С Том 3 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 25

— Взглянет, еще как! — не согласился я, вспоминая, как над нашими позициями фашисты рассыпали листовки с воззваниями различных иерархов. Митрополит Анастасий прямо-таки расцеловывался в десна с Гитлером — «настал день, ожидаемый русским народом, и он ныне подлинно как бы воскресает из мертвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы…». Я даже запомнил дословно его слова, пока разглядывал листовку. Особист потом хотел на меня дело завести, что сразу не сдал, но его убило снарядом.

А еще был ростовский епископ Николай, епископ Смоленский и Брянский Стефан…

Нил загорячился, заспорил. Особенно после того, как я подлил бензину в огонь фразой про «вся власть от бога». Начала приводить примеры святых, что не подчинились сатанинской власти и пошли на мученическую смерть.

Дискуссию продолжили в доме старосты. Нил вместе со всеми выпил самогона, продолжил перечислять имена:

— Великомученик Димитрий, святые князья Борис и Глеб…

— Эти то что? Не боролись за власть? — заинтересовался капитан.

— Боролись. Но потом подчинились Святополку и пошли на мученический подвиг…

Я уже потерял нить беседы, кивнул Махно, который всячески пытался привлечь мое внимание. Вышли на крыльцо… А там… Сразу пятеро красноармейцев, стоят нестройной шеренгой. Я даже не удивился, когда во время дневки Махно разнюхал все в деревне и нашел нам пополнение.

Подошел поближе, познакомился Четыре красноармейца, один младший сержант. Оружия на всех — две трехлинейки с десятком патронов. Этим и оправдывали свое сидение здесь. Понять их можно, но признаваться я в этом не буду.

Вот как почуял — что-то замалчивают эти соратники. Поэтому я задал главный вопрос сразу:

— Остальные где?

И все сразу начали смотреть — кто в небо, кто на землю. Молоденький боец открыл было рот, но враз захлопнул.

— Давай, Махно, готовь расстрельную команду, за укрывательство дезертиров всех исполняйте, — тяжело вздохнул я.

— Есть собрать расстрельную команду, — бодро ответил Вова. Видать, понял всё после ощутимого тычка локтем по ребрам.

Тут же выяснилось, что все пятеро гавриков просто горели желанием рассказать про стоянку основного отряда, да от радости горло перехватило. Сидели наши соратнички на дальнем хуторе. С отловленными восемнадцать человек. Старший по званию в этой гоп-компании — бровастый, коренастый старшина Коломиец. На что славные воины надеялись, осталось загадкой. Наверное, думали, что посидят немного в лесу, а как наши вернутся, выйдут, а их за это наградят.

Разумеется «призвал» в отряд. Пришлось вооружать, с миру по нитке собирать зимние вещи — красноармейцы сидели на хуторе считай в летнем. Кое-кого даже одели в немецкие шинели. А что делать?

— Дело опять дрянь, — пришел хмурый Быков, который ходил на Десну. — Не переправимся, лед тонкий. Или надо бросать ганомаг. Пешком перейдем.

Бросать БТР мне не хотелось. С ним у нас была ударная мощь, да и нести на себе патроны и миномет с пулеметами — дело дурное. Красноармейцы Коломийца были худющие, недокормленные. Будто мы их из концлагеря вытащили. Не дойдем до Брянских лесов.

Я посмотрел карту. До Новгород-Северского было примерно 120 километров. Это если по прямой. А если петлять — все сто пятьдесят. Сколько боец может пройти в день? Километров двадцать. Итого — шесть дней. А с женщинами — все семь. За это время немцы нас к бабке не ходи — найдут и поймают. Вон и днем опять «костыль» летал вдоль реки.

— Технику бросать нельзя — покачал головой я — С ней у нас скорость.

— Ближайший мост взорван нашими при отступлении. Местные на тот берег сейчас и не ходят.

Майор с Быковым озадаченно закурили, я выругался про себя. Если бы не Чернигов — плыли бы себе по Десне и плыли. Пока лед не встанет. А там уже и до Брянских лесов рукой подать.

И тут помощь пришла откуда не ждали. На лавке поерзал Яков, откашлялся.

— Товарищ командир. А давайте ночью ледяную дорогу сделаем!

— Это как?

