ненадёжно. Если бы он захотел ускорить смерть, то сделал бы это более эффективно. Как? Веду пальцами по трубке капельницы.
Смотрю на часы. Четыре… Утро уже в принципе. Пора будить мою армию.
Набираю начальника своей охраны.
— Макс, здорово.
— Что-то случилось? — сонно.
— Да. Скажи мне. Ты же пробивал окружение Родиона. Среди них есть медики?