Жизнь на кончиках пальцев (СИ) - Новка Маруся. Страница 37

Справа у стены, на полу, покрытом огромным каким-то блеклым ковром, стоял обычный письменный стол. Почти такой же, как и в кабинете Звездинской. На противоположной от стола стене, висела панель, разбитая на несколько прямоугольников и поблескивающая серыми глазницами выключенных экранов.

— Что это? — Леночка ткнула пальцем в панель.

— Мониторы видеонаблюдения, — объяснил Тимур.

Леночка быстро пересчитала вот эти, как сказал отец, мониторы:

— У тебя в доме шестнадцать комнат? — уточнила.

— Шестнадцать помещений, — усмехнулся Халфин.

— И за всеми ты наблюдаешь отсюда?

— Если мне нужно — да, — Тимур поморщился от неуместного вопроса. — Вообще-то, постоянно наблюдением занимается охрана.

— И где они? — Леночка покрутила головой, словно выискивая попрятавшихся куда-то «наблюдателей».

— В левом крыле дома, там, где живет и работает обслуга, — Халфин посчитал, что дал исчерпывающие объяснения, а потому, завершил расспросы дочери фразой: — Тебя это не должно ни заботить, ни беспокоить.

— Как не должно?! — взвилась Леночка. — Какие-то неизвестно кто смотрят, как я сплю и занимаюсь, и мне, по-твоему, это безразлично?!

— Все делается в целях твоей безопасности, — вздохнул Тимур, поняв, что так просто от дочери он не отделается.

— А разве мне что-то угрожает в твоем доме?! — взвизгнула испугано.

— Нет, — успокоил отец. — Но для того, чтобы так было и впредь, необходимо принять все меры предосторожности.

— Покажи мне мою спальню! — глаза Леночки сверкнули любопытством. — Ну пожалуйста! — протянула просительно.

Халфин сел за стол, произвел невидимые для дочери манипуляции, в результате которых из-под обычной деревянной столешницы выдвинулась панель, утыканная кнопками. Нажал одну из них.

Экранчик в центре противоположной стены замерцал, но остался таким же серым.

— Почему я ничего не вижу? — удивилась Леночка.

— Потому что в комнате темно. — Тимур улыбался, — и когда ты спишь, работают только датчики движения. Сейчас в твоей спальне никого нет.

— Зачем тебе все это, папа? — удивилась Леночка в очередной раз.

— Я ведь уже сказал — в целях безопасности, — Тимур снова нажал на кнопку и экран стал таким же, как и те, что были рядом. Указал дочери стул с высокой спинкой напротив себя:

— Сейчас ты снова с самого начала расскажешь мне обо всем, что произошло после того, как погибла твоя мать.

— Но ведь я уже рассказывала! — возмутилась Леночка.

— Повтори еще раз! — настаивал отец.

— С самого детского дома? — уточнила дочь.

— С самого детского дома, — подтвердил Халфин.

— Ну ладно, — вздохнула притворно. — Повторю еще раз, если ты что-то забыл.

Глава восьмая

Диана поняла, что Леночка вот-вот уснет. Подружка начала повторяться, рассказывая об одном и том же, в незнамо какой раз.

С самой Дианы сон слетел уже давно. Она потормошила Леночку:

— Не спи!

— Я не сплю! — наиграно-бодро ответила подруга.

— Я все поняла и про магазины, и про дом с охраной, и про гостей и их детей! Но ты совершенно ничего не рассказала об отце!

— Как это не рассказала?! — Леночка села в кровати, обернулась к Диане. — Все я тебе рассказала!

— Ни-че-го! — Диана сожалела о том, что вынуждена сообщить подруге. — Ты не знаешь ни о том, кто твой отец, ни чем он занимается, где работает, если работает вообще, откуда у него этот дом? Не знаешь о том, когда он вышел из тюрьмы, как прошли его годы в заключении! И почему он сказал: «после гибели твоей матери?!»

— А как он должен был сказать?! — Леночка толкнула Диану. — После того, как я убил маму?! Ты в своем уме?!

— Надеюсь, что в своем, — вздохнула Диана. — Просто беспокоюсь о тебе.

— Значит, мы уже совсем-совсем помирились?! — возрадовалась Леночка, добавив, — Ну, если ты беспокоишься?