— Накидаем хвороста и поставим жителей поливать его водой. Намерзнет лед, ганомаг утром легко пройдет.

— Лейтенант-то дело говорит! — заулыбался Быков. — Там где промоины, можно и доски вморозить. Возьмем у авдеевцев.

Поди жители не шибко рады будут нашим инициативам, но куда деваться то?

— Лишь бы ночью был минус — мы все посмотрели за окно. Там начинал сыпаться снежок.

И с погодой повезло, и с… Нилом! Именно священник мобилизовал всех жителей на строительство ледяной дороги. Прошелся по дворам, собрал доски, хворост. Поставил всех в цепочку передавать ведра с водой и вообще взял на себя все руководство. А после того как ганомаг утром сумел проехать по Десне — снабдил нас продуктами на весь отряд.

— Ты это, Петр… Не думай про нас плохо! — священник тяжело вздохнул, прощаясь — Среди нас тоже всякие бывают. Сам знаешь, где свято — там дьявол сильнее всего соблазны подсовывает. Многие настрадались при советской власти. Чего уж там…И церкви взрывали, иереев сколько погибло, да расстреляно…

Нил замялся, не зная, как продолжить. Наши уже ждали на том берегу, а я все стоял, ждал, пока поп закончит. А он все тянул и тянул. Будто проповедь читал. Или исповедовался. Не поймешь. И про свои злоключения и про страдания народа.

— Все хорошо, Нил, — я приобнял смущенного священника. — Бог нас не оставит.

— Так ты верующий?

Я украдкой нащупал нательный крестик. Тут же его засунул под одежду, побежал по льду. Хоть со снежком нам и повезло, но надо торопиться.

Дальше шли ходко, за два дня сделали чуть не сотню километров. Потом, конечно, пришлось сделать дневку на брошенном хуторе. И людям, а особенно лошади, нужен был передых.

Неутомимый двужильный Быков сбегал в деревню и принес новости. Как водится, одну хорошую, а вторую — плохую. Сама деревня была почти безлюдной, следы гражданских лиц были, но сами они не встречались. А вот припасов в ней было — просто немеряно. Два грузовика. Уж чем они были набиты, кто его знает, не дали бы посмотреть заготовители. Вот они и были плохой новостью. Этого добра там было как мух в сортире. До взвода немцев и еще примерно столько же — помощников из вспомогательной полиции. Вооружены большей частью стрелковым оружием, но пулеметы точно есть, не менее трех.

— Как хоть деревня называется? — спросил я Быкова. А то на карте сам черт ногу сломит.

— Сапожков Хутор, — ответил Андрей. — Только не деревня, а село. Три калеки, а церковь стоит. И лучше бы ее не было, потому что на колокольне пулемет как раз и стоит. Да, там высота метров шесть, не больше, но головной боли от нее хватит. Мы ведь будем атаковать?

— Надо, — постукивая карандашом по карте, ответил Базанов. — У нас нет ни припасов, ни оружия, ни транспорта. Даже просто спрятаться в лесу, как эти полудурки, — кивнул он на окно, — надолго не получится.

— А зачем нам их в селе атаковать? — уточнил я. — Ударим на марше. И колокольню они за собой не потащат, и перебить их из засады удобнее намного.

— И куда они пойдут? — застыл над картой Иван Федорович.

— Ставлю на Новгород-Северский, — сказал я. — Сам посуди: дорог здесь аж три штуки. На север, так до Клинцов отсюда километров сто двадцать. На юг — там крупных населенных пунктов и нет почти. А вот на восток — всего сорок кэмэ по нормальной дороге. Давайте там засаду делать.

Тут дверь открылась, жалобно застонав на петлях, после богатырского пинка старшины.

— Что, не ждали? — рявкнул капитан, стоя на пороге. — Банный день у нас! Пока мхом не заросли!

И сразу все подготовки к засадам и прочие, еще минуту назад такие важные вещи, куда-то отошли, не то что на задний план, а за горизонт. Баня — дело хорошее. И чем чаще — тем лучше.

Пока толком не нагрелась еще, запустили девчат. Им всё равно сильно париться не получится. А остальных поделили на партии по шесть человек — больше в крохотную парную и не влезло бы. Жаль, конечно, что стирку не затеешь в дороге, многим пришлось натягивать на себя то же самое, да хоть так, и то хлеб.