Диана вздохнула. Если еще утром она злилась на подружку, думала, что никогда в жизни и словом с нею без нужды не перемолвится, то поняла во время рассказа Леночки, что понемногу оттаивает. Что куда-то исчезают злость и обида.

«Люди разные», — думала Диана. — «Они и чувствуют, и действуют по-разному. И это вовсе не значит, что человек плохой. Просто для Леночки поступить так, как она поступила — естественно. Да, она безалаберная, ветреная, влюбчивая, эгоистичная. Может, взросление скорректирует эти нелицеприятные черты характера. А на сегодняшний день её нужно воспринимать такой, как она есть. Или не воспринимать вовсе и не подпускать к себе. Но я не могу так поступить! Не могу бросить Леночку одну! Ведь здесь, в училище, кроме меня у неё никого нет!» — Диана выбралась из кровати подружки:

— Все, давай спать. Я устала, да и тебе нужно выспаться. Помянешь моё слово, завтра к первому уроку Мстя обязательно припрет в класс!

— Зачем? — сквозь сон пробормотала Леночка.

— Затем, — Диана натянула на голову одеяло.

Мстислава Звездинская любила выставить напоказ свою идеальную стройную фигуру. Продемонстрировать всем наглядно, как должна выглядеть та, что уйдя со сцены, не перестала тщательно следить за собой.

А потому, не каждый день, но довольно-таки часто, Мстислава, отправляясь на урок в класс, надевала балетную форму, как нельзя лучше подчеркивающую каждую мышцу и каждый изгиб тела.

На учениц начальных классов визит Мсти производил неизгладимое впечатление! Лицезреть старшего педагога в плотном лайкровом купальнике, почти таком же, как и на них, но намного лучшего качества, в тонкой шопенке, почти такой же, как и на них, но из натурального шелка, в гетрах до середины бедра, почти таких же, как и на них, но связанных вручную из шерсти викуньи, мягких и теплых даже по внешнему виду — для юных балерин не было счастья выше!

Но перед ученицами старших классов, для которых шик формы уже давно перестал существовать, сменившись функциональностью, щеголять в белоснежных совершенно новых пуантах и купальнике было неразумно. За годы, проведенные в стенах училища, повзрослевшие ученицы, более стройные и гибкие, чем Звездинская, могли заметить изъяны в фигуре, недопустимые для балетных.

Черно-белый костюм от Шанель, юбка-карандаш которого выгодно подчеркивала стройные бедра и тонкую талию, черные туфли на высоченном каблуке от Валентино Гаравани, дымчато-серые шелковые чулки со швом, заканчивающимся на пяточном мыске крохотным бантиком — для сегодняшнего визита на утренний урок в класс, где учились Диана и Леночка подходили как нельзя лучше.

Мстислава Борисовна Звездинская знала в каком виде перед кем нужно предстать!

Ученицы, уже успевшие разогреть и растянуть мышцы, увидев распахнувшуюся дверь, отошли на два шага от станка, и присели в книксене, склонив в приветствии головы с аккуратными балетными гульками ровно на три сантиметра.

Мстя пожалела о том, что сегодня не совместный урок. Но упускать возможность было нельзя! А потому, пройдя на середину класса, рявкнула:

— На весы!

Милочка прекрасно понимала, что прерывать урок подобным образом недопустимо, но спорить со Звездинской, выражение лица которой не сулило ничего хорошего, не стала.

— Нормально! Допустимо! Сойдет! — комментировала Мстя увиденные цифры. Милочка тотчас записывала сегодняшние показатели веса в журнал.

Мстислава выпучила глаза и приоткрыла рот, уставившись на табло весов, когда на них встала Леночка:

— Это что такое?! — заорала так, словно увидела, как минимум, центнер. — За три дня в больнице, в которую ты, якобы попала, разожраться на шестьсот грамм?! Свинья! Корова! Мамонтиха! — выплёвывала оскорбления в лицо девушке. — Даю тебе три дня! Если показатель веса не придут в норму — вылетишь из училища, как не соответствующая балетным нормам!

— Славочка, — попробовала утихомирить подругу Людмила, — её вес даже сейчас не превышает норму.

— Не смей мне указывать! — Мстислава, в отличие от Милочки, на шепот не перешла, а продолжала орать, как торговка на базаре. — Разбаловала этих шалашовок! Худшего класса не было за все годы моего преподавания!